В упомянутой выше дискуссии в Германии о статусе партий одним из важнейших был вопрос о финансировании партий. И это, конечно, не случайно. В современном западном обществе никакая более или менее массовая организация не может долго существовать и играть заметную роль в обществе, если она не имеет постоянных источников финансирования. Всякая значительная организация и ее функционирование стоит денег. Все дело в том, кто эти деньги дает и в какой форме. В Германии предметом публичного интереса стал тот факт, что значительную часть расходов партий на выборные кампании оплачивает государство. Это стало одним из поводов для утверждений о превращении партий в государственные учреждения. Эти упреки имеют, на мой взгляд, основания. Но я считаю сами эти основания не уклонением от сути государственности западнизма, а вполне закономерной тенденцией ее эволюции.
Партии западнизма являются элементом государственности, поскольку поставляют своих людей в государственные учреждения, влияют на деятельность органов власти и на их политическую линию. Государственное финансирование их есть другой аспект признания их фактического статуса.
Финансирование партий есть, пожалуй, один из самых запутанных аспектов жизни западного общества. Общество тут явно сопротивляется тому, чтобы сложился и обнаружился с очевидностью тот механизм государственности, какой имел место в коммунистических странах. В последних партийный аппарат был официально признан в качестве стержня государственности. И какие бы меры ни предпринимались на Западе, чтобы помешать этому, соответствующая тенденция так или иначе дает о себе знать. Многопартийность ей не помеха. Множество партий, допущенных до участия в политической жизни в качестве партий западнизма, можно рассматривать как множество фракций, клик, мафий и т. п. одной правящей партии, еще не дозревшей до коммунистического образца или предпочитающей видимость плюрализма.
В начале 1992 года в Италии разразился скандал в связи в тем, что социалистическая партия (в то время "правящая") получала вознаграждение от предпринимателей за то, что передавала им общественные заказы. Глава партии Кракси заявил, что так поступали все партии. Под следствием оказалось более 400 человек, включая глав социалистической и социал-демократической партий, 9 министров, 46 депутатов, 12 сенаторов, 192 местных политика и государственных чиновника. Не берусь судить, в какой мере тут оказалась припутанной персональная коррупция. Я выделяю лишь то, что связано с интересами партий.
Аналогичный скандал разразился во Франции. В систему партийной коррупции оказались замешанными высшие лица страны. По словам политолога Ива Мени, опубликовавшего обстоятельное исследование на эту тему, коррупция никогда еще не была во Франции такой систематической, организованной и методической, как в последнее десятилетие.
Коррупция есть многостороннее и многообразное явление. В данном случае интерес представляет тот ее аспект, который касается финансирования партий. Пока те способы финансирования, которые дали основания для рассмотренных скандалов, считаются преступными. Но партии нуждаются в деньгах, а легальные источники явно недостаточны. Партии имеют возможность добывать средства другими, нелегальными путями. И вынуждаются на это. И никакие разоблачения и суды не в состоянии остановить усиление этой объективной тенденции.
Естественно, стали раздаваться голоса в пользу легализации партийной коррупции, называя ее "параллельным финансированием" и другими выражениями, снимающими с нее криминальную оценку. Они отражают суть дела, но пока еще в завуалированной форме. А суть дела заключается в том, что партии и партийные функционеры стремятся занять официально то положение в обществе, какое они уже занимают в системе государственности фактически, то есть положение, идеальным образцом для которого было положение аппарата КПСС и партийных чиновников в системе советской государственности.
Для чего много партий, если все они — «общенародные»? Во-первых, тут сыграли свою роль исторические условия, вследствие которых сложилось именно несколько партий, и они выжили. Во-вторых, любое достаточно большое множество людей распадается на несколько группировок в силу общих законов коммунальности, какими бы хорошими ни были взаимоотношения между людьми. В-третьих, в большом обществе всегда имеет место различие интересов людей и их конфронтация, что находит выражение в самых различных формах, в том числе — в форме политических группировок. И в-четвертых, многопартийность как явление в сфере государственности вырождается в двухпартийность. В случае трех и более партий образуются блоки, из которых один становится правящим (побеждает на выборах), а другой остается в оппозиции, получая какой-то кусочек власти и связанных с нею жизненных благ.
Только что описанная ситуация напоминает матч по боксу между чемпионом мира и претендентом, в котором победитель получает 15 миллионов долларов, а побежденный — 5. Побежденная партия не сходит со сцены. Она остается в качестве лояльной оппозиции, рассчитывая на следующий раз выиграть матч. К тому же ее просто невозможно ликвидировать, если бы победитель и захотел, — у нее есть корни в обществе.
Наконец, ядро партии есть своего рода предприятие, поставляющее политические услуги. Оно существует по общим законам рынка. Сведение многопартийности к двухпартийности, а последней — к компромиссу победителя и побежденного отражает общую тенденцию рынка к концентрации и укрупнению предприятий.
Новые партии пробиваются к жизни с большим трудом. Это удается лишь в порядке исключения. Это, например, партия «зеленых» в Германии. Политический рынок всячески препятствует появлению потенциальных конкурентов, как это имеет место, например, в отношении «правых» партий в Германии и Франции. Им не дают ходу не ради каких-то высших идеалов (последние суть лишь предлог и маскировка), а из опасения, что они могут завоевать на свою сторону избирателей и испортить признанным партиям их политическую ситуацию.
Принято разделять системы государственности на однопартийную и многопартийную. Классическим образцом первой считается та, какая была в Советском Союзе до 1985 года. Я утверждаю, что никакой однопартийной системы государства вообще не существует. То, что называют однопартийной системой, есть на самом деле система псевдопартийная. Если власть захватывает одна партия, уничтожив другие партии, и удерживает власть достаточно долго (ее правление становится более или менее стабильным), то она перестает быть партией и превращается частично в элемент государственного аппарата и частично в элемент структуры деловых клеточек. Слово «партия» сохраняется, сохраняются некоторые внешние признаки, например — партийные взносы, собрания, фразеология. И это вводит в заблуждение. КПСС в этом отношении могла служить образцом псевдопартии, а советская государственность — образцом государственности псевдопартийной. О партийной государственности можно говорить в строгом смысле слова тогда, когда партия, продвинув своих людей в государственные учреждения, сама не становится таковым и когда она есть именно партия, то есть организация лишь части граждан страны наряду с другими организациями.