— У тебя, наверное, очень много работы, — произнесла она равнодушно, чтобы только не молчать. Навязываться ему со своей любовью, которую он столь недвусмысленно отверг, Лиз больше не хотела. Если бы Дик передумал, считала она, он бы уже давно ей позвонил. Но Дик не позвонил; сейчас он тоже предпочитал молчать, и это было для нее совершенно ясным ответом.
— Не больше, чем обычно, — ответил он сдержанно. — Как там Питер?
— Питер просто как новенький. — Она улыбнулась, повторив шутку врача, которую слышала в больнице, где лежал маленький Джастин Аруд. — И в очередной раз влюблен на всю жизнь.
— Что ж, рад за него. Передай ему от меня привет, ладно? — Дик посмотрел на часы и поднялся. — Надо зайти к Джеми, — сказал он. — Должно быть, он уже проснулся.
Джеми действительно успел отойти от наркоза и уже спрашивал сиделок, где Дик и где мама. Увидев их, он широко улыбнулся.
— Ты не забыл, что ты мне обещал? — поинтересовался Дик, доставая из кармана фломастер.
Джеми решительно затряс головой и протянул загипсованную руку:
— Вот!
Дик поставил на гипсе свою подпись, потом, подумав, прибавил к ней забавный стишок и даже нарисовал крошечную собачку, стоящую на задних лапках, чем привел Джеми в полный восторг.
— Ты был первым, Дик! Как я и обещал! — воскликнул он, рассматривая рисунок.
— Да, дружище. И я очень тебе благодарен. — Дик улыбнулся мальчику и осторожно обнял его за плечи. Лиз почувствовала, как у нее заныло сердце. Теперь она ясно видела, что она потеряла в тот День благодарения, когда Дик предпочел навсегда исчезнуть из ее жизни. Но теперь ничего не изменишь. Дик не передумает. Он принадлежал к тем людям, которые, однажды что-то решив, стоят на своем до конца.
— А он очень большой? — внезапно спросил Джеми, поднимая глаза на Дика.
— Кто? — не понял Дик.
— Твой змей, на котором мы с тобой так и не полетали, — объяснил мальчик, и Дик несколько смешался.
— Ты прав, — медленно сказал он, бросив быстрый взгляд в сторону Лиз. — Знаешь, что мы сделаем? Когда зима кончится, я как-нибудь позвоню твоей маме, и мы с тобой поедем на пляж и все-таки немного полетаем. Конечно, если к этому времени твоя рука заживет. Договорились?
— Заметано, — важно сказал Джеми. Этому новомодному словечку он научился у Питера и часто употреблял его к месту и не к месту.
Дик, рассмеявшись, поднял его с каталки и поставил на ноги.
— Вот и отлично. А теперь я бы хотел попросить тебя о личном одолжении. Держись подальше от лестниц, ладно? Хотя бы ради меня, — произнес он доверительным тоном, и Джеми с готовностью кивнул. Отныне и навсегда Дик был его единственным героем. — И на елку тоже чур не лазить, — добавил Дик, и Джеми рассмеялся.
— Мама мне не позволит! — сказал он весело. — Да я и сам не полезу — я же не белка!
— Рад это слышать. Ну а теперь — до встречи. Передай от меня привет Питеру и сестрам и скажи — я желаю им счастливого Рождества. И тебе, конечно, тоже.
— До встречи, Дик. Я обязательно передам. — Джеми протянул ему здоровую руку. — Знаешь, мой папа умер в прошлое Рождество, — добавил он внезапно, и Лиз вздрогнула. Это напоминание о том, о чем все они знали, в данных обстоятельствах показалось ей излишним.
— Я помню, Джеми, — ответил Дик. — Мне очень жаль.
— Мне тоже. Это было плохое Рождество.
— Понимаю. Надеюсь, это Рождество будет повеселее.
— Я тоже надеюсь. — Мальчик кивнул головой. — Я просил Санта-Клауса, чтобы он подарил мне такого змея, как у тебя, но мама сказала — вряд ли из этого что-нибудь выйдет. У Санты просто нет таких больших. Она сказала, нам придется купить змея в спортивном магазине.
— Или сделать самим, — подсказал Дик. — А что еще ты хотел бы получить от Санта-Клауса на Рождество?
— Еще я хотел щенка. Знаешь, такого большого, лохматого, как Бетховен — собака из того фильма, но мама говорит — этого тоже нельзя. У Кэрол аллергия на собачью шерсть. Ну и еще я просил видеоигры и космический бластер.
— Ну, это-то ты наверняка получишь, — серьезно сказал Дик, и Джеми, кивнув, еще раз поблагодарил его за стишок и собачку на гипсе. Выпрямляясь, Дик повернулся к Лиз; она смотрела на них, и в ее глазах стояла такая грусть, что от жалости у него сжалось сердце.
— Надеюсь, это Рождество будет более удачным для вас всех, — промолвил он, желая как-то утешить ее. — Я слышал, первый год всегда самый трудный, потом становится легче.
— Да, я тоже думаю, что следующий год будет другим, — ответила Лиз и улыбнулась. Дик заметил, что улыбка не коснулась ее глаз — только губы слегка растянулись, и оттого улыбка Лиз казалась вдвойне печальной. Прядь волос упала ей на глаза, и Дику захотелось отвести ее в сторону. Лиз, опередив его, сама поправила волосы, так и не заметив его судорожно дернувшейся руки.
— Спасибо, что ты был так внимателен к Джеми. Понимаешь, твое внимание важно не только для него, но и для меня тоже.
— Это моя работа. А вообще-то я жуткий грубиян и задира. Ты просто меня не знаешь! — Он подмигнул, и Лиз смутилась. — Да нет, не волнуйся, я пошутил, — добавил Дик, заметив ее смущение. — Хотя, должен признать откровенно, иногда я умею быть и строгим. Я хорошо знаю, что дети, особенно девочки, любят использовать всякие грязные приемчики. Они бьют больно, но не со зла, просто они так уж устроены.
— Не все девочки играют грязно, — негромко проговорила Лиз, когда Дик провожал их до дверей приемного покоя. — Ну ладно, нам пора… Счастливого Рождества, Дик.
Она помахала ему рукой и повела сына к машине. Кэрол уехала, пока Джеми был в операционной, и они возвращались домой вдвоем. Дик дождался, пока они сядут в салон, и проводил отъезжающий «Вольво» взглядом. Потом он повернулся и, засунув руки глубоко в карманы халата, медленно пошел обратно. На душе у него кошки скребли. Дик не знал, как ему быть дальше и что он может сделать, чтобы изменить то, что изменить было нельзя.
Дома Джеми сразу рассказал всем, что видел Дика, и продемонстрировал подписанный гипс. Потом он заставил всех, включая Кэрол и Лиз, тоже расписаться на лубке и успокоился только тогда, когда гипсовая повязка оказалась сплошь покрыта надписями и забавными рисунками.
Лиз наблюдала за детьми со смешанным чувством. Она была рада, что перелом оказался совсем не страшным, однако встреча с Диком перевернула все. Видеть его ей было тяжело и вместе с тем… приятно. Все время, пока они разговаривали, ей хотелось прикоснуться к нему, сказать, как она его любит, но Лиз так и не решилась сделать это. С ее стороны подобный поступок был бы чистым безу-мием. Во многих отношениях Дик теперь был от нее еще дальше, чем Джек, и дотянуться до него она не могла.
На следующий день Лиз с утра поехала на кладбище, чтобы положить цветы на могилу мужа. Стоя перед гладким мраморным надгробием, она вспоминала проведенные с Джеком счастливые годы. Ей снова не верилось, что вся ее жизнь в одночасье пошла прахом. Это было так несправедливо, что она не удержалась и снова расплакалась. Лиз плакала о том, что потеряла она и что потерял Джек, которому уже не суждено было ни увидеть своих детей взрослыми, ни понянчить внуков, ни просто пожить в свое удовольствие. Для него все остановилось ровно год назад. Им предстояло идти вперед без него.