Таким образом, в экономике западнизма частное предпринимательство перестало быть неразрывно связанным с отношением частной собственности и с персональными собственниками. Капиталист либо рассеялся в массе людей, каждый из которых по отдельности не есть капиталист, либо превратился в организацию наемных лиц, либо стал подчиненным лицом денежного механизма. Понятия «капиталист» и «капитализм» потеряли социологический смысл. С ними уже нельзя адекватно описать специфику и сущность западного общества. Мелкий акционер, предприниматель, имеющий кредит в банке и ведущий дела через банк, пенсионер, рентнер, владелец большой суммы денег, президент банка, менеджер с огромным окладом, рабочий, совершающий денежные операции через банк, и т. д. — все это суть представители различных социальных категорий, хотя все они суть соучастники в деятельности одного огромного безликого капитала.
Советские реформаторы, намеревавшиеся превратить коммунистическое советское общество в капиталистическое в считанные дни путем распоряжений начальства сверху, совершенно не принимали во внимание этот факт изменения капитализма. Они представляли себе последний в допотопной форме капитализма XIX века, да еще в допотопной форме его марксистского описания. Если для имитации допотопного капитализма они еще смогли изготовить довольно большое число уголовников-капиталистов, то для современного капитализма требуется серьезный исторический процесс, на который в России нет никаких необходимых для этого условий.
Идефикс российских реформаторов стала "рыночная экономика" ("рынок"). Они в нее вцепились как в панацею от всех бед, не имея при этом ни малейшего понятия о том, что это такое в реальности. Все их представления о «рынке» были почерпнуты из западной идеологии и пропаганды, создававших извращенный образ западной экономики.
Надо различать идеологический образ рыночной экономики и ее реальность. Идеологический образ создается так. Из сложной среды реальной экономической жизни общества абстрагируются ее отдельные черты. Они идеализируются и объединяются в некоторое целое. Затем дело представляется так, будто эти черты исчерпывают всю экономическую систему или по крайней мере являются главными в ней. Делается это для одурачивания простаков из незападных стран с целью внушить им, будто достаточно ликвидировать их «отсталую» экономическую систему и ввести на ее место «передовую» рыночную экономику в том виде, как ее изображает идеология и пропаганда, как в стране начнется экономическое процветание. На самом же деле в результате внедрения в экономику коммунистической страны такого «рынка» происходит разрушение ранее существовавшей и нормальной для условий этой страны экономики.
Реальная рыночная экономика западных стран — это сложнейшее переплетение всевозможных средств организации грандиозного процесса и всевозможных способов управления им. Только наивные люди могут верить, будто эта важнейшая сфера жизни западного общества пущена на самотек, предоставлена самой себе и какой-то мифической "невидимой руке". Я думаю, что если бы можно было измерить всю ту интеллектуальную, волевую, расчетную, планирующую и командную работу, которая делается в сфере рыночной экономики Запада, и сравнить ее с соответствующей работой коммунистической командно-плановой системы, то мы были бы потрясены убожеством второй в сравнении с первой именно в том, за что вторую подвергали критике на Западе.
Общепринято думать, будто экономика западного общества является эффективной, а коммунистического — неэффективной. Я считаю такое мнение совершенно бессмысленным с научной точки зрения. Для сравнения двух различных феноменов нужны четко определенные критерии сравнения. А в зависимости от выбора таких критериев и выводы могут оказаться различными. Возможны, в частности, чисто экономические и социальные критерии оценки производственной деятельности людей, предприятий, экономических систем и целых обществ. Первые основываются на соотношении затрат на какое-то дело и его результатов, вторые же — в том, в какой мере деятельность предприятий соответствует интересам целого общества. С точки зрения первых критериев западнистское общество имеет более высокую степень экономической эффективности, а с точки зрения вторых — коммунистическое. Социальная эффективность коммунистической экономики характеризуется способностью общества существовать без безработицы и без банкротств экономически нерентабельных предприятий, сравнительно легкими условиями труда, способностью не допускать избыточные сферы производства, не являющиеся необходимыми для общества, способностью сосредоточивать большие силы и средства на решение исторически важных задач и другими неэкономическими факторами.
Экономически высокая эффективность западной экономики обладает не только достоинствами, но и вопиющими дефектами. Она не избавляет от безработицы, массовой нищеты и бездомности, от тяжелых условий труда, от стресса и прочих общеизвестных язв, которые в последние десятилетия перестали вообще принимать во внимание при оценке достоинств и недостатков того или иного общественного строя.
Высокая экономическая эффективность западного общества зависит не только от чисто экономических факторов. Тут свой вклад вносят и факторы иного рода, например — использование ресурсов всей планеты, использование полурабских форм труда (иностранные рабочие), использование военного и политического давления на другие страны и т. д. С другой стороны, в низкой экономической эффективности коммунистических стран были повинны не только и порою даже не столько дефекты общественного строя, сколько неблагоприятные природные условия и конкретная историческая ситуация на планете.
Каждый тип общества имеет свой тип обмена веществ. Экономическая эффективность есть лишь один из многочисленных показателей его. А в жизни конкретных народов он проявляется в миллиардах действий миллионов людей, образующих их устойчивый образ жизни. Изменить тип обмена веществ общества практически невозможно без катастрофических последствий для общества. Советские реформаторы, пытаясь изменить коммунистический тип обмена веществ своей страны на западнистский, полностью игнорировали это, казалось бы, очевидное обстоятельство.
Ко всему прочему необходимо принимать во внимание такой важнейший фактор современности, как образование мирового «рынка». А это не просто расширение сферы экономической активности и установление определенных отношений между некими равноправными партнерами, а образование наднациональных и глобальных экономических империй, можно сказать — образование сверхэкономики. Эти империи приобрели такую силу, что теперь от них решающим образом зависит судьба экономики "национальных государств" Запада, не говоря уж о прочем мире. Сверхэкономика властвует над экономикой в ее традиционном смысле — над экономикой первого уровня. Тут все большую роль начинают играть средства внеэкономические, а именно политическое давление и вооруженные силы стран Запада. В этих условиях превращение российской экономики в рыночную в желаемом для Запада виде означает превращение ее в придаток сверхэкономики, причем на роли, какую ей укажут фактические хозяева мирового общества.
Когда советские реформаторы разрушали советскую систему государственности с намерением на ее место ввести демократию западного образца, они судили о последней не по тому, что она из себя представляет на самом деле, а по тому идеализированному изображению, какое создавала для них западная идеология. Идеологический образ демократии создавался теми же методами, что и образ рыночной экономики. Из реальной системы власти и управления (системы государственности) западного общества абстрагировались такие ее черты, как многопартийность, разделение властей, выборность органов власти и сменяемость их и т. д. Эту сумму признаков, обработав их методами идеологии, назвали демократией и объявили их сущностью всей системы государственности. И способ использования этой идеологической фальсификации реальности тот же: внушить незападным дуракам мысль, будто стоит на место их плохой государственности ввести эту замечательную «демократию», как в стране начнется райская жизнь.