— Я тебя люблю, — почти беззвучно произнес Джаред.
Выдохнув эти слова в трубку для влюбленных, он замер, ожидая ответа. Трубкой для влюбленных называли переговорное устройство, созданное как раз для ситуаций, подобных той, в которой оказались Энн и Джаред. Оно представляло собою длинную — шесть футов — трубку с расширяющимися концами и двумя специальными приспособлениями, позволяющими услышать сказанное. Благодаря этому замечательному изобретению влюбленные даже при посторонних могли нашептывать друг другу всякие нежности.
Молодые люди сидели на противоположных концах деревянной скамьи с высокой спинкой — ее сиденье одновременно служило крышкой для сундука. В руках они держали трубку для влюбленных. Миссис Пирпонт что-то шила, сидя возле камина в кресле-качалке. Мистер Пирпонт сладко похрапывал в кресле, стоящем по другую сторону камелька. На его животе мерно вздымался свежий выпуск «Бостонского вестника». На полу возились одиннадцать братьев и сестер Энн. Маленькие Пирпонты забавлялись, как могли. Кто-то играл с деревянными игрушками; кто-то читал про себя, а кто-то и вслух. Посреди комнаты сидел малютка Вильям и, держа вверх ногами книгу псалмов, громко и азартно пел, за его спиной две хорошенькие девочки, Мэри и Маргарет, весело щебеча, убаюкивали тряпичных кукол.
В семье Пирпонт было четырнадцать человек детей. Энн была четвертым по счету ребенком и старшей из девочек. Два ее старших брата, Чарлз и Бенджамин, уже покинули родительский дом и обзавелись собственными семьями. Остальным детям было от шестнадцати лет (Джордж, третий старший брат Энн) до шести месяцев (Сара, которая, не обращая внимания на шум, мирно посапывала в колыбельке, стоящей рядом с миссис Пирпонт).
Признание Джареда смутило Энн.
— Что? — с деланным безразличием переспросила она, опустив трубку, и громко добавила: — Я тебя не слышу!
Джаред жестом попросил ее поднести трубку к уху и быстро огляделся. Четырехлетняя девчушка, кажется, ее звали Мэгги, заинтересовавшись диковинным устройством, с любопытством взирала на них с другого конца комнаты. Не обращая на малышку внимания, Джаред повторил: «Я тебя люблю» — на этот раз чуть громче. Энн потупилась и залилась краской. По ее легкой застенчивой улыбке было видно, что она отлично его слышит.
В свои пятнадцать лет Энн Пирпонт уже считалась достаточно взрослой, чтобы выйти замуж и воспитывать собственных детей, однако стоило ей взять в руки куклу — и она вновь превращалась в трогательную маленькую девочку. У Энн было очень милое лицо с гладкой шелковистой кожей, задорным, слегка вздернутым носом и ясными светло-серыми глазами. Нежное личико девушки обрамляли пышные темно-рыжие волосы.
Джаред вновь кивнул на трубку для влюбленных. Он хотел, чтобы Энн ему ответила.
— Я знаю, — наконец проговорила девушка.
— Знаешь?
— Я знаю, что ты меня любишь, Джаред.
— Э, нет, так не пойдет. Ты ведь хотела сказать, что любишь меня! — запротестовал юноша.
Энн покачала головой. Она дразнила его.
Джаред снова жестом указал на трубку и настойчиво потребовал:
— Скажи мне это!
Энн приложила трубку к губам и, невольно понизив голос, ответила:
— Зачем говорить то, что и так очевидно?
Джаред улыбнулся:
— Я хочу услышать это.
— Энн! — окликнула дочь миссис Пирпонт. — Ты не могла бы отнести Сару в кроватку?
— Конечно, мамочка, — ответила Энн и, взяв спящую малышку на руки, вышла из комнаты.
Джаред взглянул на мать Энн, а та — на него. Они обменялись улыбками, после чего миссис Пирпонт вновь склонилась над шитьем. Пока Энн отсутствовала, Джаред с веселым любопытством разглядывал малышей, которые деятельно копошились у него под ногами.
Энн вернулась минуты через две. Ловко лавируя между братьями и сестрами и обходя опасности, подстерегавшие ее на полу, она добралась до скамьи и села на свое место. Джаред знаком попросил ее взять трубку.
— Думаешь, нам удастся когда-нибудь остаться наедине? — спросил он.
Энн смущенно пожала плечами.
— Может быть, твоя мама позволит нам провести ночь вдвоем?
— Джаред! — невольно воскликнула Энн. Ее голос прозвучал так громко, что миссис Пирпонт взглянула в ее сторону. Усмехнувшись, она покачала головой и вернулась к шитью.
— Зачем ты так? — спросил Джаред. — Я же не имел в виду ничего дурного!
В Новой Англии влюбленные нередко проводили ночь в одной кровати, оставаясь одетыми. Иногда между ними помещали специальную перегородку; в некоторых случаях молодых людей еще и заворачивали в простыни. Все это происходило с одобрения родителей, под присмотром матери и сестер. Так юноша и девушка могли побыть наедине. Считалось, что интимная близость в данном случае исключена, но если позднее выяснялось, что девушка беременна, пара вступала в брак.
— Вчера Чакерс провел ночь с Милли! — сказал Джаред.
— Не может быть!
— Может.
Представив себе, что при этом происходило, Энн покраснела.
— Попроси свою маму!
— Не могу.
— Почему?
Энн сделала большие глаза.
— Я сплю с тремя сестрами! — И для пущей убедительности она показала Джареду три тоненьких пальца.
— Ну и что?
— Джаред!
Молодые люди весело рассмеялись. Раньше они никогда не говорили о таких интимных вещах. Это была новая веха в их отношениях. Из сегодняшнего разговора следовало, что когда-нибудь они станут мужем и женой.
— Ты попросишь ее?
Энн, задумавшись, опустила глаза. Немного погодя она промолвила:
— Я подумаю.
Больше сказать она ничего не успела. В следующий момент раздался громкий обиженный рев: два малыша не поделили деревянную лошадку.
— Мне пора, — сказал Джаред, поднимаясь.
— Еще рано! — возразила Энн, надув губки (она ни капельки не обиделась на Джареда, просто ему нравилось, когда она капризничала).
Как раз в ту минуту, когда Джаред прощался с Энн, Томас Пирпонт открыл глаза и потянулся. Газета, которая покоилась на его животе, соскользнула на пол. Провожая гостя до двери, мистер Пирпонт осведомился у него о планах на будущее. То, что юноша так и не решил, чем ему заняться, несколько разочаровало отца Энн.
— Я мог бы взять тебя учеником в пекарню, — сказал он, благодушно похлопав Джареда по спине. — Ты молод и силен. Это хорошее, честное ремесло. Людям всегда будет нужен хлеб. Право слово, это неплохая работенка.
— Спасибо за предложение, мистер Пирпонт. Я подумаю.
Они оба понимали, что это вежливая форма отказа. Джаред был юн, беспечен и непоседлив и не имел ни малейшего желания идти в хлебопеки.