Однако сниматься у Мюллера было трудновато. Он был требовательным и порой жестоким. Для него не существовало понятий «устал» или «не смогу».
Для Сиены, привыкшей ко всеобщему обожанию и поклонению, съемки в «Блудной дочери» были сравни пытке. Дирк разглядел у Сиены талант, погребенный под тяжким бременем избалованности, самовлюбленности и отсутствием дисциплины. Он задался целью вытащить талант начинающей актрисы на поверхность и ради своей цели был готов идти на любые меры.
Самыми трудными для Сиены оказались сцены, исполненные эмоционального напряжения. В такие моменты она «лажала» (как орал ей Дирк Мюллер) и откровенно фальшивила. В ответ на это режиссер орал и брызгал слюной, кадык дергался вверх-вниз. Обычно после подобных криков Сиена брала себя в руки и играла более-менее сносно, но Дирк постоянно был недоволен.
Будучи популярной моделью, с которой носились, словно с хрустальной статуэткой, Сиена не привыкла к подобному отношению и порой впадала в шок после очередных воплей режиссера. Домой она притаскивалась опустошенной и усталой. Каждый раз ей хотелось только одного — поболтать наедине с Хантером, единственным человеком, с которым она могла разделить свои тревоги. Но всякий раз оказывалось, что друг проводит время с Тиффани, и Сиене приходилось тащиться в свою комнату.
Проклятая Тиффани! Мерзкая, слащавая, красивая до омерзения Тиффани Уэдан, которая день за днем крала у нее Хантера! Она казалась Сиене не просто разлучницей, но и ядовитой змеей, обвившейся вокруг шеи Хантера с намерением его задушить.
Макс тоже был хорош! Даже смущение от недавнего поцелуя никак не повлияло на его способность встревать в разговоры и бросаться грудью на защиту Тиффани. Эти двое стояли у Сиены словно кость в горле, и она мучительно страдала от одиночества. В самые тяжелые моменты девушка звонила в Нью-Йорк, своей дорогой подруге Инес, у которой всегда получала поддержку. Испанка безоговорочно принимала сторону Сиены, соглашалась с тем, что Тиффани — безродная корова и подлая стерва. Она поддерживала Сиену, поддакивала в нужных местах и постоянно предлагала бросить все и вернуться на Манхэттен.
— Лос-Анджелес — дыра, — подводила она итог подо всеми жалобами подруги. — И актерская карьера — дерьмо! И Тиффани — тоже дерьмо. — Инес принималась заливисто хохотать. — Возвращайся в модельный бизнес, дорогуша. Мы по тебе соскучились.
Сиена знала, что не вернется на щите. Она слишком долго ждала подходящего шанса, чтобы выбросить его на помойку. Она добилась того, чтобы ею заинтересовался талантливый режиссер, она встретила Хантера — в общем, семимильными шагами двигалась к своей мечте.
Сиена желала показать истеричному Дирку Мюллеру, что кровь Макмаонов сильнее предрассудков. Модель может быть актрисой, и актрисой одаренной.
А еще больше ей хотелось избавиться от Тиффани Уэдан. И пусть бестолковый Макс Десевиль засунет свои возражения себе в задницу!
Несколько недель спустя после поездки в Монтесито Сиена решила, что пора действовать. Она хотела победить Тиффани ее же оружием.
Дело в том, что подружка Хантера была не только хороша собой, но и весьма домовита. Она прекрасно готовила, получая от процесса истинное удовольствие, а ее блюда — увы — заслуженно тянули на звание шедевров. Кроме этого, Тиффани обладала «зелеными руками», поэтому в доме всегда было зелено, а в гостиной разросся целый лес растений. Сиене порой хотелось полить их какой-нибудь кислотой. Более того, Тиффани умела шить, обладала отличным вкусом в плане дизайна помещений и постоянно следила за чистотой. Марта Стюарт, одним словом. Одна из тех женщин, коим достаточно добавить пару занавесок и вазочек в пыльный заброшенный дом — и его можно снимать на обложку «Дизайна».
Если Тиффани готовила ужин, Сиена сразу же отправлялась к себе в комнату и утоляла голод бутербродами, давясь слюной, когда до нее долетали аппетитные запахи из кухни. Она не опускалась до того, чтобы есть пищу, приготовленную врагом. Однако наутро Сиена частенько натыкалась на остатки ужина в холодильнике и украдкой пробовала стряпню Тиффани. Разумеется, даже в остывшем виде блюда были великолепны.
Девушка понимала, что хозяйственность Тиффани важна Хантеру, лишенному детства с его неизменными печеньями, состряпанными руками любимой матери. Сиена не собиралась уступать, желая обыграть соперницу на ее же поле.
Этим вечером она решила приготовить ужин. Сиена знала, что Хантер будет в восторге. Однако, проведя на кухне два часа, она начинала жалеть о своей затее.
Овощной суп с кучей ингредиентов, который Сиена готовила на первое, постепенно превратился в бурую кашу из неразличимых составляющих. Он подгорел и выглядел крайне неаппетитно. Сообразив, что едва ли удастся восхитить Хантера подобной стряпней, Сиена взялась за второе, решив вложить в него всю душу. К сожалению, времени оставалось немного, а ягнячий бочок с ребрышками в розмариновом соусе требовал терпения. Черт дернул ее за язык объявить Максу, что к ужину будет и малиновый пудинг!
Нетерпеливо бросив несколько недоваренных морковок и пастернак в блендер, Сиена нажала кнопку измельчителя и схватилась за телефон. Едва не в слезах, она набрала номер Инес.
— Что ты знаешь о ягненке? — завопила она в трубку, пытаясь перекричать блендер. — Долго его готовят? Духовка должна быть сильно горячей?
— Чего? — изумилась испанка, с трудом продирая глаза. Она как раз наложила на лицо маску и задремала. — Сиена? Это ты?
Сиена выключила блендер.
— Как готовят ягненка? — повторила она тише. — Он такой здоровый, еле на поднос влез.
— Да откуда мне-то знать? Я ем ягнят, а не готовлю, — фыркнула Инес. — Нашла, кого спросить. Лучше сходи в ресторан, как все нормальные люди. Чего тебя понесло на кухню?
— Я же объясняла… черт! — Сиена как раз открывала крышку блендера, но случайно нажала кнопку, и содержимое пластикового контейнера разлетелось по столу, забрызгав ей лицо и волосы. — Я хочу приготовить ужин для Хантера и… его прихлебателей. Пусть знают, что я умею готовить не хуже дуры Тиффани. Я лучше ее!
— Милая, — мягко произнесла Инес, — ты в любом случае лучше Тиффани. Ты красива, тебе дают роли, ты зарабатываешь кучу бабок. Тебе нечего доказывать своему ненаглядному Хантеру.
Сиена обожала, когда подруга вот так, парой фраз, развенчивала все таланты Тиффани и превозносила ее саму на вершину. И это при том, что Инес никогда не видела Тиффани, даже на фотографии.
— Спасибо, — растроганно сказала Сиена. Она промокнула лицо и волосы кухонным полотенцем, с ужасом думая, что времени на душ почти не осталось. — Ладно, мне пора.
— Удачи, — откликнулась подруга. — И помни, лучше пережарить, чем недожарить.
— Ага.
Сиена нажала отбой и с тоской посмотрела на очередную порцию морковки.
Без пятнадцати восемь дела стали налаживаться. Сиена умылась и переоделась в легкие коричневые брюки и бледно-зеленую майку, которая особенно подчеркивала цвет ее глаз. Сильно краситься она не стала, не желая выглядеть нарочито размалеванной. Она просто слегка подчеркнула скулы бронзовой пудрой и нанесла на губы влажный блеск. Сиене хотелось привнести в ужин элемент домашности. На сушку волос времени не осталось, так что девушка просто заколола кудряшки элегантной заколкой с топазами и выпустила пару небрежных прядей.