— Мы еще не решили, — сказала тетя Элизабет холодно, и этим ответом Эмили пришлось довольствоваться целую неделю. Она сама не знала, хочется ли ей поехать или нет. Тетя Элизабет начала делать сыры — Молодой Месяц славился своими сырами, — и Эмили нашла весь процесс их изготовления чрезвычайно увлекательным: сначала в теплое парное молоко опускали сычужную закваску, а потом образовавшимися белыми хлопьями наполняли большой обруч и клали под пресс в старом саду, прижимая сверху большим круглым серым «сырным» камнем, который уже сотню лет употреблялся для этой цели в Молодом Месяце. А еще они вместе с Илзи, Тедди и Перри увлеченно «разыгрывали» в роще Надменного Джона сцены из «Сна в летнюю ночь» [61] , вкладывая в это дело всю душу. Входя в рощу, они оставляли позади мир дневного света и знакомых предметов и оказывались в царстве полумрака, тайны и волшебства. Тедди нарисовал чудесные декорации на старых досках и обрывках парусов, найденных Перри в гавани. Илзи изготовила восхитительные крылья эльфов из папиросной бумаги и золотой мишуры, а Перри сделал из старой телячьей шкуры ослиную голову для ткача Основы, которая выглядела почти как настоящая. Эмили радостно и усердно трудилась много недель, переписывая разные роли и приспосабливая действие к обстановке рощи. Она кромсала и переделывала пьесу так, что, вероятно, привела бы в ужас Шекспира, но все же в итоге получилось нечто довольно красивое и связное. Никого из них не беспокоило то, что четырем маленьким актерам придется играть по шесть ролей. Эмили была и Титанией, и Гермией, и еще кучей разных фей, Илзи — Ипполитой, Еленой и вдобавок еще несколькими эльфами, а мальчики были всеми, кто только требовался по ходу представления. Тетя Элизабет ничего не знала об этом развлечении, иначе она быстро положила бы ему конец, так как считала, что постановка пьес — чрезвычайно дурное занятие, но тетя Лора была посвящена в заговор, а кузен Джимми и Надменный Джон уже посетили репетицию при луне.
Уехать и бросить все это, пусть даже только на время, было бы мучительно тяжело, но, с другой стороны, Эмили давно разрывалась от любопытства взглянуть на бабушку Нэнси и ее дом в Прист-Понд, носивший название Старая Мыза — старинный и необычный, со знаменитыми каменными псами на воротных столбах. В целом она, пожалуй, была не прочь поехать и, увидев, как тетя Лора гладит ее накрахмаленные белые нижние юбочки, а тетя Элизабет с мрачным видом очищает от пыли маленький, обитый черной тканью и изукрашенный медными гвоздиками сундучок, хранящийся на чердаке, поняла (еще до того как ей об этом сказали), что визит в Прист-Понд состоится, а потому достала с полочки под диваном письмо к бабушке Нэнси и добавила постскриптум с извинениями.
Илзи выказала недовольство предстоящим визитом. На самом деле она была в ужасе от перспективы провести месяц, а то и больше без подруги, с которой до сих пор ни разу не разлучалась. Не будет больше ни веселых вечерних спектаклей в роще Надменного Джона, ни ожесточенных перебранок. Вдобавок сама Илзи ни разу за всю свою жизнь не ездила в гости, и это был для нее больной вопрос.
— Я ни за что не поехала бы на Старую Мызу, — сказала она. — Там привидения.
— Никаких привидений там нет.
— Есть! Там живет привидение, которое можно чувствовать и слышать, но невозможно увидеть. О, я ни за что на свете не хотела бы оказаться на твоем месте! Твоя бабушка Нэнси — ужасная чудачка, а старуха, которая живет с ней, — колдунья. Она напустит на тебя чары. Ты иссохнешь и умрешь.
— Не умру… Никакая она не колдунья!
— Колдунья! Она заставляет каменных собак на воротах выть каждую ночь, если кто-нибудь подойдет к дому. И они воют: «У-ур-у-у-у!»
Илзи недаром была прирожденной декламаторшей. Ее «у-ур-у-у-у» прозвучало чрезвычайно зловеще. Но это происходило при дневном свете, а Эмили при дневном свете была храброй как лев.
— Ты завидуешь, — сказала она и пошла прочь.
— Я вовсе не завидую тебе, жалкая ты стоножка, — завопила ей вслед Илзи. — Важничаешь, оттого что у твоей старой тетки каменные собаки на воротах! Да я знаю женщину в Шрузбури, у которой собаки на воротных столбах в десять раз каменнее, чем у твоей тетки!
Но на следующее утро Илзи пришла, чтобы попрощаться с Эмили, и умоляла ее непременно писать каждую неделю. Эмили предстояло добраться до Прист-Понд в повозке Старого Келли. Сначала было решено, что ее отвезет тетя Элизабет, но она в тот день плохо себя чувствовала, а тетя Лора не решилась оставить ее одну. Кузен Джимми был занят на сенокосе. Так что с утра казалось, что Эмили останется дома, но это было чревато серьезными последствиями, поскольку бабушке Нэнси написали, чтобы она ожидала приезда Эмили именно в этот день, а бабушка Нэнси не любила, когда ее разочаровывали. Если бы Эмили не появилась на Старой Мызе в назначенное время, а приехала бы позднее, у бабушки Нэнси вполне хватило бы духу захлопнуть дверь перед ее носом с приказанием отправляться домой. Только это соображение смогло заставить тетю Элизабет согласиться на предложение Старого Келли отвезти Эмили на Старую Мызу в его фургончике. Он жил на другом берегу озера Прист-Понд и как раз возвращался домой.
Эмили была в полном восторге. Ей нравился Старый Келли, и она считала, что поездка в его великолепном красном фургончике станет настоящим приключением. Ее маленький черный сундучок подняли на крышу и привязали, и повозка с шиком отъехала, звеня и сверкая. Жестянки в глубинах фургончика за их спинами грохотали, как небольшое землетрясение.
— Пошевеливайся, мой конек, пошевеливайся, — сказал Старый Келли. — Люблю подвозить хорошеньких девочек. Так когда же свадьба?
— Чья свадьба?
— Ну до чего ж она скрытная! Твоя собственная, конечно.
— У меня нет никакого намерения выходить замуж… в ближайшее время, — сказала Эмили, неосознанно и весьма удачно подражая тону и манерам тети Элизабет.
— Да-а, яблочко от яблони… Сама мисс Элизабет не смогла бы произнести это выразительнее. Пошевеливайся, мой конек, пошевеливайся.
— Я только хотела сказать, — сказала Эмили, испугавшись, что обидела Старого Келли, — что я слишком молода, чтобы выходить замуж.
— Чем раньше, тем лучше… тем меньше бед ты натворишь этими своими манящими глазами. Пошевеливайся, мой конек, пошевеливайся. Устала скотинка. Что ж, позволим ему плестись, как заблагорассудится. Вот тут кулечек леденцов для тебя. Старый Келли всегда угощает дам. Ну, расскажи мне все о нем.
— О ком? — Но Эмили отлично знала ответ на этот вопрос.
— О твоем женихе, разумеется.
— У меня нет никакого жениха. Мистер Келли, я не хочу, чтобы вы говорили со мной о таких вещах.
— Разумеется, не буду, коли это больная тема. Нет жениха — не огорчайся… со временем появится целая толпа. А коли окажется, что тот, который тебе нужен, не понимает своего счастья, ты только приди к Старому Келли и возьми себе немного жабьей мази.