Когда я зашла в пансион, где живет Руби, у нее была истерика. Она обнаружила, что на экзамене по английской литературе сделала ужасную ошибку. Когда она немножко успокоилась, мы пошли в кафе и съели мороженое. Как мы жалели, что тебя нет с нами!
Ах, Диана, если бы только этот экзамен по геометрии уже был позади! Но, как говорит миссис Линд, солнце взойдет и зайдет независимо от того, провалюсь я по геометрии или нет. Это истина, но не особенно утешительная. Мне кажется, что я предпочла бы, чтобы оно не всходило, если я провалюсь!
Преданная тебе Аня".
Экзамен по геометрии и все остальные экзамены состоялись в положенный срок, и в пятницу вечером Аня вернулась домой, довольно утомленная, но с выражением триумфа на лице. Диана ждала ее в Зеленых Мезонинах, и встреча произошла так, будто они провели в разлуке долгие годы.
— Дорогая моя, как это замечательно — снова тебя увидеть! Мне эта неделя показалась вечностью! Ах, Аня, как твои успехи?
— Думаю, что довольно неплохо во всем, кроме геометрии. Не знаю, провалилась я по ней или нет; мне в сердце закрадывается неприятное предчувствие, что все-таки провалилась. Ах, как чудесно снова быть дома! Зеленые Мезонины — самый дорогой и прелестный уголок на свете!
— А как остальные сдали?
— Девочки утверждают, что провалились, но я думаю, все сдали неплохо. Джози говорит, что задание по геометрии было такое простое, что и десятилетний ребенок справился бы. Муди Спурджен по-прежнему думает, что срезался по истории, а Чарли — что провалился по алгебре. Но мы ничего по-настоящему не знаем и не узнаем, пока не опубликуют список принятых. А это будет только через две недели. Подумай только, жить две недели в таком томительном ожидании! Как я хотела бы заснуть и не просыпаться, пока все не окажется позади!
Диана знала, что бесполезно спрашивать, как дела у Гилберта Блайта, поэтому она только сказала:
— Ах, ты конечно поступишь. Не волнуйся!
— Я предпочла бы вообще не поступить, чем не оказаться одной из первых в списке! — вспыхнула Аня; этим она хотела сказать — и Диана это знала, — что успех будет неполным и окрашенным горечью, если ее имя в списке будет стоять после имени Гилберта Блайта.
Опасаясь такого исхода, Аня во время экзаменов напрягала все свои силы. То же делал и Гилберт. Они встречались на улицах много раз, даже не подавая вида, что знакомы, и каждый раз Аня поднимала голову чуточку выше и жалела чуточку сильнее, что не согласилась дружить с Гилбертом, когда он просил ее об этом, и клялась себе еще чуточку решительнее превзойти его на экзаменах. Она знала, что вся авонлейская школьная молодежь следит, кто из них окажется первым. Ей было известно, что Джимми Гловер и Нед Райт даже побились об заклад, а Джози Пай утверждала, что вне всякого сомнения Гилберт будет первым. И она чувствовала, что не вынесет унижения, если потерпит неудачу.
Но был у нее и другой, более благородный повод желать хорошего результата. Она хотела "пройти первой" ради Мэтью и Мариллы — особенно Мэтью. Мэтью объявил ей о своей уверенности, что она "заткнет за пояс весь остров". Конечно, Аня чувствовала, что даже в самых смелых мечтах было безрассудно питать такие надежды. Но она горячо желала оказаться, по меньшей мере, среди первых десяти, чтобы увидеть, как засияют гордостью добрые карие глаза Мэтью. Это, чувствовала она, будет поистине сладкой наградой за все ее тяжелые труды и упорную борьбу с не дающими простора воображению уравнениями и спряжениями.
В конце второй недели Аня тоже принялась «торчать» на почте в компании столь же взволнованных Джейн, Руби и Джози. Дрожащими руками они раскрывали шарлоттаунские ежедневные газеты, испытывая при этом не менее сильное волнение, чем во время самих экзаменов. Даже Чарли и Гилберт унижались до такой степени, что заглядывали на почту, и только Муди Спурджен решительно оставался в стороне.
— У меня не хватает мужества, чтобы ходить на почту и хладнокровно глядеть в газеты, — признался он Ане. — Я предпочитаю подождать, пока кто-нибудь вдруг не придет и не скажет мне, поступил я или нет.
Когда прошли три недели, а список так и не появился, Аня начала чувствовать, что не в силах дольше выносить это напряжение. У нее пропал аппетит и угас интерес к авонлейским делам. Миссис Линд возмущенно вопрошала, чего же еще можно ждать, когда во главе министерства образования стоит консерватор, и Мэтью, изо дня в день замечая бледность, подавленность и тяжелую походку Ани, возвращающейся домой с почты, начал серьезно подумывать, не следует ли ему на следующих выборах голосовать за либералов.
Но однажды вечером долгожданное известие пришло. Аня сидела у открытого окна своей комнаты, на время забыв об экзаменационных горестях и треволнениях мира и упиваясь красотой летних сумерек, напоенных сладковатым ароматом садовых цветов и шелестом волнуемых ветром тополей. На востоке небо над елями слабо вспыхивало розоватым отблеском закатного запада, и Аня мечтательно размышляла, не дух ли красок укрылся там за облаками, когда вдруг увидела Диану, мчавшуюся между елями, через бревенчатый мостик и вверх по склону, размахивая газетой, которую держала в руке.
Аня вскочила на ноги, сразу догадавшись, что было в этой газете. Список принятых опубликован! Голова у нее закружилась, а сердце больно забилось. Она была не в силах сделать и шага. Ей показалось, что прошел целый час, прежде чем Диана пролетела через переднюю, взвилась по лестнице и ворвалась в комнату, даже не постучав, — так велико было ее возбуждение.
— Аня, ты прошла! — закричала она. — Прошла самая первая… ты и Гилберт, оба… с одинаковыми баллами… но твоя фамилия первая! Ах, я так горжусь тобой.
Диана бросила газету на стол, а сама в изнеможении упала на Анину кровать; совершенно запыхавшаяся, она была не в силах говорить дальше. Аня зажгла лампу, рассыпав при этом весь коробок и израсходовав полдюжины спичек, прежде чем ее дрожащие руки смогли справиться с этой задачей. Наконец, она схватила газету. Да, она поступила — вот ее фамилия, в самом верху списка из двух сотен фамилий! Ради этой минуты стоило жить!
— Ты чудесно сдала, Аня, — тяжело дыша, вымолвила Диана, наконец оправившаяся настолько, что смогла сесть и заговорить. Аня же, с горящими от восторга глазами, не произнесла ни слова. — Папа только что привез газету из Брайт Ривер; еще и десяти минут не прошло… ее привезли вечерним поездом, а по почте она придет только завтра… и как только я увидела список, так сразу помчалась сюда как сумасшедшая. Вы все поступили, все без исключения! И Муди Спурджен… и все! Хотя он — условно по истории. Джейн и Руби тоже неплохо сдали, они в первой половине списка… и Чарли тоже. Джози еле прошла, у нее всего на три балла выше самого низкого. Но вот увидишь, она будет важничать, как будто оказалась первой. Мисс Стейси будет в восторге, правда? Ах, Аня, что чувствуешь, когда твое имя первое в списке принятых? Если бы я была на твоем месте, то сошла бы с ума от радости! Я даже сейчас почти без ума от счастья, а ты такая спокойная и холодная, как весенний вечер.
— У меня дух захватило! — сказала Аня. — Я хочу сказать сотню вещей и не могу найти слов. Я даже и не мечтала… нет, мечтала, но только один раз! Я позволила себе подумать один-единственный раз: "Что, если я буду первой?" — подумать с трепетом, потому что, ты понимаешь, это казалось таким тщеславием и самонадеянностью — предполагать, что я буду первой на острове. Подожди минутку, Диана. Я сбегаю в поле, скажу Мэтью. А потом мы пойдем по дороге и отнесем всем добрые вести.