Не выдержав слишком большой нагрузки, судно стало разваливаться на части. Под ударами волн отломился огромный кусок носа, в трюм хлынула вода, и нос ушел под воду.
«Голубка» кренилась все больше и больше, и Джаред приказал команде покинуть судно. Он вместе с Мэйджи прыгнул в воду. Шхуна быстро пошла ко дну.
Мэйджи, уцепившийся за большую доску, оказался в нескольких сотнях ярдов от Джареда, которому удалось найти деревянный ящик и схватиться за него. Волны поднимали Джареда на сотни футов вверх, а потом швыряли в морскую бездну с такой силой, что он почти терял сознание. Вокруг плавали обломки корабля, но никого из людей, кроме Мэйджи, не было видно. Впрочем, Мэйджи тоже вскоре исчез из виду. Джаред остался один в ураганном Атлантическом океане.
Несколько часов спустя шторм утих, и обессиленный Джаред навалился на деревянный ящик, надеясь, что тот его выдержит. В таком положении он и уснул.
Джаред провел в океане четыре дня и четыре ночи. За это время он так и не увидел никого из команды «Голубки». Он совсем изнемог от голода и жажды. Молодой человек не знал, сколько он еще продержится, прежде чем умрет.
На пятый день он увидел судно. Оно прошло бы мимо, но Джаред сорвал с себя рубаху и принялся что было сил размахивать ею. Вахтенный заметил человека за бортом. Джареда на шлюпке доставили на корабль и привели в каюту капитана. От спасших его матросов молодой человек узнал, что судно называется «Мэри Вудли» и направляется из Род-Айленда в Ост-Индию. Для членов только что укомплектованной команды это был их первый рейс на Багамы.
Джареда ввели в каюту капитана. Тот сидел за столом, склонив голову над судовым журналом. Молодой человек подумал, что, должно быть, капитан как раз делает запись о его спасении. Закончив писать, капитан отложил перо и поднял голову.
Это был Эдмунд Барлоу.
В Гарвардском университете Филипа встретили, словно Лазаря, восставшего из гроба [40] . И не мудрено: три года от него не было ни слуху ни духу. Все давно считали Филипа погибшим — как он вдруг объявился, живой и невредимый. Совсем как Лазарь. Только Вифания, в которую из мертвых вернулся Лазарь, за дни его отсутствия измениться не успела. Филипу повезло меньше.
Совсем другая жизнь кипела теперь в Гарварде. Бывшие однокашники Филипа окончили университет и разъехались по всей Новой Англии, кое-кто отправился в Европу. Отец уже три года как умер. Но в университете о нем не забыли, Бенджамина Моргана вспоминали с такой теплотой и болью, точно он ушел из жизни неделю назад.
После приезда Филипа сразу зачислили на последний курс и дали возможность самому составить программу занятий и сосредоточиться на дипломе. Однако со штатной должностью вопрос решался не так легко и просто, все вакансии, само собой, были уже заняты. Лазарю повезло больше: на его место под солнцем никто не успел покуситься.
В кампусе подвиги Филипа не сходили у студентов с языка. Он стал для всех живой легендой. Молодой человек, в свой черед, был поражен тем, как мало студенты знают о жизни индейцев. Его с пристрастием расспрашивали: каково это, жить среди дикарей? Как он мог спать, зная, что в любую минуту с него возьмут и снимут скальп? Какие страшные обряды видел он собственными глазами? Правда ли, что индейцы для укрепления жизненной силы едят своих новорожденных младенцев? Но больше всего Филипа донимали вопросы о Вампасе. Всегда одно и то же: «Как тебе удалось взять в плен этого дикаря Вампаса? Как ты сумел отучить его от кровожадных привычек?»
Филип регулярно навещал «дикаря» Вампаса в Кембридже. В суматошной студенческой жизни эти визиты были для него единственной отдушиной. Вампаса приняли в школу для индейцев, где он скоро стал первым учеником. У молодых людей появились теперь новые общие интересы, они сдружились еще теснее и порой подолгу сидели вдвоем над учебниками. Вампас очень дорожил участием друга, но и Филип ценил острый и живой ум индейца, его способность видеть вещи с неожиданной стороны. Часто, расставшись с Вампасом, он ловил себя на мысли, что их беседа была полезнее именно для него.
Кроме индейца, близких друзей у Филипа не было. Он жил одиноко. К Пенелопе ему возвращаться не хотелось, хотя она все еще надеялась, что их отношения возобновятся. После расставания с Филипом у девушки была целая череда ухажеров, но никто из них надолго не задерживался. Даже богатство будущего тестя не могло перевесить для попавшего в сети кавалера тяготы, которые обещала совместная жизнь с Пенелопой. Не то чтобы она была уж чересчур капризна или требовательна, но эта ее несносная манера постоянно плакать, причитать и жаловаться!.. Теперь-то, безуспешно пытаясь найти мужа, девушка оценила в Филипе его редкий дар терпения. Неудачные попытки Пенелопы завести роман следовали одна за другой, и отец решил сам выдать дочь замуж. За человека, который был на пять лет младше нее. Пенелопа терпеть не могла своего будущего мужа, но мнение дочери не интересовало отца, и помолвка состоялась. Вскоре после этого вернулся Филип.
Филип не забыл, что Эдвард Чонси запретил ему переступать порог своего дома, но ослушался и однажды пришел с визитом. Он посчитал нужным объяснить Пенелопе, куда пропадали его письма. Решив не упоминать имени Дэниэла Коула, Филип достаточно убедительно свалил всю вину на хозяина таверны. Отец с дочерью слушали его рассказ с деланным удивлением, но глаза их честно говорили: мы не верим ни единому твоему слову.
Пенелопу, правда, больше волновали не пропавшие письма, а ее неудачная помолвка, — ей хотелось снова быть с Филипом. Однако отец проявил на сей раз завидную твердость, стальным голосом отрезав, что этот вопрос больше не подлежит обсуждению. Филип не стал с ним спорить.
Вечером, когда молодой человек собрался уходить, Пенелопе удалось улучить минутку и остаться с Филипом наедине. Бросившись к нему на грудь, она стала целовать своего возлюбленного так страстно, что прокусила ему губу. Филип не без труда высвободился из объятий чужой невесты и напомнил Пенелопе, что она отдана другому. В ответ потоком полились причитания и слезы.
— Это чудовищно! Зачем ты уехал? Теперь ради папы я должна выходить за какого-то Реджинольда! Я не хочу и не пойду за него. Не пойду! Ни за что!
— Слишком поздно говорить об этом, Пенелопа. Помолвка состоялась, — пытался урезонить ее Филип.
В глазах девушки блеснул коварный огонек, она чмокнула Филипа в щеку и хитро улыбнулась.
— Это мы еще посмотрим. Я не собираюсь отказываться от тебя, дорогой.
Филип пришел в дом Чонси с надеждой, что их расставание будет легким. Надежда улетучилась в один миг, и в тот вечер он твердо решил избегать дома Чонси как чумы.
Филип снова поселился в кампусе университета, ставшем его единственным пристанищем. Раньше выходные, а иногда и день-другой посреди недели он проводил дома, на реке Чарлз. Теперь у него не было дома — ни на реке Чарлз, ни в Кембридже, ни в Бостоне.