Однако на кладбище оказалось столько интересного, что Энн расхотелось закрывать глаза. Они с Присциллой вошли через главные ворота, прошли мимо массивной каменной арки, увенчанной британским львом, и оказались на прохладной затененной аллее. Они долго ходили по дорожкам, разглядывая памятники и читая эпитафии: некоторые пышные и многословные, некоторые — горестно-краткие.
— Смотри, какой грустный маленький памятник, Приссси, — воскликнула Энн. — «Мама и папа не забудут любимую крошку». А вот еще один: «В память о человеке, похороненном в чужих краях». Интересно, в каких чужих краях? Знаешь, Присси, нынешние кладбища совсем не такие интересные. Ты была права — я буду часто приходить сюда. Мне здесь очень нравится. Смотри: мы здесь не одни — в конце дорожки стоит девушка!
— Да, и, по-моему, это та самая, которую мы заметили сегодня утром в Редмонде. Я уже пять минут за ней наблюдаю. Она несколько раз начинала двигаться по направлению к нам, а потом поворачивала назад. Наверное, она очень застенчивая. Давай к ней подойдем. На кладбище познакомиться легче, чем в университете.
Они пошли по травянистой дорожке к незнакомке, которая сидела на большой серой плите под огромной ивой. Она действительно была очень красива — яркой колдовской красотой, которая не зависит от правильных черт лица. Гладкие темно-русые волосы отливали глянцем, как ореховая скорлупа. На щеках играл мягкий теплый румянец. У нее были большие карие глаза, черные тонкие брови вразлет и пухлые, слегка асимметричные губы. На девушке был дорогой коричневый костюм, из-под которого выглядывали очень модные туфельки, и шляпка из тускло-розовой соломки, украшенная золотистыми маками — явно выполненная модисткой высокого класса. Присцилла вдруг остро почувствовала, что ее собственная шляпка куплена в деревенском магазине, а Энн засомневалась в своей блузке, которую она сшила сама под руководством миссис Линд. Рядом с модным нарядом незнакомки она казалась чересчур простенькой. Обеим девушкам вдруг захотелось повернуть назад.
Но отступать было поздно, потому что кареглазая незнакомка, видимо, решив, что они собираются с ней заговорить, вскочила с плиты и подошла к ним с улыбкой на лице, в которой не было заметно ни тени смущения.
— Как мне хочется с вами познакомиться! — радостно воскликнула она. — Я мечтаю об этом с самого утра, с тех пор как увидела вас в Редмонде. Правда, кошмарное место? Я уже даже пожалела, что не осталась дома и не вышла замуж.
Энн с Присциллой расхохотались: такого они от этой застенчивой незнакомки услышать не ожидали. Кареглазая девушка тоже засмеялась.
— Правда-правда — я могла бы выйти замуж. Ну, давайте сядем на плиту и познакомимся. Я уже знаю, что мы будем друзьями, — я это поняла, как только увидела вас в университете. Мне захотелось подойти и обнять вас.
— Ну и почему же вы этого не сделали? — спросила Присцилла.
— Я хотела, но никак не могла решиться. Я вообще никогда не могу на что-нибудь решиться сама. Только подумаю, что надо сделать так, — и тут же мне что-то говорит, что лучше поступить наоборот. Мне с этим очень трудно жить, но такой уж я родилась и нет смысла меня за это упрекать. Вот я и не решилась подойти к вам и познакомиться, хотя мне очень хотелось.
— А мы подумали, что вы просто стесняетесь, — сказала Энн.
— Нет-нет, застенчивость не числится среди множества недостатков — или достоинств — Филиппы Гордон, или просто Фил. Пожалуйста, называйте меня Фил. А вас как зовут?
— Это — Присцилла Грант, — представила Энн свою подругу.
— А это — Энн Ширли, — сказала Присцилла.
— Мы обе с острова, — в один голос проговорили они.
— А я из Болингброка в Новой Шотландии.
— Из Болингброка! — воскликнула Энн. — Я там родилась!
— Вот и замечательно! Значит, мы вроде как соседи. Можно будет поверять тебе свои секреты. А секреты я все выбалтываю — это мой самый большой недостаток, — если не считать неспособности принимать решения. Поверите ли — я целый час не могла решить, какую мне надеть шляпку, — и это чтобы пойти на кладбище! Сначала хотела надеть коричневую с перышком, но как только я ее надела, то подумала, что мне больше идет розовая с большими полями. А когда надела розовую, то поняла, что мне больше нравится коричневая. Наконец я просто положила обе шляпки на кровать, закрыла глаза и ткнула в них шляпной булавкой. Булавка пронзила розовую, вот я ее и надела. Как вы считаете, она мне идет? И вообще, что вы думаете о моей внешности?
Услышав столь наивный вопрос, заданный совершенно серьезным тоном, Присцилла опять рассмеялась. Но Энн сжала руку Филиппы и откровенно призналась:
— Сегодня утром мы решили, что ты — самая красивая девушка из всех, кого мы видели в Редмонде.
Асимметричные губы Филиппы раздвинулись в очаровательной улыбке, приоткрывшей жемчужно-белые зубы.
— Я и сама так думаю, — ошеломила она девушек, — но мне хотелось, чтобы кто-то подтвердил мое мнение. Я даже по поводу своей внешности не могу прийти к окончательному решению. Не успею решить, что я хорошенькая, как вдруг впадаю в тоскливые сомнения: а может, нет? Кроме того, у меня есть ужасная тетка которая вечно говорит мне с печальным вздохом: «Маленькой ты была такая хорошенькая. Странно, как дурнеют дети с возрастом». Пожалуйста, почаще говорите мне, что я хорошенькая. Мне гораздо уютнее жить, считая себя красивой. И, если хотите, я могу говорить вам то же самое — с чистым сердцем.
— Спасибо, — засмеялась Энн, — но мы с Присциллой так уверены в своей неотразимости, что не нуждаемся в подтверждениях.
— Вы надо мной смеетесь! Я знаю — вы думаете, что я ужасно тщеславна, но это не так. Тщеславия во мне нет ни капельки. Я люблю делать комплименты другим девушкам, если они того заслуживают. Мне так приятно познакомиться с вами. Я приехала в Кингспорт в субботу и с тех пор изнываю от тоски по дому. Это ужасное чувство, правда? В Болингброке я — дочь уважаемых родителей, а здесь — никто. Мне было очень грустно. А вы где поселились?
— Сент-Джон-стрит, дом тридцать восемь.
— Совсем замечательно! А я тут рядом, на Уоллас-стрит. Только мне не нравится мой пансион. Он какой-то скучный и пустой, и окно моей комнаты выходит на грязный задний двор. Ничего безобразнее я в жизни не видела. А кошки! По крайней мере половина кошек Кингспорта собираются ночью на этом дворе. Я обожаю кошек, которые уютно дремлют на коврике перед камином, но те, которые собираются под моим окном, — это совершенно другие животные. В первую ночь я плакала до утра, а кошки мне вторили. Посмотрели бы вы, на что у меня утром был похож нос. Я так жалела, что уехала из дому.
— Мне вообще непонятно, как ты приняла решение поехать учиться в Редмонд, если тебе так трудно на что-нибудь решиться, — с улыбкой заметила Присцилла.
— Да я и не принимала никакого решения! Это папа меня сюда послал. Уж не знаю почему, но он ужасно об этом мечтал. По-моему, нет ничего глупее, чем отправить меня получать степень бакалавра. То есть степень-то мне получить ничего не стоит. Я очень способная.