Джилл покосилась на своего партнера по постели и покраснела. Он ответил ей такой улыбкой, что у нее задрожало все тело.
«Соберись, соберись!»
Коул показал ей незаметно для других поднятый вверх большой палец и таким образом пожелал удачи. Она улыбнулась и кивком пожелала того же. Бедная Джинджер взирала на все это с завистью.
Джилл попыталась успокоить скачущие мысли и собраться. Когда человек побеждает или добивается лучшего результата, это заслуга его памяти: она отметает все ненужные воспоминания, помогая сосредоточиться. Девушка прикрыла глаза — к черту камеры! — и постаралась вспомнить все, что было связано в детстве с кукурузой.
«Кукуруза… Кукуруза… Кукуруза…» Кукурузные пончики с беконом и кленовым сиропом.
Она усмехнулась и посмотрела на Коула, который за своим рабочим столом яростно рубил лук и сладкий перец. И, конечно, он выжимает початок, чтобы получить сладкий мутноватый сок.
Она поспешила заняться тестом, увернулась от своего «любимого» оператора, Дона, который вечно путается под ногами, схватила муку, бекон, сахар и прочие необходимые продукты и понеслась на свое место.
Вновь ее взгляд скользнул по Коулу, который тут же поднял глаза и слегка изогнул кончики губ. Ее против воли охватили воспоминания о прошлой ночи, об их поцелуях, его ласках и неудержимом сексе. Внутри все сжалось в маленький комочек.
Если она не перестанет отвлекаться, все пропало.
— Осталось сорок минут, шефы, — сказала Кэт, и Джилл начала работать на повышенной скорости. Она «обрила» початок и ссыпала кукурузные зерна в сковороду с шипящим луком. Девушка тоже постаралась выжать початок, насколько смогла.
Пока лук с кукурузой весело карамелизировались, она взбила тесто с газированной водой, чтобы оно получилось пышнее.
А дальше все было как в тумане. Джилл ввела сладкую кукурузу и хрустящий копченый бекон в тесто и начала выпекать пончики. Доставала и выкладывала их порциями, поливая кленовым сиропом «Вермонт». Раскладывала воздушные пончики на тарелке.
Она помчалась за сахарной пудрой, чтобы слегка присыпать по краям красной тарелки, на которой собиралась подавать свое блюдо, и столкнулась с Коулом.
— Как дела, Калверт? — спросил он, прижимаясь так близко, что только она его услышала.
— Сам скажи, — ответила она и запихнула ему в рот кусочек пончика. У нее медленно ворочался язык, и гулко стучало сердце, когда она произнесла: — Попробуй.
Прошлая ночь с шумом ворвалась в их память, принося с собой грязные картинки. Коул с улыбкой облизал ее палец и сказал:
— Сладко, с легкой горчинкой, легко… прекрасно!
А ведь этот мужчина вчера трахал ее в рот.
— Удачи, — прошептала она и добавила: — Я болею за тебя.
Он был поражен. Ее тоже настигло изумление, когда девушка услышала голос Кэт:
— Осталась минута!
Прозвучала сирена. Джилл чувствовала, как бешено стучит сердце. Но совсем не от готовки. Она все еще хранила прикосновение его губ на своем указательном пальце. Из-за этого она почти не слышала, что судьи объясняли зрителям.
А потом их отправили в кладовку ждать.
* * *
Она не могла сосредоточиться. Джинджер постукивала ногой по полу. Коул выглядел спокойным, но пальцы выдавали его. Они, не переставая, рисовали круги и узоры на ткани джинсов.
Он посмотрел на нее и подмигнул. Джилл почувствовала, как ее заливает краска ото лба к груди. Господи. Ей надо походить. И ей нужно побыть вдали от камер… хотя бы на четыре секунды.
Девушка поднялась, стряхнула с брюк невидимую пыль и пошла в туалет.
Закрыв дверь, она вдохнула, выдохнула, и на мгновение ее охватила тревога. Тревога, волнение, страх возникли в ней из ниоткуда и вскипели до предельной температуры. Но лишь на мгновение.
— Что может быть хуже?
Она уставилась на свое отражение в зеркале и попыталась проанализировать увиденное. Темные волосы заплетены в две толстые косы. Макияж, сделанный для съемок, казался фантастическим под лампами в ванной, но все не так уж и плохо. На экране она выглядела естественно. Руки дрожали. На щеках — яркий румянец от волнения.
— Самое страшное, что может произойти, это если Коул выиграет. Джинджер не сможет победить. Значит, я должна проиграть, потому что он заслуживает победы.
— С кем это ты разговариваешь? — раздался вдруг голос. Она обернулась, но никого рядом не было. Джилл рассмеялась. Он стоял, прижав лицо к дверному косяку.
Интересно, Коул слышал, что она сказала?
— Коул?
— Не-а. Это… твой крестный отец-фея. Ну, я не специалист по части сказок. Можно я войду?
— А там, кроме тебя, кто-то есть?
— Нет. Я должен Дону полтинник за то, что он пропустил меня сюда и не пошел следом.
— Теперь ты подкупаешь операторов? — вздохнула она и открыла дверь.
Мужчина просочился внутрь и закрыл на замок дверь. Прижав ее к стене, он прошептал:
— Я бы дал кому-нибудь еще десятку, чтобы нас оставили наедине минут на десять. Хотя мы оба понимаем, что они могут растянуться на несколько часов.
— Знаю.
Его пальцы пробежали между ее поясом и горячей кожей живота. Мышцы напряглись, и целая стая бабочек начала порхать внутри ее. Коул поцеловал ее, и девушке пришлось призвать всю свою силу воли, чтобы не наброситься на него прямо там же.
— Ты сделал суп, — сказала она.
Его губы действовали грубо, но с определенной мягкостью. Он просунул руку выше, на грудь, и принялся терзать ее сосок.
— Да, это суп из моллюсков, — ответил Коул и сжал сосок так, что сквозь нее прошла волна удовольствия.
— Я приготовила пончики, — глухо сказала Джилл, поигрывая пальцами с его набухшим членом. Боже, что этот член мог вытворять!
— Я люблю пончики, — простонал он, дернув за полы рабочего кителя и поглаживая открывшуюся грудь кончиками пальцев.
— А мне нравится суп из моллюсков, — пробормотала она и засунула руку за пояс его джинсов. Она преодолела преграду трусов и нащупала пенис в полной боевой готовности.
Коул потянул ее за косы и сказал:
— Я буду рад, если ты победишь. Я хочу, чтобы ты знала об этом. Ты старалась изо всех сил и…
Джилл поцелуем прервала его речь и расстегнула пуговицу на штанах.
— Это я буду рада, если победителем станешь ты. Ты заслуживаешь этого, как никто другой. Ты так хорош.
— Это намек на секс? — ухмыльнулся он и провел пальцем по пуговице на ее джинсах. Через мгновение Джилл стаяла со спущенными до колен штанами.
— Нет. Я серьезно. Ты замечательный — внутри, снаружи, на кухне.