Они уже подплывали к Бостонской гавани и скоро вошли в бухту, ограниченную с одной стороны косой Грэйвз-Нек, а с другой — возвышенностью Бэкон-Хилл. По тянущейся длинной лентой косе шла дорога в Бостон. Теперь до нее уже рукой подать — паромная пристань, а дальше сразу берег.
— Пока тебя не было, я написала стихотворение.
— Всего одно?
Заметив предостерегающий взгляд Энн, Джаред поспешно поднял руки вверх в знак капитуляции.
— Извини, сорвалось.
— Ты хочешь послушать или нет?
— Ну конечно, хочу. Оно у тебя с собой?
Энн положила голову любимому на плечо.
— Оно всегда со мной.
Девушка закрыла глаза и начала читать:
Ласковый ветер морской
Мне твой голос напоминает,
Тонкие ветви деревьев —
Пальцы и губы твои.
Из-за окна — луна
Смотрит твоими глазами,
И так — каждую ночь,
Пока рассвет не спугнет
То, что привиделось мне.
Как же дождаться мне дня,
Божьим когда перстом
Будет стерта черта,
Что безжалостно грезы и явь разделяет,
И они воедино сольются…
Джаред сидел молча, опустив голову. Он был взволнован и боялся, что не сумеет сказать Энн самое нужно сейчас слово. Потом произнес очень тихо:
— Это чудесные стихи, Энн. Действительно чудесные. Ты запишешь их для меня?
Энн нежно поцеловала его в ответ.
Экипаж Присциллы остановился на Кинг-стрит около Корнхилла. У дверей «Таверны доброй женщины» посетителей по-прежнему встречал отвратительный манекен дамы с оторванной головой. Присцилла привычно поморщилась и вошла в таверну с недовольной физиономией.
— Мистер Гиббс, — начала она без предисловий, — эта безголовая красотка совершенно невыносима. Когда вы наконец избавитесь от нее?
— Я тоже рад вас видеть, миссис Стернз, — приветливо улыбался Питер Гиббс. — Что касается леди у входа в таверну, то я как раз подумывал, не попросить ли резчика изготовить для нее голову. Может быть, вы согласитесь позировать?
— Да, моей голове нет лучшей участи, чем красоваться у дверей вашей таверны.
Гиббс помог Присцилле снять пальто, и они сели за ближайший ко входу столик.
— Что привело вас в мое скромное заведение?
— Ничего особенного, — ответила миссис Стернз, доставая из сумки тоненькую пачку листов. — Просто вы должны подписать еще кое-какие бумаги.
Бросив быстрый взгляд на протянутые ему документы, Гиббс замолчал, пораженный внезапной догадкой.
— Что-то не так? — удивленно спросила она.
— Не пойму, почему вы решили затруднить себя столь важным делом? — в его глазах вспыхнул озорной огонек.
— Что вы хотите этим сказать, мистер Гиббс?
— Только одно: вы могли бы передать бумаги через посыльного, — он положил пачку листов на стол, — но предпочли привезти их лично. Я польщен.
— Просто ехала мимо и решила покончить с этим делом, вот и все.
Гиббс откинулся на спинку стула. Склонив голову набок, он оценивающе смотрел на Присциллу.
— Вы все время думаете о делах. Неужели вам никогда не хочется отвлечься от своих подсчетов и просто насладиться жизнью?
— Я не забываю наслаждаться жизнью, благодарю за заботу.
Она достала из сумочки перо и чернильницу.
— Соблаговолите, пожалуйста, подписать бумаги.
— Нет.
— Что вы сказали? Нет?
— Я подпишу, если вы согласитесь составить мне компанию. Поедемте куда-нибудь на прогулку.
— Мистер Гиббс, отказ подписать бумаги — это не шутка. Вы ставите под угрозу все наше предприятие! — в голосе у Присциллы послышались ледяные нотки.
Подавшись вперед, Гиббс демонстративно положил руки на стол и улыбнулся. На его щеках опять появились ямочки, к которым Присцилла, увы, питала слабость. Она замолчала и старалась смотреть только на бумаги.
— Прошу вас, поймите меня правильно, — Питер слегка коснулся ее руки. Смешавшись, Присцилла не знала, нужно ей убрать руку или нет. — Я всегда буду чувствовать себя вашим должником. Я имею в виду не деньги, а ваш поступок. Позвольте мне хоть что-то вернуть вам, проявите еще раз свое благородство. Давайте прямо сейчас съездим на прогулку в гавань. Миссис Стернз, докажите мне, что вы способны думать не только о делах.
Присцилла подняла на него глаза.
— Пожалуйста, — еще настойчивее просил Гиббс. Ямочки на его щеках сделали свое дело.
— Ладно. Только ненадолго.
В экипаже Присциллы они доехали до Шип-стрит и дальше пошли пешком. Взяв Присциллу под руку, Питер Гиббс повел ее по улице, которая шла вдоль набережной. Клонившееся к закату солнце щедро окрашивало все вокруг спело-оранжевым цветом, но в сгущавшихся сумерках тени постепенно становились длиннее и длиннее. Подойдя к пирсу, Питер с Присциллой долго смотрели на стоявшие на приколе большие корабли и слегка покачивающиеся на воде легкие суденышки.
— Через пару месяцев «Спасение» отправится в плавание, и Джаред впервые выйдет в море капитаном, — прервала молчание Присцилла. — Мы заключили отличную сделку на перевозку леса. Он повезет его в Лондон, а там…
— Простите, — прервал ее Гиббс, — но вы вновь о делах. Мы же с вами условились — никаких цифр и сделок. Расскажите мне лучше о себе.
— Мне не очень хочется говорить о себе.
Присцилла настороженно взглянула на Гиббса.
— Ладно, тогда скажите, что вам нравится цвет воды на закате или причудливые сумеречные тени. О чем угодно, только не о делах.
Присцилла кивнула, и дальше они пошли молча. Пару раз она порывалась было что-то сказать, но в последний момент ловила себя на мысли: опять о делах! Это начало ее тревожить. Неужели Питер Гиббс прав?
— Посмотрите! — Гиббс повернулся к городу. Среди причудливых форм теснящихся друг к другу крыш издалека выделялся шпиль Северной церкви. Солнце только что скрылось за верхушками зданий, и небо из бледно-голубого на глазах становилось желтым, потом ярко-оранжевым.
— Как красиво! — вырвалось вдруг у Присциллы.
Питер осторожно взял ее за руку. Говорящий взгляд Присциллы, устремленный за спину Гиббса, заставил его оглянуться.
По набережной к ним с радостными улыбками шли Энн и Джаред, только что вернувшиеся из Кембриджа. Вот это встреча!
Энн, подхватив подругу под руку, восторженно принялась рассказывать о поездке домой и, не удержавшись, похвалилась: отец дал согласие на ее брак с Джаредом.
— Значит, скоро свадьба, — подслушал эту новость Питер. — Придется нам всем вернуться в таверну и устроить праздничный ужин.