— По крайней мере, Родди и Бруно теперь счастливы, — сказал Джим, наклонился и поцеловал волнистые волосы Энн. — А я больше никогда не буду заводить собаку.
Энн думала, что Джим со временем забудет про Бруно: он говорил то же самое после смерти Джипа. Но он не забыл. Джим был уязвлен до глубины души. В Инглсайде появлялось еще много собак, но у них не было определенного хозяина. Это были славные псины, и Джим гладил их и играл с ними. Но собаки, которая принадлежала бы Джиму, не было до тех пор, пока его сердцем не завладел маленький Пятница, преданность которого превосходила даже преданность Бруно. Но до этого пройдет еще много лет, а в ту ночь в постель Джима лег очень грустный мальчик.
Нэнни и Ди в конце августа пошли в школу. «Мама, а сегодня вечером мы уже все про все будем знать?» — серьезно спросила утром Диана. Сейчас была середина сентября, и Энн с Сьюзен уже привыкли к тому, что каждое утро девочки убегали с ранцами на спинах, такие маленькие, чистенькие и веселые. На одной было розовое, а на другой голубое платьице. Для них школа все еще была интересным приключением. Поскольку они совсем не были похожи, Энн не одевала их одинаково. Диане, у которой были рыжие волосы, совсем не шел розовый цвет, зато он очень шел Нэнни, шатенке с большими карими глазами и замечательным цветом лица, о чем та была отлично осведомлена уже в свои семь лет. Девочка гордо держала голову, слегка выпятив хорошенький круглый подбородок, и о ней уже говорили, что она «задается».
— Манерничает, так же как ее мать, — сказала о ней миссис Дэвис.
Близнецы отличались не только внешностью, но и характером. Ди, хотя и была лицом похожа на мать, во всем остальном больше напоминала отца. У нее уже наблюдалась его практическая хватка, здравый смысл и чувство юмора. Нэнни же унаследовала от матери дар воображения и умела украшать им свою жизнь. В это лето, например, она без конца заключала сделки с Богом по принципу: «Если Ты сделаешь то-то и то-то, то я сделаю то-то и то-то».
Всех детей Энн сызмала учила простым молитвам и не препятствовала им обращаться к Богу со своими собственными просьбами. Но трудно сказать, откуда Нэнни взяла, что Бога можно убедить выполнить ее просьбу, если пообещать хорошо себя вести или храбро перенести неприятную процедуру. Может, в этом была вина хорошенькой молодой учительницы воскресной школы, которая вечно им внушала, что Бог их накажет, если они не будут хорошо себя вести. Для ребенка было вполне естественным вывернуть эту мысль наизнанку и решить, что если вести себя хорошо, можно с полным основанием рассчитывать, что Бог его вознаградит. Первый «уговор», который Нэнни заключила с Богом весной, окончился настолько успешно, что перевесил последующие отдельные неудачи. Так что все лето Нэнни общалась с покладистым Богом. Об этом не знал никто, даже Ди. Нэнни ревниво хранила свой секрет и обращалась к Богу в разное время дня и в разных местах, а не только ночью перед сном. Ди не одобряла этого и сурово сказала сестре:
— Нельзя же вмешивать Бога во все, Нэнни! Ты ведешь себя с Ним, как с обыкновенным человеком.
Услышав эти слова, Энн поправила дочь:
— Бог и есть все, милая. Бог — это друг, который всегда рядом и всегда готов ободрить и утешить. И Нэнни права, что молится, ему тогда и там, где ей хочется.
Но если бы Энн знала, как молится ее дочка, она была бы сильно обескуражена.
Как-то в мае Нэнни попросила Бога:
— Милый Боженька, если ты сделаешь так, чтобы к дню рождения Эми Тейлор у меня вырос новый зуб, я буду пить касторку всегда, когда скажет Сьюзен.
На следующий же день показался зуб, отсутствие которого так долго уродовало хорошенький ротик Нэнни. К дню рождения он вырос полностью. Ну, как же после этого было не поверить, что Бог честно выполняет твои просьбы, если и ты выполняешь свои обещания?
А свое обещание Нэнни выполняла честно, и после этого Сьюзен не могла надивиться на кротость, с которой она принимала касторку. Девочка не морщилась и не спорила, хотя иногда мысленно жалела, что не ограничила свое обещание каким-нибудь сроком… скажем, тремя месяцами.
Бог выполнял многие ее просьбы, но не все. Когда Нэнни попросила Его послать ей особенно красивую пуговицу для коллекции — в то лето среди девочек Глена вспыхнула эпидемия сбора пуговиц — пообещав ему, что никогда не будет возражать, если Сьюзен поставит перед ней тарелку со щербинкой, то пуговица появилась на следующий же день. Сьюзен нашла ее на старом платье, валявшемся на чердаке. Это была прелестная красная пуговица с ободком из крошечных бриллиантиков — по крайней мере, Нэнни считала их бриллиантиками. Все завидовали девочке, и, когда вечером Ди отказалась есть из тарелки со сколотым краешком, Нэнни добродетельно произнесла: «Давай ее мне, Сьюзен. Я теперь всегда буду из нее есть». Сьюзен решила, что Нэнни просто чудо как бескорыстна, и высказала эту мысль вслух, вызвав у той самодовольную улыбку.
Нэнни просила Бога, чтобы в день школьного пикника была хорошая погода, хотя все предсказывали дождь, и Бог выполнил ее просьбу — в обмен на обещание без напоминаний чистить зубы по утрам. Бог вернул ей потерянное колечко — на условии, что она будет тщательно следить за чистотой ногтей. Уолтер подарил сестре картинку, изображающую летящего ангела, которой Нэнни давно жаждала, когда она пообещала Богу беспрекословно съедать не только постную часть мяса, но и жирную. Однако когда Нэнни попросила Бога, чтобы Он вернул молодость ее облезлому и заштопанному мишке, пообещав Ему, что будет содержать в порядке свой ящик с игрушками, произошла непонятная заминка. Мишка не помолодел, хотя Нэнни каждое утро просыпалась в ожидании чуда и молила Бога поторопиться. В конце концов девочка смирилась с дряхлостью мишки — все-таки он славный и она его любит, а постоянно поддерживать порядок в ящике было бы довольно обременительно. Когда же папа купил ей нового мишку, она совсем не обрадовалась и решила, хотя и не без угрызений совести, что это не обязывает ее к выполнению условия. Но тут Бог исполнил ее следующую просьбу — чтобы нашелся пропавший глаз ее фарфорового котенка, — и доверие Нэнни к Господу было восстановлено. Глаз на следующее же утро оказался на месте — правда, он как-то косил. Сьюзен нашла его, когда подметала пол, и приклеила, как могла, но Нэнни этого не знала и безропотно выполнила свое обещание Богу четырнадцать раз обойти сарай на четвереньках.
Девочка не задумывалась о том, зачем Богу — и вообще кому бы то ни было, — чтобы она на четвереньках обходила сарай. Делать это было довольно противно: братья и так вечно заставляли близнецов изображать каких-нибудь животных во время игр в Долине Радуги… Возможно, где-то в глубине ее юного мозга сидела мысль, что таинственное Существо, которое дарует или отбирает радость, получает удовольствие, когда человек накладывает на себя какую-нибудь неприятную епитимью. Во всяком случае, в течение лета она отколола еще несколько дурацких номеров, которые каждый раз приводили Сьюзен в изумление.
— Как вы думаете, миссис доктор, голубушка, с какой стати Нэнни каждый день делает два круга по гостиной, не ступая на пол?