— Значит, нищий, — сказал Эмброуз и вернулся к работе.
— Э, нет! Какой же я нищий!
— Молодой человек! Если вы будете мне мешать, я арестую вас за то, что вы препятствуете должностному лицу исполнять свои обязанности.
— Сэр, не хочу показаться дерзким, но могли бы вы назвать хоть одного человека, у которого я просил подаяние?
Нотариус посмотрел на сторожа, тот вновь пожал плечами. Эмброуз Дадли неспешно отложил перо, снял очки и сложил руки на конторской книге.
— Может, вы сами скажете, кто вы? — предложил он.
— Я честный человек, сэр, — убежденно сказал Энди. — И буду рад помочь вам.
Нотариус кивнул.
— Тогда поведайте мне, мастер…
— Морган. Энди Морган. — Молодой человек решил, что в сложившейся ситуации ему незачем выдумывать вымышленное имя. На то имелось две причины. Работа предстояла долгая, и Энди не нужны были лишние проблемы. Ну и потом, маловероятно, чтобы здесь, на западе, кто-то слышал о его близких, а тем более лично знал их.
— Мастер Морган. Где вы живете?
— Я живу восточнее Винчестера.
— Вы владеете домом или арендуете жилье?
— Не то и не другое. Там находится дом моих родителей.
— Понятно, — сказал нотариус, — значит, вы живете с ними.
— Нет, — ответил Энди, — уже нет.
— Понятно. Вы перебираетесь на новое место?
— Я просто путешествую, без особой цели. Подумывал отправиться в Плимут и наняться на торговое судно, если по пути не подвернется что-нибудь другое.
— Как долго вы были матросом?
— Да я не матрос. Я просто хотел им стать, но, по правде сказать, я никогда не ходил в море.
Нотариус глянул на сторожа.
— Бродяга, — сказали они хором. Нотариус водрузил очки на нос и вернулся к своему занятию.
— Подождите!
Прежде чем Энди успел что-либо произнести, нотариус опять заглянул в свою книгу и провозгласил: «Бродягой является тот, кто не имеет постоянного и определенного места жительства».
Юноша пытался собраться с мыслями. Он полностью подпадал под это определение.
Продолжая писать, нотариус пояснил:
— Вы будете задержаны до прибытия главного констебля. Когда он приедет, вы получите возможность опровергнуть выдвинутые против вас обвинения.
— Как долго мне ждать? — спросил Энди.
— Не меньше недели.
— Вы посадите меня в тюрьму?
— Тюрьмы у нас нет, — сказал старик. — Днем придется ходить со мной по улицам, а ночью за тобой последит ночной сторож.
Энди представил, как целую неделю он будет бродить по городу под присмотром старого сторожа. Все свыкнутся с мыслью, что он преступник. Как после этого завоевать доверие местных жителей? А если он уже провалил дело и ему остается одно: вернуться в Лондон? Элиот поднимет его на смех. Епископ разочаруется в нем. Молодой человек вспомнил прощальные слова своего покровителя: «Ты справишься с этой работой не хуже Элиота, а может, и лучше, потому что ты умнее». Необходимо срочно спасать положение.
— Есть в этом городе человек, способный защитить мои интересы? — воинственно крикнул Энди.
— Бродяги так не выражаются, — пробубнил сторож.
— Закон не принимает во внимание лексикон обвиняемого, — отрезал нотариус.
— Но, сэр, на карту поставлена моя честь. Я имею право защищать свое доброе имя, иначе моей репутации будет нанесен непоправимый ущерб!
Размышляя вслух, нотариус предложил:
— Закон сформулирован достаточно четко. Но сегодня должно состояться городское собрание. Мы вправе обсудить с эденфордцами, как поступить с вами до прибытия главного констебля.
Домом городских собраний жители Эденфорда называли большой грязный сарай, стоящий рядом с Рыночной улицей. Внутри него находились стойла для скота; пол был покрыт соломой. Отцов города, которые начали собираться здесь после захода солнца, Энди, судя по всему, волновал мало. Входя, они бросали на него неприветливые взгляды. Кое-кто с подозрением спрашивал, откуда он, кто-то показывал на него пальцами. Энди, любезно отвечавший на все вопросы, засомневался в благополучном исходе своего дела.
Первым долгом собрание решило разобраться с Энди. Никто не выяснял, виновен юноша или нет, — для них он был бродягой. Горожане обсуждали, что с ним делать до прибытия главного констебля. Один из членов городского собрания — как понял потом Энди, хозяин постоялого двора — предложил временно поселить его у себя. Ему возразили, что это слишком обременительно для Эденфорда. В конце концов все сошлись на том, что если никто не согласится приютить Энди, ему придется ходить по улице вместе со сторожем.
— Пусть молодой человек поживет у меня.
Все посмотрели на говорившего. Это был приятный мужчина среднего роста, темноглазый и темноволосый. Сидящий рядом с ним великан осуждающе пробасил:
— Христианское милосердие тоже должно иметь пределы. А твои дочери? Мало ли что случится…
— Мое предложение остается в силе, — громко, так что слышали все присутствующие, повторил темноволосый, похлопав приятеля по волосатой руке и участливо посмотрев на Энди.
Иных предложений не поступило, и собрание решило, что Энди поживет у гостеприимного незнакомца.
Затем нотариус поинтересовался у почтенной публики, что делать с юношей — оставить его в зале до конца заседания или вывести на улицу. Энди удивили бурные дебаты, вспыхнувшие по этому поводу. Он и не предполагал, что здесь, в захолустье, могут бушевать такие страсти. Наконец собрание пришло к выводу, что Энди вместе со сторожем Сайресом Ферманом должен подождать снаружи. С этим были согласны все, кроме Сайреса.
Сторож повел молодого человека к выходу. Когда они подошли к двери, стоящий там человек схватил Энди за руку и угрожающе прошипел сквозь стиснутые зубы:
— Тронешь его дочек, я с тебя шкуру спущу, парень!
Сайрес Ферман готов был следовать букве, но не духу принятого решения. Он вывел юношу на улицу, а сам приник к дверям и навострил уши. Однако это было лишним. Собравшиеся говорили так громко, что даже Энди, стоявший в отдалении, слышал все.
Он понял, что речь шла об убийстве. Вверх но течению реки, недалеко от северного моста, обнаружено тело. Убийство, судя по всему крайне жестокое, произошло совсем недавно. На груди и спине убитого имелось несколько ножевых ран. Кроме того, несчастному выкололи глаза.
— Тело опознали? — Энди узнал голос нотариуса, Эмброуза Дадли.
— Да, — ответил незнакомый голос. — Это тело главного садовника лорда Честерфилда, Шубала Элкинса.
У Эденфорда была тайна. О ее существовании слышали почти все, но далеко не каждый знал, в чем она заключается. Были и такие, кто думал, что посвящен в нее, но на самом деле заблуждался; те же, кто действительно знал ее, стремились, чтобы остальные продолжали оставаться в неведении.