— Она была там все это время?
Индеец кивнул.
— Значит, я по прихоти Нанауветеа гонялся за химерами?
Индеец кивнул.
— Зачем?
— Это ты должен спросить у него.
Филип весь кипел. Он молча повернул к лесу и зашагал на юг.
— Пожалуй, тебе стоит взять мушкет! — сказал индеец.
До резервации они добрались за три дня. По дороге Филип узнал, что его спасителя зовут Джон Вампас. К Богу его привел Нанауветеа. Девушку-индианку звали Мэри Витамоо. Индейские имена были им даны родителями, а английские имена они получили при крещении.
Едва молодые люди очутились на дороге Скулхауз-Понд, Филип бросил своего спутника и устремился к вигваму, стоящему на краю кукурузного поля. Не дожидаясь приглашения, он нырнул в вигвам и предстал перед Нанауветеа. Мэри Витамоо сидела рядом со стариком. Они ели сушеное мясо.
— Как поживаешь, нетоп? — приветливо спросил старый индеец.
— Ты ранен! — воскликнула Мэри Витамоо, увидев засохшую кровь на виске Филипа.
— Оставим любезности и мои раны, — закричал Филип. — Спроси его, зачем он послал меня скитаться по лесам в поисках Библии, которая находится здесь?!
— Ты можешь сам спросить меня об этом, — невозмутимо произнес Нанауветеа по-английски.
— Ага! — злорадно крикнул Филип. — Так ваше незнание английского — очередная уловка! Отлично, я спрошу вас сам… Зачем?
— Это было испытание.
— Испытание. Прекрасно! Но кто вам дал право испытывать меня?! — все более и более горячась, закричал Филип.
— Библия у меня. — Старый индеец был спокоен и серьезен.
— Библия, которая принадлежит моей семье?
— И моей.
Филип опешил. Он не знал, что и подумать.
— Каким образом Библия Морганов может принадлежать вашей семье?
— Я тоже Морган, — сказал старик. — Кристофер Морган.
Констанция Морган была вынуждена смириться с мыслью о том, что Филип погиб.
Волноваться за своего первенца она начала в июле. В августе, когда в университете возобновились занятия, а Филип так и не появился, она встревожилась не на шутку. В октябре она потеряла последнюю надежду.
На поиски брата хотел отправиться Джаред, но Констанция воспротивилась этому. Хотя Джаред уже отпраздновал свой восемнадцатый день рождения и выглядел совсем взрослым, для нее он по-прежнему оставался маленьким. К тому же теперь он был единственным мужчиной в доме.
Судьба обошлась с Констанцией жестоко. За три злополучных летних месяца она лишилась мужа и старшего сына. Она не хотела потерять еще и Джареда. Однако в ответ на все ее уговоры и запреты он упрямо твердил, что сбежит из дома и найдет брата. В эту тяжелую минуту на помощь Констанции пришел Дэниэл Коул.
Он предложил послать в резервацию своих людей. Констанция была благодарна ему за поддержку, да и Джаред — хотя он не смог добиться у матери и ее друга разрешения поехать к индейцам — немного угомонился. Две недели спустя мистер Коул прибыл в дом Морганов с тревожными новостями. Его люди только что вернулись из резервации. Там никто не видел сына Констанции и не слышал о нем. Коул сделал единственно возможный вывод: Филип туда так и не добрался.
К концу ноября, спустя полгода после того, как Филип покинул дом, Констанция смирилась с мыслью, что его нет в живых.
Ректор, преподаватели и несколько студентов университета пришли к ней с визитом, чтобы выразить свои соболезнования. Пенелопа лежала на диване в гостиной Морганов и сотрясалась от рыданий.
Поздно вечером в последний день года Констанция Морган сидела у себя в спальне перед пылающим камином. Хотя она плотно закуталась в теплую шерстяную шаль, а в камине потрескивали поленья, женщина не могла не содрогаться, думая о холодной руке смерти, которая в этом году прикоснулась к ней дважды. Констанция отхлебнула горячего чая и разрыдалась. Она оплакивала не только мужа и сына. Ее душу терзало одиночество. 31 декабря Констанция прокляла 1727 год, который принес ей столько горя.
В первый день нового 1728 года Присцилла сказала сама себе, что время ожиданий истекло. Она и так терпела слишком долго. Хватит.
Присцилла собиралась с духом целую вечность. Окончательно к принятию этого решения ее подтолкнуло утреннее чтение Библии. Дело в том, что в отсутствие Филипа кабинет Бенджамина Моргана не пустовал. Здесь занималась Присцилла. Она взялась за перевод Ветхого Завета и уже переложила на английский язык четвертую и пятую главы Книги судей, где рассказывалось о Деворе [15] .
Это оказалось нелегкой работой, ведь Присцилла еще не очень уверенно владела древнееврейским. Девушка тщательно разбирала каждое слово, то и дело обращаясь к словарю. Слово за словом, фраза за фразой — и строки, доселе чужие и непонятные, постепенно начали обретать смысл и глубину, которых не было в английском переводе. В редком стихе Присцилла не обнаруживала драгоценных россыпей истины, скрытой от нее прежде. В это утро ее занятия были особенно плодотворными. Седьмой стих пятой главы показался ей пророческим. Слева на листе бумаги она написала свой перевод:
«Заброшены были селения Израиля, заброшены были они, пока не поднялась я, Девора».
Потом она пронумеровала ключевые слова и принялась писать:
«1. Заброшены — образовано от корня, означающего «слабеть, терять силу, вымирать»
2. Селение — деревня; находится на открытом месте, в противоположность городу, который огорожен укрепленной стеной.
3. Поднялась — форма глагола «встать, подняться, взволноваться, усилиться».
Насколько я поняла этот стих, он описывает хаос, который царит в стране. Израиль слабеет и приходит в упадок, ему грозит гибель. Не поднимись ради его спасения Девора, ее народ мог бы погибнуть. Наша семья оказалась в таком же положении. После того как умер отец и исчез Филип, мы в полном смятении. Мама, да благословит ее Господь, не в состоянии управлять нашими делами. Ну а Джаред не проявляет к ним никакого интереса. Если что-то немедленно не предпринять, мы обанкротимся. Пришло время мне, Присцилле, подняться и заняться имущественными делами семьи. Пусть Господь дарует мне мудрость и силу».
Перечитав написанное, Присцилла спрятала в секретер свои записи, тетради и словари, достала счетные книги и водрузила на стол деревянный ящик, в котором отец хранил ценные бумаги, счета и расписки. Девушка твердо решила привести все в порядок. Когда Констанция увидела, чем занимается ее дочь, она начала было возражать, но потом благоразумно покинула кабинет, тихонько прикрыв дверь. К вечеру Присцилла имела четкое представление об истинном положении дел — плачевном! — и наметила план неотложных действий.