«Как мне хотелось бы больше никогда в жизни не встречаться с этим отвратительным существом», — с жаждой мщения рыдала она в подушку.
Избежать встреч не удалось, но оскорбленный Чарли сам следил за тем, чтобы не оказаться в непосредственной близости от Ани. С этих пор его губительные вторжения не угрожали подушкам мисс Ады, а когда ему случалось встретить Аню на улице или в аудиториях Редмонда, поклон, которым он приветствовал ее, был в высшей степени ледяным. И отношения между этими двумя старыми одноклассниками оставались такими напряженными почти год. Затем Чарли перенес свою отвергнутую любовь на полненькую, голубоглазую и розовощекую, курносую второкурсницу, которая оценила его достоинства, как они того заслуживали, вследствие чего он простил Аню и соблаговолил снова начать держаться в отношениях с ней в рамках вежливости, хотя и не без снисходительности в манерах, имевшей целью показать ей, как много она потеряла.
В один из последних дней зимы взволнованная Аня торопливо вбежала в комнату Присиллы.
— Вот, почитай, — воскликнула она, бросая подруге письмо. — Это от Стеллы… Она приедет в Редмонд в следующем году… А что ты скажешь о ее предложении? Я думаю, идея замечательная, если только удастся претворить ее в жизнь. Как ты думаешь, Прис, удастся?
— Надеюсь, что буду в состоянии ответить тебе, когда узнаю, в чем она заключается, — улыбнулась Присилла, отложив в сторону греческий словарь и взявшись за письмо Стеллы. Стелла Мэйнард была подругой Ани и Присиллы по учительской семинарии, после окончания которой преподавала в сельской школе.
"Но, дорогая моя Аня, я собираюсь оставить эту работу, — писала она, — и на следующий год приехать учиться в Редмонд. А так как я закончила третий курс учительской семинарии, то имею право поступить сразу на второй курс университета. Мне надоело учительствовать в деревенской глуши. Думаю, что когда-нибудь я напишу целый трактат на тему «Тяготы жизни сельской учительницы». Это будет душераздирающе реалистическое произведение. Общераспространенное мнение, как кажется, заключается в том, что живем мы, учительницы, припеваючи и делать нам совершенно нечего, кроме как ежеквартально получать жалованье. В моем трактате я поведаю миру всю правду о нашем положении. Право же, если бы мне в течение хотя бы одной недели не пришлось услышать ни от кого, что я выполняю легкую работу за большое жалованье, я заключила бы, что вполне могу заказывать себе белые одежды для вознесения на Небеса «прямиком и немедленно». «Тебе-то деньги легко достаются, — покровительственно говорит мне какой-нибудь налогоплательщик. — Все, что ты должна делать, — это сидеть в школе и слушать ответы учеников». Поначалу я пыталась спорить, но потом стала умнее. Говорят, что факты — упрямая вещь, но, как кто-то мудро заметил, даже они далеко не так упрямы, как заблуждения. Так что теперь я лишь снисходительно улыбаюсь, храня красноречивое молчание. В моей школе девять разных классов, и я должна учить всему понемногу — от внутреннего строения земляных червей до расположения планет солнечной системы. Самому младшему из моих учеников четыре года — мать отправила его в школу, чтобы не путался под ногами, — а самому старшему двадцать — ему вдруг пришло в голову, что легче будет посещать школу и получать образование, чем продолжать ходить за плугом. Мне приходится прилагать отчаянные усилия, чтобы умудриться за шесть часов в день провести занятия по разным предметам со всеми классами, и неудивительно, что дети чувствуют себя в классной комнате, как тот маленький мальчик, которого однажды взяли в кинематограф и который жаловался: «Я должен смотреть, что было дальше, прежде чем узнаю, что было до этого». Такое чувство возникает иногда и у меня самой.
А какие записки я получаю! Мама Томми пишет мне, что он не так быстро, как ей хотелось бы, проходит арифметику. Он до сих пор все еще занимается вычитанием, а Джонни Джонсон — уже дробями! Она никак не может этого понять, ведь Джонни далеко не такой сообразительный, как Томми. А папа Сузи желает знать, почему его дочь не может написать простенькое письмо, не переврав при этом написание половины слов. А тетя Дика хочет, чтобы я посадила его на другое место, так как этот скверный мальчишка Браунов, который сидит с ним сейчас, учит его дурным словам.
Что же касается финансовой части… но не хочу и начинать разговор об этом. Тех, кого боги пожелают погубить, они сначала сделают сельскими учительницами!
Ну вот, поворчала, и стало легче. Так или иначе, а эти два года все же принесли мне и немало приятного. Но теперь я собираюсь в Редмонд.
И вот что, Аня, у меня есть предложение. Ты знаешь, что я терпеть не могу пансионы. Я жила в меблированных комнатах четыре года и ужасно устала за это время. Мне Кажется, что я просто не вынесу еще три года такой жизни. Так вот, почему бы нам — тебе, Присилле и мне — не сложить наши капиталы и не снять где-нибудь в Кингспорте маленький домик, чтобы завести свое хозяйство? Да это к тому же окажется дешевле, чем любое другое жилье. Нам, конечно, будет не обойтись без домоправительницы, и у меня уже есть таковая на примете. Помнишь, я говорила тебе о тете Джеймсине? Она милейшая тетушка на свете, несмотря на свое имя. Это не ее вина! Ее назвали Джеймсиной в честь отца, которого звали Джеймс и который утонул в море за месяц до ее рождения. Я всегда зову ее тетя Джимси. Так вот, ее единственная дочь недавно вышла замуж за миссионера и уехала с ним в Индию. Тетя Джеймсина осталась одна в огромном доме, и ей ужасно одиноко. Если мы захотим, она приедет в Кингспорт и будет вести наше хозяйство, и я знаю, что вы обе полюбите ее. Чем больше я думаю об этом плане, тем больше он мне нравится. Мы могли бы жить так хорошо и независимо!
Если вы с Присиллой согласны на мое предложение, то, наверное, было бы неплохо, если бы вы, как находящиеся непосредственно на месте, уже этой весной поискали хороший домик. Это лучше, чем оставлять такое дело до осени. Как вы думаете? Если вам удастся найти дом с обстановкой — отлично, но если нет, мы с вами сможем наскрести мебели на чердаках у себя и наших старых друзей. Во всяком случае, решайте скорее и напишите мне, чтобы тетя Джеймсина знала, какие ей строить планы на будущий год".
— Я думаю, идея хорошая, — сказала Присилла.
— Я тоже, — горячо подхватила Аня. — Конечно, пансион у нас неплохой, но пансион — это все же не то, что свой домик. Так что давай приступим к поискам сразу, прежде чем начались экзамены.
— Боюсь, нам будет нелегко найти подходящий дом, — предостерегала Присилла. — Не питай слишком больших надежд, Аня. Хорошие дома в хороших кварталах будут нам, вероятно, не по средствам. Скорее всего, нам придется удовольствоваться убогим домишком на захудалой улочке, где живут люди, знакомство с которыми ничем не лучше прозябания в уединении, и стараться, чтобы жизнь в его стенах позволила нам примириться с тем, как они выглядят снаружи.
Приняв решение, девушки приступили к поискам, но найти то, что им хотелось, оказалось даже еще труднее, чем предполагала Присилла. Дома предлагались в изобилии — с мебелью и без, — но один был слишком большой, другой слишком маленький, тот слишком дорогой, этот слишком далеко от университета. Экзамены пришли и прошли, наступила последняя неделя семестра, а «дом мечты», как называла его Аня, по-прежнему оставался воздушным замком.