– Эжени велела мне это скрывать. – Только теперь я поняла почему. Конечно, иногда призраки бывают полезны, особенно если нужно пообщаться с умершими родственниками. Кроме того, это отличные шпионы, поскольку вампиры их не видят. Черт, да призрака можно было послать даже в Сенат! – А что было потом?
– Узнав, что ты унаследовала их дар, твои родители сбежали, чтобы не отдавать тебя Тони. Послав за ними в погоню лучших сыщиков, он связался с черными магами и подговорил их устроить твоему отцу ловушку – схватить его душу, когда она будет покидать тело. Им это удалось. Когда я узнал, что случилось с Роджером, то приказал Антонио немедленно его отпустить, но он все сделал для того, чтобы меня не послушаться, и подверг Роджера вечному наказанию в назидание остальным, хотя, как выяснилось, оставшись в одиночестве, твой отец утратил дар управлять призраками.
– Но Тони отпустил его! Ты же велел его отпустить!
– Антонио клялся, что это невозможно, и даже попросил меня привести любого мага, какого я захочу, чтобы тот попытался открыть ловушку. Я так и сделал. – Мирча смотрел на меня с жалостью. – Я нанял лучшего мага, Кэсси, потому что любил твоего отца. Но маг, который был членом круга, сказал, что таких заклятий он не встречал ни разу в жизни и что его энергии недостаточно, чтобы его снять. В результате дух твоего отца по сей день находится у Антонио.
Я онемела. Мне не хотелось в это верить, но я знала, на что способен Тони.
– Но ведь есть же какой-то способ снять заклятие!
– Это мог бы сделать Серебряный круг. Это пытался сделать мой помощник. Даже если бы заклятие было наложено кем-то из Черного круга, Серебряный все равно сильнее. Но они отказались, потому что презирали твоего отца за то, что он работал на нас, а также за то, что увез от них твою мать. Они не стали бы ему помогать, даже если бы об этом их просила консул, а вот если попросит сама Пифия…
– Тогда они не откажут?
Мирча сел рядом со мной. Я не сводила с него глаз.
– Возможно, хотя я в этом и сомневаюсь. Если власть перейдет к тебе, Кассандра, им придется проглотить свою гордость и добиваться твоего расположения. Когда выяснится, как это можно сделать, они освободят Роджера, хочется им того или нет.
Внезапно я оказалась на спине, и Мирча, став на колени, навис надо мной.
– А теперь, dulceată, ты мне кое-что должна.
У меня осталось множество вопросов, но все они как-то разом забылись вместе со способностью говорить. Усадив меня, Мирча сорвал с меня халат и зашвырнул его в угол, словно халат его чем-то оскорбил, после чего принялся нежно поглаживать мои руки от кистей к плечам. Затем осторожно вновь уложил меня на спину, окинув взглядом мое тело с ног до головы. От его горящего взора мои соски сжались, тело напряглось.
Затем Мирча начал гладить его руками. Начав со щиколоток, он медленно продвигался вверх, лаская и дразня мою плоть. К тому времени, когда он добрался до колен, я извивалась, когда он начал ласкать мои бедра, я застонала, а когда сжал ладонями груди, у меня перехватило дыхание. Затем его руки скользнули по моей шее, по лицу, коснулись губ и запутались в волосах. Мне казалось, что мое тело горит в огне, но, судя по тому, как раскраснелось перламутрово-бледное лицо Мирчи, он был возбужден не меньше, чем я.
Несколько раз сглотнув, он хрипло произнес:
– Если у тебя остались вопросы, Кэсси, говори скорее!
Я не была уверена, что смогу что-то придумать, но мне нужно было его отвлечь, поскольку еще немного – и я стала бы приемлемой кандидаткой в Пифии.
– Как вы меня нашли? – Он уже раздвинул мне ноги. Опасность надвигалась, а я вовсе не была к этому готова. – Мирча!
– Клянусь, что отвечу на твой вопрос, Кэсси, – ответил он, сверкнув янтарно-желтыми глазами, – потом.
– Нет! Так мы не договаривались.
С приглушенным стоном он повалился мне на ноги; его волосы упали мне на живот. Немного постояв на коленях, он, дыша тяжело и неровно, поднял голову. Его щеки пылали, темные глаза сверкали, но его больше не лихорадило. Голос Мирчи стал ниже, а акцент сильнее, когда он заговорил.
– Консул давно подозревала, чем занимается Распутин у нас под носом. Нападения начались сразу после того, как круг попросил МОППМ помочь найти пропавшую сивиллу, и тогда консул совершила один из своих знаменитых неожиданных ходов. Но что мы могли сделать? Только помогать поискам и надеяться, что сивилла найдется. Истинные сивиллы встречаются крайне редко, и мы считали, что другой, способной противостоять Распутину нам не найти. Вместе с тем мы продолжали держать в поле зрения тех, кто обладал даром, на тот случай, если сивилла умрет. У меня свой бизнес в Атланте, Кэсси. Я знал, где ты находишься, и, кроме того, ты была в списке тех, за кем мы следили.
Его взгляд остановился на моем лоне, я покраснела и хотела отбросить его руки, но он лишь крепче сжал меня и прижался губами к пульсирующей артерии. Я не чувствовала его клыков, но от прикосновения его губ в моем теле словно разлилось жидкое тепло, быстро превращаясь в бурный поток.
– Мирча, пожалуйста…
Сама не знаю, о чем я просила, но он лишь улыбнулся.
– Не бойся, я отвечу по полной, – сказал он и глубоко вздохнул. – А потом мы по полной насладимся друг другом. – Я изогнулась всем телом, и он закрыл глаза. – Кэсси, пожалуйста, лежи спокойно. Вибрация… доставляет мне неудобство, а я должен собраться с силами.
– Я не говорила, что отдамся тебе, если ты ответишь на все вопросы! Это нечестно.
Мирча вздернул бровь.
– Прости меня, dulceată, но как по-твоему, чем мы сейчас занимаемся?
– Ты понимаешь, что я имела в виду. – Я вздохнула, пытаясь не обращать внимания на отчаянные мольбы своего тела. – Никакого сношения.
Мирча провел языком по моему колену, потом выше и остановился там, где я страстно, отчаянно желала, чтобы он остался. Подняв голову, он заглянул мне в глаза, но его дыхание продолжало обжигать мои самые интимные места. По моему телу пробежала дрожь, и Мирча крепче обхватил мои бедра.
– Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя, dulceată, так зачем отказываешься от наслаждения?
– Ты знаешь зачем. Дело не в наслаждении, а в том, что мне предстоит стать тем, кем я вовсе не хочу быть.
А ведь верно. Единственная причина, по которой я еще не отдалась Мирче, состояла в том, что я не хотела терять свободу; заниматься сексом в моем случае означало расстаться с ней надолго, возможно навсегда. Короче, куда ни кинь, всюду клин. Возможно, Сенат будет относиться ко мне лучше, чем круг, а Приткина Мирча превратит в тюремщика, но все равно это будет тюрьма. А вот если я не стану Пифией, то обо мне все скоро забудут.
– Но если сейчас ты не ответишь на зов природы, то как же потом убедишь круг освободить отца?
Я вздохнула. Выражаясь словами Шекспира, в этом и заключалась превратность судьбы. Я не хотела быть Пифией. Мою мать убили, а мне предлагают – если, конечно, оставят в живых – жить в золотой клетке. Приткин прав: я к этому не готова. Кто знает, смогу ли я делать предсказания? Мне не нужна сила, которая ко мне перешла, я не знаю, что с ней делать. Но с другой стороны, если я откажусь, как потом спасу отца? Я знаю, как мстителен Тони, который прекрасно понимает, что, держа в плену отца, мучает не только его, но и меня, и потому ни за что не согласится его отпустить.