Они добрались до отеля почти к самому ужину. Лиз была до глубины души тронута, когда увидела, как элегантно обставлен их номер. Дик был готов на все, чтобы сделать ее хоть немножечко счастливее. Главным, однако, была не обстановка, а вид, который открывался из широкого панорамного окна. Когда сгустились синеватые сумерки и в долине замерцали огни, у Лиз дух захватило от восторга — до того это было красиво.
Лиз отправилась в ванную комнату, чтобы переодеться к ужину. Она захватила с собой темно-лиловое вечернее платье, которое купила довольно давно, но надевала редко. Этот наряд не нравился Джеку, но Дик нашел ее обворожительной. Выпив вина, которое им принесли, пока Лиз переодевалась, они спустились в ресторан отеля, чтобы поужинать, а после ужина долго сидели в баре и слушали, как какая-то женщина играет старомодные фокстроты на фортепиано. Было уже совсем поздно, когда, спокойные и умиротворенные, они вернулись обратно в номер. Едва они переступили порог комнаты, как Дик поцеловал ее. Этот поцелуй яснее всяких слов сказал Лиз, что она для него значит и как он к ней относится.
А уже в следующее мгновение ураган страсти подхватил, захлестнул обоих. В номере было полутемно. В камине горел неяркий огонь, и Дик, усадив Лиз на диван, начал медленно снимать с нее вечернее платье, а она расстегивала ему рубашку. Это было восхитительное чувство: остаться в комнате вдвоем и знать — никто не помешает им делать все, что захочется. Лиз целиком отдалась этому давно забытому ощущению.
Потом Дик зажег свечи на столике в спальне и торжественно повел Лиз к кровати. Он снял с нее остатки одежды — его пальцы двигались томительно-медленно, и Лиз со стыдом поняла, что буквально сгорает от желания. Но и ей тоже не хотелось спешить, поэтому, когда они наконец разделись и скользнули под прохладные простыни, она долго лежала неподвижно, наслаждаясь близостью его крепкого жаркого тела.
— Я очень люблю тебя, Лиз, — шепнул Дик.
— Я тоже тебя люблю, — так же шепотом ответила она. Лиз впервые сказала ему эти слова, но они пришли к ней легко. И столь же легким и естественным было то, что последовало за ними. Они наконец отдались на волю сжигавшей их страсти.
Лиз помнила все довольно смутно. Ее как будто подхватил ураган, и сразу же вся ее тоска, одиночество и страх исчезли куда-то, словно разбилась и осыпалась скорлупа, в которую она пряталась все эти месяцы в надежде защитить себя. Но теперь защита была ей не нужна. Лиз не хотела прятаться от Дика, не хотела ничего от него скрывать — она отдала ему всю себя, и ему оставалось только раскрыть объятия и принять ее.
Потом они долго лежали, утомленные, но счастливые, и Лиз улыбалась ему. В ее глазах, однако, было что-то ностальгически-печальное, и Дик понял: прошлое все еще владеет ею. Но теперь он знал и другое — иначе просто не могло быть. Не могли девятнадцать лет брака просто так взять и исчезнуть в одно мгновение, да он и сам этого не хотел. В конце концов, Дик предлагал ей не продолжение старого, а что-то совершенно новое. Это могло существовать вместе с памятью о прошедших годах, и не просто существовать, но и окрашивать прошлое и будущее в разные тона, чтобы Лиз никогда не сравнивала его и Джека. Больше всего ему хотелось, чтобы когда-нибудь она могла сказать: «Я была счастлива с Джеком, и я счастлива теперь с тобой». Но до этого им было еще очень и очень далеко.
— С тобой все в порядке? — тихонько спросил он на всякий случай, и Лиз кивнула. Что бы ни почудилось ему в ее глазах, сейчас она улыбалась только ему, и это было самым главным.
— Да, со мной все в порядке… — ответила она. — Лучше, чем просто «в порядке». Ты сделал меня счастливой.
Так в эти минуты казалось Лиз, но в ее глазах стояли слезы, которые Дик не мог не заметить. Он ничего не сказал. Дик понимал, как трудно ей не вспоминать о Джеке сейчас, когда она лежала в объятиях другого мужчины. Мысль об этом была ему не особенно приятна, но он сознавал — без этого обойтись нельзя. Лиз только что сделала шаг, который она так долго откладывала. Это был первый шаг по мосту, соединявшему прошлое и будущее, и хотя предстоял еще изрядный кусок пути, ее прошлое осталось теперь позади. Лиз больше не жила в нем, она только оглядывалась на него с печалью, как, наверное, любой путешественник оглядывается на дом, в котором ему было тепло и уютно, но который он непременно должен покинуть, чтобы двигаться дальше, к своей далекой, сияющей цели. А в том, что будущее Лиз будет — должно быть! — счастливым, Дик почти не сомневался. Он знал, что она этого заслуживает, и желал ей счастья всеми силами души.
А Лиз тоже думала о будущем, но ее мысли были более простыми и конкретными. Путь, который лежал перед нею, все еще немного пугал ее. Но она была благодарна судьбе за то, что рядом с ней оказался такой человек, как Дик. С ним она чувствовала себя в безопасности. Он был ей надежным и верным другом, и ему Лиз могла сказать все или почти все. Дик не обиделся, даже когда она призналась, что поначалу ей будет трудно. Наоборот — он понял ее и сделал все от него зависящее, чтобы облегчить ей первые шаги к свободе.
Они еще долго лежали бок о бок, почти не шевелясь, и каждый думал о своем. Потом Дик обнял Лиз и признался, что еще никогда не любил ни одну женщину так сильно, как ее. Она наслаждалась прикосновениями его сильных рук и старалась заставить себя не думать о Джеке, не вспоминать, как они, бывало, лежали вместе после ночи любви и разговаривали обо всем на свете. Но не думать о нем было очень трудно. Лиз была очень благодарна Дику за то, что он не замечал или делал вид, что не замечает ее сомнений и колебаний.
Но уже на следующий день Лиз с облегчением и радостью заметила, что мысли о Джеке смущают ее все меньше и меньше. Напротив, она все острее и отчетливее воспринимала близость Дика и все, что объединяло их теперь. Они вместе совершали длительные прогулки по долине и разговаривали о самых разных вещах — о работе, о детях, о своих мечтах и о планах на будущее. Единственное, чего по обоюдному молчаливому согласию они избегали касаться, это прошлого. Мысли их неизбежно устремлялись в будущее. Сначала они просто мечтали о том, каким оно будет — светлым или не очень, счастливым или грустным, но уже в воскресенье утром их разговор стал более конкретным.
Дело было сразу после завтрака. Они поднялись в номер и сидели на балконе, любуясь долиной. На Дике были джемпер и джинсы, а Лиз накинула поверх платья теплый шерстяной халат, поскольку ноябрьское утро было довольно прохладным. Вскоре солнце согрело обоих.
— Чему вы так радуетесь, доктор Вебстер? — шутливо спросила Лиз, протягивая ему спортивную страничку газеты, которую она лениво перелистывала. — Вы сияете так, словно только что выиграли в лотерею миллион долларов.
— Я действительно выиграл бесценный приз — тебя, — отозвался он. — Тебя и это утро тоже. Ничего подобного в моей жизни еще никогда не было.
В самом деле, эти два выходных дня стали для них чем-то вроде медового месяца. Правда, они провели вместе совсем немного времени, однако у каждого из них появилось такое чувство, будто теперь их соединяет нечто большее, чем просто физическая близость. Они принадлежали друг другу полностью, словно самые настоящие муж и жена. Лиз было все еще немного жаль расставаться с Джеком, но она чувствовала, что должна это сделать, потому что без этого она не сможет двигаться вперед.