Всякое управление предполагает потоки информации. Естественно, прогресс информационной техники породил колоссальный энтузиазм в отношении прогресса всей системы управления. Энтузиазм не ограничился разговорами, а перешел в сферу практики. Уже теперь многие деловые клеточки Запада используют информационную технику и ее возможности в управлении своей деятельностью. Появились особые предприятия, функцией которых являются информационные услуги другим предприятиям и учреждениям. Теоретики и идеологи упорно говорят о начале информационной эпохи, о превращении западного общества в постиндустриальное или информационное. Информационному аспекту в управлении сулят господствующую роль в будущем. На эту тему я собираюсь специально говорить позднее. Здесь же ограничусь несколькими замечаниями относительно информации на клеточном уровне.
Считается, что новая информационная система, основанная на использовании современной информационной техники, доставляет информацию ответственным лицам (управляющим) полнее, точнее и быстрее, чем старая система личных докладов сотрудников своим начальникам. Кроме того, в старой системе один начальник может иметь не более шести подчиненных, которые докладывают ему. В новой же системе это число в принципе не ограничено, вернее — оно ограничено лишь качествами подчиненных, обязанных докладывать непосредственно одному начальнику.
Абстрактно рассуждая, все это так. Но в реальности вступают в силу факторы, несколько отрезвляющие энтузиастов управления без иерархической системы начальствования и подчинения. Прежде всего возможности управляющего в смысле овладения получаемой информации ограничены. Информацию-то ему может передавать любое число людей, да вот сколько информации может переварить он сам?! Способны ли информационные машины обрабатывать поток информации так, как это делают на различных уровнях информационной иерархии люди, знающие положение дел и имеющие опыт отбора и оценки информации? Абстрактно такие машины можно вообразить, обучив их критериям отбора. Но такие критерии должны быть постоянными. А в изменчивой и разнообразной реальности все равно нужны люди, которые учитывают перемены и вводят новые критерии в машины. Так что на место людей без машин приходят лишь люди с машинами.
Относительны и прочие достоинства новой системы. Полнота и скорость движения информации являются тут избыточными, а точность ее нисколько не увеличивается за счет машин. К тому же никакая техника не может заменить волевой и оценочный аспект целиком. Тут так или иначе решают люди, занимающие определенное положение в предприятии.
Успехи западнизма достигнуты без специальной информационной техники. Другое дело — эта техника стала необходимой в целом ряде дел, предприятий и учреждений. Но для подавляющего большинства деловых клеточек, какими являются малые и средние предприятия, никакая особая информационная техника вообще не требуется. Она стала необходимой лишь для крупных и сверхкрупных предприятий, являющихся агрегатами клеточек, для учреждений, имеющих дело с огромной информацией, для манипулирования огромными массами людей, короче говоря — для надклеточного уровня.
В той литературе о Западе, которую мне довелось читать, почти ничего не говорилось о таком важнейшем факторе делового аспекта западнизма, как его деловая культура. Она предполагалась как нечто само собой разумеющееся, поскольку тут не возникало из ряда вон выходящих проблем. Вернее, проблемы возникали, но они решались в повседневной жизни как «будничные» проблемы. Сейчас, однако, в связи с глубокими переменами в мире вообще и на самом Западе проблема деловой культуры в той или иной форме дает знать о себе как проблема кардинальная.
Как справедливо заметил Маркс, основная производительная сила общества — люди. А это — десятки и сотни миллионов людей. И все они должны быть обучены соответствующим образом, чтобы выполнять свои деловые функции и поддерживать на должном уровне сложившуюся деловую культуру. Последняя на Западе складывалась в течение многих веков, вошла в плоть и кровь западных людей. Она образует более или менее устойчивую и преемственную часть «скелета» общества. Хотя в ней происходят изменения в характере профессиональной подготовки людей, остаются неизменными требования к качеству исполнения любых деловых функций. В этом смысле деловая культура является одной из принудительных сил, определяющих поведение людей.
Раньше бизнесмены не ломали голову над проблемой воспроизводства человеческого материала в их предприятиях. Он имелся в изобилии независимо от них. Они использовали готовый материал. Это отношение в значительной мере сохранилось до сих пор. США и в наше время "снимают сливки" со всей планеты, соблазняя и подкупая высококвалифицированную и творческую рабочую силу из других стран. Но этот способ существования не покрывает всех потребностей западного бизнеса. И он на грани исчерпывания.
В последние десятилетия возникли такие три главные проблемы деловой культуры. Первая — технологический прогресс потребовал подготовки огромного числа специалистов нового типа с преобладанием высокоинтеллектуальных способностей. Сложившаяся система образования оказалась неподготовленной к такой технологической революции. Вторая проблема — усложнение всей деловой обстановки для предприятий и усиление борьбы за их выживание потребовало создания целой армии специально подготовленных, интеллектуально гибких и инициативных менеджеров, на роль которых годится далеко не всякий гражданин западной страны. Многие крупные фирмы сами стали создавать специальные школы, курсы, семинары с целью решения этой проблемы. И третья проблема — наводнение стран Запада выходцами из других стран породило тенденцию к снижению уровня деловой культуры. Жалобы на это мне попадались в газетах. Вот одна из них. С 1965-го по 1990 год в США переселилось из Азии и Латинской Америки около 12 миллионов человек. Эти переселенцы "не придерживаются протестантской рабочей жизни", — в такой форме, опасаясь обвинений в расизме, автор фиксировал неадекватность этого человеческого материала условиям американского общества. Следствием этой неадекватности является снижение качества и производительности труда. Добавлю к этому то, что большинство переселенцев вообще не пригодно для профессий, требующих высокой квалификации, и используется на самом низком уровне.
При характеристике западного социального строя обычно называют прежде всего частную собственность на средства производства. Ей придавали и до сих пор придают решающее значение. Основным результатом буржуазных революций считали и считают признание частной собственности в качестве священной и неприкосновенной. Это вошло в конституции западных стран. Частный собственник стал считаться оплотом западного общества. Почти все критики западного общества (Г.Г. Мор, Т. Кампанелла, К.А. Сен-Симон, Ф.М.Ш. Фурье, Оуэн, П.Ж. Прудон, К. Маркс, В. Ленин и другие) видели в частной собственности источник всех зол.
Многие теоретики объявляли основой различия видов обществ различия видов собственности. В этом отношении дальше всех пошли Маркс и его последователи. Под лозунгами ликвидации частной собственности проходили социалистические революции. Основу коммунистического социального строя видели в ликвидации частной собственности на средства производства и установлении собственности общественной. Многие политики XX века усмотрели главную внутреннюю угрозу Западу в социализации (национализации) предприятий и настаивали на приватизации. Руководители бывшего Советского Союза и стран Восточной Европы увидели в приватизации панацею от всех бед и начали проводить политику приватизации с настойчивостью, достойной лучшего применения, игнорируя катастрофические последствия этой политики для своих стран.