– Томас, отведи мадемуазель Палмер в ее апартаменты и проследи, чтобы ей было удобно. Мы скоро придем, – сказал Луи Сезар так спокойно, словно речь шла о вечеринке.
Как же мне надоели люди, которые распоряжаются мной, как вещью!
– Ага, разбежался! Никуда я не пойду, пока…
– Я ее отведу, – сказал Приткин и двинулся ко мне, продолжая держать под прицелом стаю вампиров и крыс.
Я уже собралась послать его ко всем чертям – очень мне нужно куда-то тащиться! – когда Томас встал, рывком поставил меня на нога и поволок к выходу.
– Томас, пусти меня! Ты не понимаешь… я искала Джимми несколько лет!
Но, взглянув ему в лицо, я поняла, что спорить бесполезно, равно как и пытаться вырваться. Сдавшись, я лишь приготовила пистолет на тот случай, если мне все-таки удастся как-нибудь извернуться и всадить пару пуль в Джимми. Вряд ли я смогла бы причинить ему большой вред, поскольку плохо стреляю и поскольку оборотни крайне живучи, – мне нужно было другое: задержать Томаса, чтобы в дело вступил Билли-Джо. Но едва я приготовилась открыть огонь, как Томас, перехватив меня другой рукой, вырвал у меня пистолет. Вот зараза! Ну ничего, с оружием или без него, я так просто не сдамся. Может быть, это мой последний шанс поквитаться с убийцей Эжени, и я его не упущу.
– Билли-Джо! Какого черта ты ждешь? Начинай!
Висящее под потолком облачко сгустилось и обрушилось на Джимми, словно камень. Томас хотел оттащить меня подальше, но я начала отбиваться. Не желая сделать мне больно, он остановился. Прошла секунда, не более; затем Билли вылетел из тела Джимми, как пушечное ядро, и полетел прямо на меня. Я не стала отступать в сторону, думая, что для одержимости ему не хватает энергии и он хочет «подзаправиться». Но Билли врезался в меня и стал выкачивать энергию с такой силой, что я едва не задохнулась, словно под моей кожей внезапно не осталось места для нас двоих.
Не было времени ни думать, ни действовать; внутри меня произошел такой взрыв, что я едва не вывернулась наизнанку. Я услышала, как затрещала ткань майки, и машинально прижала руки к груди, поскольку бросила порванный лифчик в ванной, но моя рука не ощутила тела. Вместо него я прикоснулась к мягкой ткани. Я взглянула вниз и увидела свою макушку. Я потрясла головой, но видение не исчезло: я по-прежнему прикрывала рукой грудь. Появилось знакомое ощущение дезориентации, но в этот момент Джимми пошел в атаку, и мир превратился в кромешный ад.
Джимми буквально впился в меня, вцепившись в мою кисть острыми, как ножи, зубами. Я завизжала и бросила на землю тело, которое держала в руках. Мелькнули огромные голубые глаза, удивленно взирающие на меня, но в следующее мгновение Джимми затряс головой, пытаясь оторвать мою руку. Я реагировала не думая; забыв о дикой боли, я с ужасом смотрела, как его тело, пролетев мимо меня, с грохотом ударилось о ближайший автомобиль. Отбросить его в сторону было для меня проще простого, словно огромный Джимми весил не больше куклы.
Я оглянулась по сторонам: все двигались, словно в замедленной съемке. Я видела, как Приткин, перед тем как я ударила Джимми, выстрелом проделал в его несчастной машине дыру величиной с баскетбольный мяч. Я видела, как из дула автомата вырвался огонь и лобовое стекло разлетелось на тысячи осколков, которые начали медленно оседать на землю, словно осенние листья. Затем Приткин плавно развернулся навстречу мохнатым телам, которые медленно устремились к нему, вместо того чтобы лететь безумным галопом.
Единственный, кто двигался с нормальной скоростью, был Луи Сезар, который, проткнув одного оборотня, успел вытереть рапиру и вонзить ее в следующего.
– Ты что, не слышишь? Уведи ее отсюда!
Говоря это, он смотрел на меня, и я недоуменно заморгала, пытаясь сообразить, о чем он говорит. А Луи Сезар тем временем вонзил короткий нож в горло крысы, каким-то образом прорвавшейся к нам и вцепившейся в тело, лежавшее у моих ног. Зверь отчаянно завизжал, пытаясь дотянуться до ножа лапами и раздирая собственную плоть. Затем крыса откатилась в сторону, а я с удивлением обнаружила, что лежу на асфальте.
Только сейчас я заметила, что окровавленная рука, которую терзал Джимми, принадлежит не мне. Я чувствовала боль, видела кровь, однако плоть под коркой запекшейся крови была совсем светлой, медового оттенка; обычно такой оттенок у меня получался только с помощью косметики. Я увидела длинные пальцы, мускулистую руку и грудь, плоскую, как у мужчины. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что это и в самом деле торс мужчины и что на нем надета ажурная рубашка Томаса и его джинсовая куртка. Я стояла, пошатываясь, возле «фольксвагена»; человек, лежавший у моих ног, сел.
– Кэсси, где ты? – В моих голубых глазах затаился гнев и, кажется, страх. Это трудно выразить словами; я не привыкла читать выражение собственного лица. – Отвечай, черт бы тебя побрал!
Я опустилась на колени возле своего бывшего тела и заглянула в знакомые глаза. Лицо показалось мне каким-то странным, но потом я поняла, что смотрю на себя глазами других людей, а не как на отражение в зеркале. Получилось вот что: я оказалась в теле Томаса. Но тогда возникал вопрос: а что за дьявол сидит в моем теле?
– Кто ты? – спросила я, схватив свою руку и стараясь не замечать некоторой нехватки одежды; мое тело завизжало от боли.
– Прекрати!
Если бы эти голубые глаза могли метать искры, они бы это сделали.
– Кто ты? А там кто?
Я не успела ответить. Джимми очухался от удара и вновь ринулся в бой. У меня была уйма времени, чтобы выхватить у Томаса пистолет и выстрелить. Я увидела, как на груди Джимми, там, где сердце, расцвел алый цветок, если, конечно, сердце крысы находится в том же месте, что и у человека, но Джимми продолжал двигаться на меня. Я выстрелила во второй раз и попала ему в руку. Это был промах – я целилась в голову, – но моя ошибка сыграла мне на руку, потому что в это время Джимми как раз нацеливал на меня пистолет. Уронив оружие, он схватился за грудь, а я внимательно наблюдала за ним, гадая, где он мог спрятать другой пистолет. Затем Джимми остановился, но смотрел он не на меня.
– Отзови своих горилл, иначе никогда не найдешь отца.
Голос, несомненно, принадлежал Джимми; итак, я узнала еще одну вещь: оказывается, оборотни умеют разговаривать, даже находясь в зверином обличье. Ну, если не оборотни, то полусатиры.
– Что? – спросила я, снимая палец с курка; Джимми бросил на меня хмурый взгляд.
– Я не с тобой говорю. – Он взглянул вниз, на того, кто находился в моем теле, и поморщился. – Мы можем заключить сделку; не валяй дурака, отзови его. Тони никогда не скажет тебе того, что ты хочешь узнать. Родж нравится ему там, где он находится.
– Мой отец умер.
Не знаю, какую игру затеял со мной Джимми, только ничего у него не выйдет.
Казалось, он вот-вот упадет; наверное, это было из-за потери крови, которая сочилась у него из-под пальцев и стекала на асфальт.