— Все равно это будет не то, как если бы она все время жила дома, — горестно вздохнула Марилла, не желая поддаваться утешениям. — Да что с тобой говорить — мужчине этого не понять.
В Энн происходили и другие изменения. Она не только выросла — она стала гораздо меньше говорить. Может быть, она думала и мечтала не меньше, чем раньше, но сделалась гораздо молчаливее, и Марилла тоже не преминула это заметить.
— Ты стала куда как мало болтать, Энн, и больше не употребляешь заумных слов. Что это с тобой случилось?
Энн вспыхнула и тихонько засмеялась. Она положила на колени книгу, которую читала, и стала мечтательно глядеть в окно, где на диком винограде в лучах весеннего солнца набухали почки.
— Не знаю, мне как-то не хочется много говорить. — Она пожала плечами. — Мне больше нравится думать про себя и хранить мысли в своем сердце, как драгоценности. Мне не хочется, чтобы над ними смеялись или им изумлялись. И заумные слова мне тоже почему-то больше не хочется употреблять. Даже жалко — вот я выросла и имею право говорить более сложно, а мне теперь и не хочется. Вообще-то чувствовать себя почти взрослой приятно, но совсем не так, как мне раньше представлялось. Столько нужно всего учить, и делать, и думать, что просто времени не остается на заумные слова. Кроме того, мисс Стэси говорит, что простые слова производят гораздо более сильное впечатление. Она заставляет нас писать сочинения очень простым языком. Сначала мне это было трудно — я ведь привыкла заталкивать в них все самые длинные и заумные слова, какие мне только приходили в голову, — а приходило мне их в голову предостаточно. Но теперь я привыкла писать и говорить просто.
— До вступительных экзаменов осталось два месяца, — напомнила Марилла. — Как думаешь, ты поступишь?
Энн поежилась, как от озноба.
— Не знаю. Иногда мне кажется, что поступлю безо всяких трудностей, а иногда я ужасно боюсь. Мисс Стэси хорошенько нас натаскала, но все равно на экзамене можно провалиться. У нас у каждого есть свое слабое место. У меня, конечно, геометрия, у Джейн — латынь, у Руби и Чарли — алгебра. А Зануда Сперджен уверен, что провалится по истории Англии. В июне мисс Стэси устроит нам экзамен не легче того, что будет в колледже, и так же строго поставит оценки. Тогда нам станет немного яснее, каковы наши шансы. Скорее бы это все осталось позади, Марилла. Иногда ночью я просыпаюсь и думаю: что делать, если я не поступлю?
— Ничего страшного, поучишься в школе еще год и попробуешь опять, — безмятежно ответила Марилла.
— Нет, у меня не останется сил на вторую попытку. И это будет такой позор, особенно если Джил… если все остальные поступят. Я так волнуюсь на экзаменах, что у меня может все вылететь из головы. Хотела бы я иметь железные нервы, как у Джейн Эндрюс. Она никогда не нервничает.
Энн вздохнула, оторвала взор от весеннего мира за окном, манившего ее голубым небом и зелеными росточками в саду, и решительно углубилась в учебник. Весна повторится еще не раз, а если не пройдешь в колледж, больше никогда не сможешь радоваться весеннему пробуждению природы. По крайней мере, так казалось Энн.
В конце июня закончился учебный год, а вместе с ним и период правления в школе мисс Стэси. В тот день Энн и Диана шли домой с распухшими глазами и мокрыми носовыми платками. С вершины холма Диана оглянулась на здание школы и глубоко вздохнула.
— Кажется, что все хорошее позади, правда? — печально спросила она.
— Тебе не стоит так расстраиваться, — ответила Энн, пытаясь отыскать на платке сухое место. — Осенью ты опять пойдешь в школу, а я уж, наверное, рассталась с ней навсегда — конечно, если мне повезет на экзаменах.
— Это будет совсем не то. Ни мисс Стэси, ни тебя, ни Джейн с Руби. Мне придется сидеть за партой одной — после тебя я просто не смогу сидеть с кем-нибудь еще. Как нам было хорошо, правда, Энн? Ужасно, что все это кончилось.
По щекам Дианы опять покатились слезы.
— Пожалуйста, Диана, не плачь, а то я тоже расплачусь — умоляюще сказала Энн. — В конце концов я еще, может быть, буду и дальше учиться в школе. Сейчас я уверена, что не пройду. Мне начинает так казаться все чаще и чаще.
— Но ты же получила блестящие отметки на экзамене мисс Стэси!
— Это верно, но у мисс Стэси я не волновалась. А когда я пытаюсь представить себе экзамен в колледже, я вся холодею внутри. И потом у меня — тринадцатый номер в списке, а Джози Пайн говорит, что это — несчастливый номер. Я вовсе не суеверна и знаю, что номер не имеет никакого значения, но все-таки жаль, что у меня тринадцатый.
— Как бы мне хотелось поехать с тобой! Нам было бы прекрасно там вместе. Но тебе, наверное, надо зубрить по вечерам.
— Нет. Мисс Стэси взяла с нас обещание, что мы ни разу больше не откроем учебник. Она говорит, что это ни к чему не приведет, мы просто переутомимся и у нас в голове все перепутается. Она велела побольше гулять, совсем не думать об экзаменах и рано ложиться спать. Боюсь только, что мы не сможем последовать ее совету. Присси Эндрюс рассказывает, что перед экзаменом она полночи сидела над учебниками. И я решила, что должна просидеть не меньше. Как мило со стороны мисс Жозефины пригласить меня пожить у нее на время экзаменов.
— Ты мне напишешь, как идут дела?
— Я тебе напишу вечером во вторник, как прошел первый день.
— А я в среду с утра побегу на почту, — пообещала Диана.
Энн поехала в Шарлоттаун в понедельник на следующей неделе, а в среду Диана, как обещала, с утра побежала на почту и получила ее письмо:
«Дорогая моя Диана!
Вот уже вечер вторника, и я пишу это письмо, сидя в библиотеке в Бичвуде. Вчера ночью мне было ужасно одиноко в комнате, где мы в прошлый раз ночевали с тобой вместе. Как мне тебя не хватало! Я не стала ничего повторять, потому что обещала мисс Стэси отдохнуть перед экзаменом, но меня так же тянуло открыть учебник, как, бывало, тянуло, не приготовив уроки, открыть интересную книжку.
Сегодня утром мисс Стэси зашла за мной и мы вместе отправились в колледж, зайдя по дороге за Джейн, Руби и Джози. Руби сказала: «Потрогай мои руки», и действительно, они были холодны как лед. Джози заявила, что у меня такой вид, будто я всю ночь не сомкнула глаз, и что, по ее мнению, даже если я выдержу вступительные экзамены, у меня просто не хватит сил дотянуть до конца учебного года. Ох, Диана, я, наверное, никогда не научусь пропускать мимо ушей шпильки Джози!
В вестибюле колледжа толпились две или три сотни молодых людей, съехавшихся со всего нашего острова. Зануда Сперджен сидел на ступеньках и что-то бормотал себе под нос. Джейн спросила его, что он бормочет, и он ответил, что повторяет таблицу умножения, чтобы успокоить нервы. «И пожалуйста, не приставай ко мне, — добавил он, — когда я перестаю ее повторять, мне делается страшно, и я забываю все, что знал, а таблица умножения помогает мне держать в голове правила и даты».