— А кто это — тетя Атосса?
— Как, ты не слышала о тете Атоссе? Это миссис Коутс из Спенсервейла — тетка жены мистера Элиши Райта. Она и моему папе доводится теткой. Ее муж умер прошлой зимой, и она осталась совсем одна и без средств. Вот Райты и взяли ее к себе. Мама считала, что это мы должны ее взять, но папа сказал: «Через мой труп. Кто угодно, только не тетя Атосса».
— А что в ней такого ужасного?
— Сама увидишь. Папа говорит, у нее такое острое лицо, что можно обрезаться. А язык еще острее.
Тетя Атосса чистила на кухне картошку. На ней был блекло-синий халат, волосы неряшливо выбивались из-под шпилек. Тетя Атосса не любила, когда ее заставали «в затрапезье», и поэтому встретила девушек еще более нелюбезно, чем было ей свойственно.
— А, так это ты Энн Ширли, — криво усмехнулась она, когда Диана представила подругу. — Слыхала я о тебе. — По ее тону можно было понять, что она не слышала об Энн ничего хорошего. — Миссис Эндрюс говорила мне, что ты приехала на каникулы. И что якобы ты хорошо выглядишь.
Тетя Атосса дала понять, что внешность Энн оставляет желать лучшего.
— Может, присядете все же? — язвительно спросила она, продолжая чистить картошку. — Хотя никаких развлечений я вам, конечно, предложить не могу. Дома я одна.
— Мама прислала вам баночку желе из ревеня. Она его только сегодня сделала.
— Большое спасибо, — кислым тоном поблагодарила тетя Атосса. — Не очень-то я люблю желе, которое делает твоя мать, — она кладет туда слишком много сахару. Ну да ладно, попробую немного съесть. Этой весной у меня совсем испортился аппетит. Да и вообще я нездорова, — суровым тоном продолжала тетя Атосса. — Но стараюсь держаться на ногах. В этом доме не нужен человек, который не может работать. Если тебе не трудно, Диана, поставь желе на полку в кладовке. Мне нужно перечистить всю эту картошку. Наверное, вы, юные леди, такой работой не занимаетесь? Жалеете ручки?
— Почему же, мне часто приходится чистить картошку, — улыбнулась Энн.
— И мне тоже, — подхватила Диана. — Правда, — Решила поддеть она тетю Атоссу, — я после этого протираю руки лимонным соком и на ночь надеваю лайковые перчатки.
Тетя Атосса пренебрежительно фыркнула:
— Вычитала небось всю эту чушь про лимонный сок и перчатки в каком-нибудь журнальчике! Удивляюсь, что мать позволяет тебе их читать. Но она всегда тебя баловала. Когда Джордж на ней женился, мы все считали, что из нее не получится хорошая жена.
Тетя Атосса глубоко вздохнула, словно все ее мрачные предчувствия по поводу брака племянника полностью оправдались.
— Что, уже уходите? — спросила она, увидев, что девушки встали. — Само собой — не так-то уж интересно разговаривать со старухой. Другое дело, если бы мальчики были дома.
— Мы хотим навестить Руби Джиллис.
— Да отговорок-то у вас найдется вагон, — пробурчала тетя Атосса. — Влетели в дом и тут же назад, не успев толком поздороваться. Это, наверное, в университете так принято. А от Руби Джиллис вам лучше бы держаться подальше. Туберкулез — заразная болезнь. Я так и знала, что Руби подхватит что-нибудь, когда она в прошлом году отправилась в гости в Бостон. Те, кому не сидится дома, всегда что-нибудь да подхватят в чужих краях.
— Те, которые сидят дома, тоже болеют. Иногда даже умирают, — серьезно проговорила Диана.
— Зато они знают, что это произошло не по их вине, — с торжеством возразила тетя Атосса. — Я слышала, что у тебя в июне свадьба, Диана?
— Ничего подобного, — покраснев, ответила Диана.
— Во всяком случае, надолго не откладывай, — предостерегла ее тетя Атосса. — Твоя красота быстро увянет: румяные щеки да черные волосы — больше тебе похвастаться нечем. А Райты все ветреники. Вам следовало бы носить шляпку, мисс Ширли, а то за веснушками лица не видно. Да еще рыжие волосы! Ну что поделать, так уж, видно, Господу Богу было угодно, все в его руках. Передай привет Марилле Кутберт. За все время, что я в Эвонли, она ни разу ко мне не заглянула. Впрочем, чего я жалуюсь? Кутберты всегда о себе много понимали.
— Ну, не жуткая ли старуха? — спросила Диана, когда они наконец сбежали от тети Атоссы.
— Да, пожалуй, похуже, чем мисс Элиза Эндрюс, — согласилась Энн. — С другой стороны, представь себе, что тебя зовут Атосса. От этого у кого хочешь характер испортится. Ей бы вообразить, что ее зовут Корделия. Наверняка ей стало бы легче жить. По крайней мере, мне это в свое время помогло.
— Когда Джози Пайн состарится, она будет в точности такая же, — сказала Диана. — Ее мать — кузина тети Атоссы. Ох, как хорошо, что мы от нее сбежали. До чего же она злоязычная: о ком ни заговорит, обязательно скажет какую-нибудь гадость. Папа рассказывал очень смешную историю про нее и спенсервейлского пастора, который был добр и чист душой, но немного глуховат. По воскресеньям у них проходили молитвенные собрания, на которых каждый по очереди вставал и читал молитву или комментировал какой-нибудь стих из Библии. И вот тетя Атосса как-то вскочила с места и, вместо того чтобы читать молитву или комментировать текст, принялась снимать стружку со всех присутствующих: называла каждого по имени и вспоминала все ссоры и скандалы, к которым этот человек имел отношение за последние десять лет. Под конец она заявила, что ноги ее больше не будет в спенсервейлской церкви и что их всех ждет геенна огненная. Потом она села на место, а пастор, который не расслышал ни одного слова, сказал прочувствованным голосом: «Аминь! Дай Бог, чтобы молитва нашей сестры была услышана». Папа так смешно рассказывает эту историю.
— Кстати, об историях, — доверительным тоном сказала Энн. — Последнее время я все думаю, не попробовать ли написать рассказ — такой, который взяли бы в журнал. Но боюсь — будет так стыдно, если никто не согласится его напечатать.
— Помнишь, Присцилла говорила, что почти все первые рассказы миссис Морган были отвергнуты журналами. Но твой-то обязательно возьмут, Энн, — в наше время редакторы журналов, наверное, лучше разбираются в своем деле.
— Маргарет Бертон со второго курса в прошлом году напечатала рассказ в «Канадской женщине». Мне кажется, что и я могу написать не хуже.
— И тоже пошлешь его в «Канадскую женщину»?
— Может быть, сначала пошлю в толстый журнал.
Все зависит от того, что у меня получится.
— А о чем он будет?
— Пока не знаю. Хочу придумать хорошую фабулу.
Для редакторов главное — фабула. Пока я твердо знаю одно — как назову героиню. Ее будут звать Эмилия Лестер. Правда, симпатичное имя? Только никому про это не говори, Диана. Я пока рассказала только тебе и мистеру Гаррисону. Он не очень-то меня поддержал: сказал, что сейчас и так печатают слишком много всякого мусора, а студентка университета могла бы заняться чем-нибудь более полезным.
— Интересно, а что мистер Гаррисон понимает в литературе? — пренебрежительно заметила Диана.