Возле ближайшего к выходу стола Айслинн остановилась.
— Я пошла.
Завершив многоходовой удар, один из игроков выпрямился. Спросил, почесывая бородку:
— Пробил час Золушки?
— Лучше домой, пока башмачок не потеряла. — Приподняв ногу, она показала стоптанную теннисную туфлю. — Этим принца не соблазнишь.
Парень фыркнул и снова повернулся к столу.
По залу пронеслась фея с оленьими глазами, с тонкими суставчатыми руками и ногами, с хорошеньким и одновременно отталкивающим личиком. Слишком большие глаза придавали ей испуганный вид. Из-за них и тощенького тельца фея казалась хрупкой и невинной. Но она вовсе не была такой.
Никто из них не был таким.
Женщина у стола, рядом с которым стояла Айслинн, стряхнула столбик пепла в переполненную пепельницу.
— Увидимся в следующие выходные.
Айслинн кивнула. Говорить она не могла.
Оленьеглазая в этот миг выстрелила тонким голубым языком в фэйри с раздвоенными копытцами. Тот шарахнулся, но поздно — по впалой щеке потекла струйка крови. Оленьеглазая захихикала.
Айслинн с силой закусила губу, еще раз махнула на прощание Денни. Сосредоточенность. Ровная, спокойная походка. Хотя спокойствия на душе никакого.
Плотно сжав губы, чтобы с них не сорвались смертельно опасные слова, она шагнула за дверь. На фею хотелось накричать, приказать ей прекратить безобразничать, но сделать это Айслинн не смела. Никогда. Иначе они узнали бы тайну: она их видит.
Сохранение тайны было единственной возможностью выжить. Первое, чему научила ее бабушка, когда Айслинн еще и читать-то не умела. Взгляд под ноги, рот на замке. Айслинн не нравилась эта игра в прятки, но она не могла позволить себе и намека на мятеж — бабушка немедленно заперла бы ее дома. Ни бильярда, ни вечеринок, ни свободы, ни Сета. Так уже было, когда она училась в средней школе.
Снова это пережить — ни за что.
Поэтому, подавляя гнев, Айслинн направилась в центр города, где обилие железных засовов и стальных дверей сулило относительную безопасность. Железо и в чистом виде, и в сплавах было ядом для волшебных существ, а для нее — желанным отдохновением. Дом родной — Хантсдейл, пусть по улицам его и бродят фэйри. Ей случалось бывать в Питсбурге и Атланте, посещать округ Колумбия. Прекрасные места, но слишком процветающие, многолюдные, с великим множеством садов и парков. Хантсдейл не процветал. Давно. Значит, фэйри здесь тоже не процветали.
Чуть ли не из каждого закоулка, мимо которого проходила Айслинн, доносились звуки их бурного веселья. И все же, это ни в какое сравнение не шло с тем, что они вытворяли в парках Колумбии, в питсбургском Ботаническом саду. Мысль об этом утешала. Народу меньше… и фэйри меньше.
И это счастье.
Впрочем, людей на улицах все равно хватало. Кто-то шел по делам, кто-то за покупками, кто-то просто гулял. Им было легче — они не видели голубого чудища, прижавшегося к стенке возле грязной витрины, или парочки крылатых тварей, или малышей со львиными гривами, что бегали по проводам и спрыгивали оттуда на высоченную женщину с зубами, что твои рыболовные крючки.
Быть такой же слепой — мечта всей жизни, о которой никому не скажешь. Но мечтай не мечтай, ничего не изменится. И даже если каким-то чудом она перестанет видеть фэйри, об их существовании ей все равно не забыть.
Держа руки в карманах, Айслинн брела по подмерзшей серой жиже, покрывавшей тротуар, мимо женщины, окруженной орущими детишками, мимо заиндевелых магазинных витрин. Ее знобило. Похоже, бесконечная зима уже началась.
На углу Харпер и Третьей улицы вышли из переулка они — те двое фэйри, что последние две недели таскались за нею по пятам почти каждый день. Первая — девушка с длинными белыми волосами, вьющимися, как струйки дыма. С синими губами — не подкрашенными синей помадой, а как у покойника. В потертой кожаной юбке, небрежно прошитой грубыми нитками. С огромным белым волком — порой она ехала на нем верхом, порой шла рядом, опираясь на холку. Когда к ней прикасался второй фэйри, от ее тела вздымался пар. Она злилась, щерилась на своего спутника, отталкивала его. Он же только улыбался.
И был при этом воистину ослепителен. Его окружало слабое сияние, словно внутри тела пылали раскаленные угли. Волосы до плеч, блестящие, как медная проволока, — казалось, о них можно порезаться. Впрочем, касаться этих волос Айслинн вовсе не хотелось. Мало того что он не человек, так еще и не в ее вкусе — смуглый и слишком красивый, дотронуться страшно. Небрежно-элегантная походка говорила о том, что он прекрасно осознавал свою привлекательность. Держался так, словно все и вся должны ему подчиняться, и из-за этого даже выглядел очень высоким. Хотя на самом деле был ниже девушек-скелетов, обитавших близ реки, и странных существ, покрытых древесной корой, что разгуливали по городу. Всего на голову выше Айслинн, то есть среднего роста.
Когда он подходил близко, ей чудился аромат полевых цветов. Слышался шелест ивовых листьев, как на берегу пруда ясным летним днем. Дыхание лета в начале зимы. Его хотелось удержать, насладиться им, согреться, пропитаться насквозь. И это ее пугало — почти неодолимое желание подойти ближе… подойти к фэйри. Ее пугал он сам.
Айслинн прибавила шагу. Но не побежала. Бежать нельзя. Они кинутся вдогон — фэйри всегда преследуют бегущих.
Она свернула на ходу в «Мир комиксов». Здесь, среди некрашеных деревянных стеллажей, Айслинн чувствовала себя в безопасности. На своей территории.
Каждый вечер она от них ускользала. Пряталась где-нибудь и ждала, пока они не пройдут мимо и не скроются из глаз. До сих пор это удавалось, хотя не всегда с первой попытки.
В надежде, что они не заметили, куда она зашла, Айслинн затаилась среди полок.
И вдруг он тоже вошел в магазин, скрыв свое сияние под человеческой личиной, видимый всем и каждому.
Это было что-то новенькое и, поскольку дело касалось фэйри, добра не сулило. Для людей они оставались невидимыми и неслышимыми, пока сами не решали открыться. Наиболее могущественные из них — из тех, кто заходил в центр города, — владели особыми чарами и прятались под человеческой личиной. Их Айслинн боялась больше остальных.
Но этот был еще страшнее: личину он надел буквально на ходу, стал видимым внезапно, словно никакого значения не имело, заметят его появление или нет.
Он остановился у прилавка и заговорил с Эдди, пригнувшись, чтобы тот мог расслышать его сквозь рев музыки из динамиков по углам магазина.
Эдди бросил взгляд в ее сторону. Снова посмотрел на фэйри. И произнес ее имя. Айслинн не слышала этого, но поняла по движению губ.
О нет!
А потом фэйри двинулся к ней, улыбаясь. Словно — так подумал бы любой, глядя со стороны, — один из ее школьных друзей.
Отвернувшись, она взяла с полки старое издание «Ночных кошмаров и сказок о феях». Крепко стиснула книгу, чтобы не дрожали руки.