Несколько раз в течение вечера Марилла заходила в свою комнату и искала брошку, но безуспешно. Посещение перед сном комнаты в мезонине тоже не принесло результатов. Аня упорно отрицала, что что-либо знает о брошке, но у Мариллы только росла уверенность, что это не так.
На следующее утро она рассказала Мэтью о случившемся. Тот был смущен и озадачен. Он не мог сразу потерять доверие к Ане, но и ему пришлось признать, что обстоятельства свидетельствовали против нее.
— А ты уверена, что брошка не завалилась куда-нибудь за комод? — Это было единственное предположение, какое он мог сделать.
— Я отодвинула комод и вытащила из него все ящики. Я в каждую щель заглянула, — был твердый ответ Мариллы. — Брошка исчезла. Этот ребенок взял ее, а теперь лжет. Это печальная и отвратительная истина, Мэтью, и нам придется взглянуть в лицо фактам.
— Ну, и что ты собираешься теперь делать? — с унынием спросил Мэтью, втайне довольный, что не ему, а Марилле придется действовать в этой ситуации. На этот раз у него не было никакого желания вмешиваться.
— Она останется в своей комнате, пока не признается, — отвечала Марилла мрачно, вспомнив об успехе этой методы в предыдущем случае. — Потом посмотрим. Может быть, мы сможем найти брошку, если только она скажет, куда ее унесла. Но в любом случае ее придется сурово наказать, Мэтью.
— Ну, придется тебе это сделать, — сказал Мэтью, берясь за шляпу. — Это не мое дело, помни. Ты сама меня предупреждала не вмешиваться.
Марилла почувствовала себя совсем покинутой. Она не могла даже пойти за советом к миссис Линд. Она снова отправилась в мезонин с очень серьезным лицом и вышла оттуда с лицом еще более серьезным. Аня упорно отказывалась признаться и твердила, что не уносила брошку. Было видно, что девочка плакала, и Марилла почувствовала приступ жалости, который сурово в себе подавила. К вечеру она была, по ее словам, совсем "выбита из колеи".
— Ты останешься в этой комнате, Аня, пока не признаешься. Ты должна об этом подумать, — сказала она твердо.
— Но ведь завтра пикник, Марилла! — воскликнула Аня. — Вы ведь позволите мне пойти, правда? Вы ведь выпустите меня завтра, всего на один день, правда? Потом я с радостью останусь здесь, сколько захотите. Но я должна пойти на пикник.
— Ты не пойдешь ни на пикник, ни вообще куда бы то ни было, пока не признаешься, Аня.
— О, Марилла! — задыхаясь, воскликнула Аня.
Но Марилла вышла и закрыла за собой дверь.
Утро среды было ясным и солнечным, как будто по заказу для пикника. Птички распевали вокруг Зеленых Мезонинов; белые лилии в саду испускали аромат, который влетал на крыльях невидимых ветерков во все двери и окна и бродил по комнатам, словно дух благословения. Березы в долине радостно взмахивали ветвями, словно ожидая от Ани обычного приветствия из окна ее мезонина. Но Ани у окна не было. Когда Марилла принесла наверх завтрак, она застала девочку сидящей, выпрямившись, на постели, бледную и решительную, с плотно сжатыми губами и блестящими глазами.
— Марилла, я готова признаться.
— Наконец-то! — Марилла опустила поднос. И снова ее метод сработал; но успех был слишком горек. — Слушаю, что ты скажешь, Аня.
— Я взяла аметистовую брошку, — начала Аня, словно повторяя затверженный урок. — Я взяла ее, как вы и предполагали. Я не собиралась брать ее, когда входила в вашу комнату. Но она была так красива, Марилла, что, когда я приколола ее на грудь, меня охватило непреодолимое искушение. Я представила, как было бы чудесно взять ее в Приют Праздности и поиграть там в леди Корделию Фитцджеральд. Было бы гораздо легче вообразить, что я леди Корделия, имея на себе настоящую аметистовую брошку Мы с Дианой сделали себе ожерелья из ягод шиповника, но что такое шиповник по сравнению с аметистами? И я взяла брошку. Я надеялась, что успею положить ее на место, прежде чем вы вернетесь. Я пошла к Приюту Праздности не напрямик, а кругом, чтобы растянуть удовольствие. Когда я проходила по мосту над Озером Сверкающих Вод, я сняла брошку, чтобы еще раз полюбоваться ею. Ах, как она сверкала на солнце! Но когда я наклонилась с моста, она выскользнула у меня из пальцев… вот так… и пошла ко дну. Она опускалась все глубже и глубже, сверкая всеми оттенками лилового, и исчезла навеки в глубинах Озера Сверкающих Вод… Лучше признаться я не могу, Марилла.
Марилла опять ощутила, как яростный гнев вскипает в ее груди. Девочка взяла и потеряла ее драгоценную аметистовую брошку, а теперь сидит здесь, спокойно расписывая подробности, без малейшего раскаяния и угрызений совести!
— Аня, это ужасно! — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Ты самая дурная девочка, о какой я только слышала в жизни.
— Да, я полагаю, что так, — согласилась Аня бесстрастно. — И я знаю, что меня нужно наказать. Ваш долг, Марилла, наказать меня. Не могли бы вы сделать это прямо сейчас, потому что мне хотелось бы, чтобы ничто уже не тяготило меня, когда я пойду на пикник.
— Пикник, вот еще! Никакого пикника тебе не будет! Это будет тебе наказание! И оно и вполовину не такое суровое, какого ты заслуживаешь!
— Никакого пикника? — Аня вскочила и схватила Мариллу за руку. — Но вы обещали! О, Марилла, я должна пойти на пикник. Я только для этого и призналась. Накажите меня любым другим способом, только не так! О, Марилла, умоляю, позвольте мне пойти на пикник. Подумайте, ведь там будет мороженое! Ведь у меня, может быть, никогда не будет другого случая попробовать мороженое.
Марилла освободилась от Аниных рук с каменным выражением лица:
— Можешь не просить, Аня. Ты не пойдешь на пикник, и точка. Ни слова больше.
Аня поняла, что тронуть Мариллу невозможно. Она заломила руки и с горьким криком бросилась лицом вниз на постель, рыдая и извиваясь в приступе безграничного разочарования и отчаяния.
— Да что ж это такое! — выдохнула Марилла, поспешно покидая комнату. — Кажется, ребенок с ума сошел. Ни один ребенок в своем уме себя бы так не вел. А если она не сумасшедшая, то окончательно испорченная. Ох, боюсь, что Рейчел была права с самого начала. Но я впряглась в этот воз и не должна оглядываться назад.
Это было тягостное утро. Марилла работала за троих и яростно скребла пол на крыльце и полки в молочне, как будто не могла найти другого занятия. Ни полки, ни крыльцо в этом не нуждались… но в этом нуждалась Марилла. Затем она вышла и вычистила двор.
Когда обед был готов, она подошла к лестнице и позвала Аню. Заплаканное лицо с трагическим выражением выглянуло из-за перил.
— Иди обедать, Аня.
— Я не хочу обедать, Марилла, — сказала Аня с рыданием в голосе. — Я не смогу ничего проглотить. Сердце мое разбито. Когда-нибудь вы, я надеюсь, почувствуете угрызения совести из-за того, что разбили его, Марилла, но я вас прощаю. Вспомните, когда придет время, что я простила вас… Но, пожалуйста, не уговаривайте меня есть, особенно вареную свинину с капустой. Вареная свинина с капустой — это такая неромантичная еда, когда человек в горестях.