— Папа! Папа! Он очнулся!
Сначала до него донеслось «аминь», произнесенное несколько раз, потом лестница заскрипела под чьими-то тяжелыми шагами. Их сопровождала легкая поступь второй пары ног.
— Энди! Слава Богу! — раздался голос Кристофера Мэтьюза.
— Как ты себя чувствуешь? — Энди узнал Дженни.
Юноша слабо улыбнулся. Это было больно, но все же не так, как открывать глаза. Для того чтобы ответить, ему потребовалось время. Мэтьюз и Дженни терпеливо ждали.
— Ну… Полагаю, лучше, чем выгляжу.
Минутное молчание сменилось взрывом хохота, в котором звучало облегчение. Это смеялся викарий. Дженни смеялась и одновременно всхлипывала.
— У нас собралось полгорода. Все они молятся за тебя, — произнесла девушка прерывистым голосом. — Они провели в молитве всю ночь.
— Всю ночь? А который час?
— Почти десять утра, — ответила Дженни. — Уже четверг. Когда в городе узнали о твоем поступке, все прекратили работу, чтобы молиться за тебя и Томаса.
— Кто-то провел здесь всю ночь, — добавил Мэтьюз, — а кто-то отправился к Куперам.
Услышав о Куперах, Энди не сразу решился задать вопрос, который вертелся у него на языке. Молодой человек не был уверен, хочет ли он услышать ответ, и все же понимал: спросить придется.
— Как Томас?
— Пока не пришел в сознание, — голос викария звучал строго и печально. — Он жив, но получил слишком много ожогов.
— Он умрет?
— Это известно одному Богу.
Энди содрогнулся, вспомнив о том, какую жгучую боль он испытал. В памяти мало-помалу стали всплывать подробности случившегося.
Он почувствовал, что его постель слегка наклонилась вправо. Кто-то оперся на нее.
— Ты можешь открыть глаза? — послышался голос Мэтьюза у его изголовья.
— Я пытался, — ответил Энди, — но это очень больно.
— Мы послали за врачом, но он живет в Эксетере и доберется до нас только завтра. Если тебе больно, полежи с закрытыми глазами до его приезда.
Голос викария перемещался над головой юноши. Видимо, он разглядывал сначала один его глаз, а потом другой.
— И все же я хочу попытаться.
Энди показалось, что викарий не возражает. Очевидно, Мэтьюз перестал опираться на кровать — она больше не накренялась.
Казалось бы, что может быть проще? Всю жизнь Энди не задумываясь открывал и закрывал глаза. Но теперь приподнять обожженные до мяса веки было неимоверно тяжело, малейшее усилие вызывало острую боль. Ее причиняли ожоги, свет, соприкосновение век. И все же через минуту ему удалось приоткрыть оба глаза. Жгучие слезы собирались в уголках глаз и стекали по лицу, оставляя едкий соленый след.
Сначала Энди увидел Дженни. Она прижимала руки к губам. Между ладонями торчал уголок носового платка. Потом он разглядел взволнованное лицо викария. Мэтьюз тыльной стороной ладони вытирал слезы.
— Надеюсь, я выгляжу лучше, чем вы, — попытался пошутить Энди.
Воцарилось молчание. Ничего не ответив, викарий повернулся и пошел вниз. Он спешил сообщить горожанам, что Энди вернулся к жизни. У молодого человека чуть не вырвался вопрос о Нелл, но он сдержался. Во-первых, он не хотел показывать, что Нелл его интересует, во-вторых, рядом была очаровательная девушка и спрашивать о ее сестре показалось ему неуместным.
— Да, видок у тебя что надо, — сказала Дженни, смеясь и плача одновременно.
— Я синий?
Дженни кивнула и хихикнула.
— Жди здесь! — приказала она и выскочила из комнаты.
«Ждать здесь? Интересно, куда, по ее мнению, я могу исчезнуть?»
Минуту спустя девушка вернулась с небольшим зеркалом и поднесла его к лицу Энди. Увидев себя, он засмеялся и тут же раскаялся в содеянном — такой сильной была боль.
Дженни убрала зеркало.
— Прости! — заплакала она.
— Перестань. Ты ни в чем не виновата, — Энди перевел дыхание. — Я хочу посмотреть, как выглядит все остальное.
— Ты серьезно?
Энди слегка кивнул и взялся объяснять Дженни, как она должна держать зеркало.
— Подними его повыше. Теперь немного наклони вниз, но не слишком. Чуть повыше, вот так.
Теперь Энди видел свою руку. Она вздулась и покрылась пузырями. Ладонь тоже распухла, а пальцы были похожи на нелепые синие сосиски, покрытые красными волдырями.
— На ногу ты тоже хочешь взглянуть?
А ведь верно. У него так болели рука и лицо, что он совсем забыл о левой ноге. Энди попытался, не прибегая к помощи зеркала, определить ее состояние. Пузырей не было, но кожа натянулась, и сгибать ногу было больно. В остальном все не так страшно.
— Она тоже синяя?
Дженни кивнула и тихонько присела на угол кровати. Энди безотчетно вздрогнул и попытался отстраниться. Слишком уж близко девушка оказалась к обожженной руке. Но глаза Дженни светились такой нежностью, взгляд ее был полон такой любви, что Энди решил не осторожничать. Какое значение имеет боль, если рядом сидит столь прелестное создание?
Она бережно отвела прядь волос, которая упала ему на лоб, и пригладила ее.
— Ты замечательный, — ласково прошептала она. — Ты благородный. Ты красивый. И ты смелый.
Она наклонилась еще ниже, так, что ее лицо оказалось прямо над ним. Длинные каштановые волосы коснулись Энди. Теперь их было только двое — завеса волос Дженни скрыла остальной мир. Юноша смотрел на ее прекрасные сияющие глаза и нежные губы — и испытывал настоящие мучения из-за того, что волосы Дженни щекотали и кололи его обожженные щеки. Но когда девушка склонилась еще ниже, он, ощутив гладкость ее кожи и влажное тепло дыхания, забыл обо всем. Дженни прикрыла глаза и прикоснулась губами к его губам. Прикосновение было мимолетным, она не хотела причинять Энди боль, и это сделало поцелуй еще восхитительнее.
Когда Дженни выпрямилась, волосы упали ей на лицо. В дверях она с озорной улыбкой обернулась и исчезла.
Увидев, как свободно Дженни перемещается по комнате и уверенно отыскивает нужные ей вещи, Энди понял, что находится в спальне викария.
Эта комната располагалась в центральной части дома между спальнями Нелл и Дженни. Свет в нее проникал через дверь — окон не было вовсе. Обстановка — спартанская. Над собой Энди видел грубые шероховатые брусья, а вокруг — голые стены. В дальнем углу, на маленьком столике, стоял таз для умывания, у стены притулился небольшой комод. Комната предназначалась только для сна.
Заручившись согласием Энди, Кристофер Мэтьюз позволил благодарным жителям Эденфорда по очереди подняться к нему. Первыми навестили юношу Дэвид и Шеннон Купер. Огромный волосатый сапожник и его миниатюрная жена со слезами осыпали Энди благодарностями. С ними вошла Маргарет, средний ребенок в семье. На вид ей было около десяти лет. Она молча стояла позади родителей, не зная, как относиться к синему незнакомцу и бурному проявлению эмоций отцом и матерью. Рыжеволосого Джеймса с ними не было.