— Ты не виновата, — отмахнулась Лиз. — Остальные в порядке? — Этот вопрос она задала уже на бегу, торопясь к своей машине.
— Больше никто не пострадал. Только Питер.
— Но он поправится? С ним все будет в порядке?
Пауза, которую выдержала Кэрол, прежде чем ответить, была красноречивее всяких слов. В трубке Лиз слышала, как взвыли сирены отъезжающей «Скорой».
— Я думаю — да, — сказала наконец Кэрол. — По правде сказать, я знаю совсем немного. Я говорила им, что… — Кэрол внезапно разрыдалась, и Лиз дала отбой.
Она запустила мотор машины и отъехала от тротуара, молясь про себя, чтобы с Питером все обошлось. «Пусть с ним не случится ничего страшного! — снова и снова твердила Лиз. Она бы не перенесла, если бы ее старший сын, ее мальчик… Нет, даже в мыслях она не смела произнести слова «погиб». Если бы Питер умер, это была бы самая настоящая катастрофа, и Лиз старалась не думать об этом. — Боже, сделай так, чтобы все было хорошо!»
Она неслась по улицам, не замечая ни светофоров, ни машин. Ей повезло: она ни во что не врезалась, никого не сбила и была на стоянке возле больницы минут через десять после того, как Питера отвезли в приемный покой. Но там она его уже не застала. Питера немедленно отправили в реанимацию травматологического отделения, и Лиз бросилась туда.
Она увидела его почти сразу. Он лежал на каталке за невысокой пластиковой ширмой, а вокруг столпились врачи. Питер был еще мокрым после бассейна, и Лиз поразила неестественная бледность его губ. Они были даже не белыми, а какими-то синевато-серыми. Лиз испугалась, что он умирает. Врачам было не до нее; они подсоединяли к Питеру какие-то приборы, вводили капельницы, давали кислород. Одна из сиделок ненадолго повернулась к Лиз, чтобы объяснить, в чем дело. У Питера была серьезная черепно-мозговая травма; кроме того, врачи подозревали, что может быть поврежден шейный отдел позвоночника. Сейчас шли приготовления к тому, чтобы сделать рентгеновский снимок.
— Но он поправится? — спросила Лиз, не отрывая глаз от лица Питера и еле справляясь с подступающей паникой. — Скажите, поправится?
— Пока неизвестно, — честно сказала сиделка. — Вам нужно поговорить с доктором. Он выйдет к вам, как только осмотрит вашего мальчика.
Лиз хотелось хотя бы прикоснуться к Питеру, может быть, сказать ему пару слов, но ей не удалось даже близко подойти к нему. Оставалось только стоять у ширмы и грызть ногти, стараясь не закричать от ужаса. Врачи прикатили громоздкий рентгеновский аппарат и освободили Питера от одежды, которая была на нем. Он остался лежать обнаженным в мертвенном свете ламп дневного света.
Питеру сделали рентген головы и шеи, однако этим осмотр не закончился. Казалось, врачи исследуют каждый дюйм его тела. Лиз беспомощно следила за их манипуляциями. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем к ней подошел какой-то мужчина в бледно-зеленом костюме, и она поняла, что это врач. Лицо его было суровым и усталым, глаза смотрели холодно и равнодушно. Лиз заметила седину на его висках и подумала, что, должно быть, врач опытный и по крайней мере знает, что делает.
— Ну что?! — воскликнула она, не сдержав волнения.
— Состояние пока тяжелое, — ответил врач. — Ваш сын получил серьезную черепно-мозговую травму, которая чревата самыми неожиданными осложнениями. Рентген показал большую опухоль, поэтому через несколько минут мы сделаем электроэнцефалограмму и измерим внутричерепное давление. Впрочем, многое будет зависеть от того, насколько быстро больной придет в сознание. Что касается шейного отдела позвоночника, то вашему сыну, похоже, крупно повезло. Сначала я подозревал смещение одного или нескольких позвонков, но этого не произошло. Впрочем, нужно посмотреть, что покажет рентген…
Врач поправил висевший у него на груди стетоскоп. На своем веку он видел немало людей, у которых была сломана шея. В основном это были подростки, которые неосторожно вели себя в бассейне или ныряли в незнакомых местах. Парню действительно повезло! У него не было никаких признаков паралича конечностей, неизбежного при такого рода травмах. Как показал рентгеновский снимок, принесенный из лаборатории минуты через три, он отделался лишь небольшой трещиной в теле четвертого позвонка, но спинной мозг задет не был.
Однако травмы головы представляли собой опасность не менее грозную, и врач так и сказал потрясенной Лиз.
— Последствия могут быть какими угодно. Сейчас я ничего не могу сказать. Подождите, возможно, через какое-то время мы будем знать точнее.
За мгновение до того, как Питера увезли, Лиз удалось дотронуться до него.
— Я люблю тебя, Питер! — шепнула она, но он был без сознания и не услышал ее слов.
Врач снова вышел к ней примерно через час. За это время Лиз успела узнать, что он возглавляет травматологическое отделение больницы и что его зовут Дик Вебстер. Выглядел он еще более хмурым, и Лиз почувствовала, как у нее упало сердце.
— У вашего сына сильное сотрясение мозга, — сказал он. — И большая внутренняя гематома. На данном этапе мы ничего не можем сделать — только ждать, пока спадет опухоль. Если она не спадет или будет увеличиваться, потребуется срочное хирургическое вмешательство.
— Вы хотите сказать, придется вскрывать череп-?
Врач кивнул, и Лиз негромко ахнула от ужаса.
— Но ведь это… Скажите, Питер будет… Он будет… — Ей не хватило слов, и она замолчала.
— Пока ничего не известно. Возможны любые варианты — от самых худших до наиболее благоприятных. На данный момент вашему сыну необходим полный покой, а там посмотрим.
— Можно мне побыть с ним?
— Можно при условии, что вы не будете мешать врачам и не станете его тревожить. Только покой может ему помочь. — Дик Вебстер разговаривал с Лиз сквозь стиснутые зубы, словно она была его личным врагом, а ей казалось, что это он ее враг — уж больно он был жестким, профессионально бесчувственным. Она мгновенно возненавидела его за это. Единственное, что несколько оправдывало Дика Вебстера в ее глазах, это то, что он, похоже, сделает все, чтобы Питер был здоров.
— Я не стану мешать, — сказала она тихо, и Дик отвел ее в палату и показал, где ей следует сесть, чтобы «не путаться под ногами», как он выразился. Опустившись на стул в изголовье кровати Питера, Лиз осторожно взяла сына за руку. На одном из его пальцев был надет кислородный датчик. Стол за изголовьем тоже был заставлен какими-то медицинскими приборами с экранами, по которым медленно ползли светящиеся зигзаги. Лиз ничего в них не понимала, но, судя по тому, как спокойно Дик Вебстер смотрел на них, состояние Питера было стабильным.
— Где вы были, когда это случилось? — грубовато спросил он, и Лиз захотелось отвесить ему пощечину.
— В суде. Я адвокат. С детьми оставалась наша домработница. — Тут она вспомнила, что сама спустила из бассейна часть воды, и острое чувство вины пронзило ее словно удар кинжала.
Дик хмыкнул.
— Я так и понял, — коротко сказал он и вышел в коридор, чтобы поговорить со своим ординатором и дежурным врачом. Через несколько минут он вернулся.