— О, укроп, укроп…
У соседей по дому идет грандиозный тотальный ремонт. Они снесли стены, они перестраивают все. И ночью там остается один приезжий издалека рабочий. Там, в той половине дома, огромное пространство, совсем пусто, и от этого гулкое эхо. И этот вот рабочий вдруг ночью… чихает.
Был у меня один позорный факт в биографии: выстрел пушки застал меня в туалете Петропавловской крепости. Моя британская группа очень веселилась, когда я выскочила оттуда бледная и в расстегнутых портках. Так вот, по сравнению с чихом моего соседа в пустой квартире выстрел пушки в Петропавловской крепости был чихом котенка.
Ну не могу уже… Черт меня понес в это жюри! Открываю файл. «Он вышел из дома. Шел дождь». Закрываю файл. Так нельзя начинать. Нельзя, сосем нельзя. Я не знаю, как надо, но не так. Хочу почитать что-то, где так не начинается. Открываю другой файл: «Шарлин закурила и сквозь дым сигареты и накрахмаленные старинные гардины…» Уыыыыыы… Ну а уж вот это вообще: «Был первый день июля…»
Мой редактор говорит на это: «А ты прочти восемнадцатую и девятнадцатую страницы. Если пойдет, читай все».
Я так и сделала — прочла восемнадцатую, потом девятнадцатую, потом честно прочла до и после…
Вот… Непорочные бандиты борются с продажными милиционерами…
«Он резко развернулся, присел, прикрыв ее правым боком, выхватил пистолет левой рукой, прищурил правый глаз и выстрелил с левого колена…»
Это не детектив. Это Камасутра какая-то.
Приехали гости, военные летчики, друзья мужа. С семи утра плотно сели общаться, сначала кофе с коньяком, потом отдельно коньяк, потом завтрак с коньяком, потом обед с коньяком. К двум часам дня в дискуссиях родилась истина — во всем виновата Африка, оттуда все беды. Пока я варила очередную порцию кофе, мужики успели назначить нового министра обороны Мозамбика.
— И п-п-п-позвонили! — игриво пританцовывая, склонив голову к плечу, добавил один из гостей, покачиваясь, балансируя руками, как крыльями. — Р-р-р-распорядились.
Какой персонаж! Знакомый рассказал нам об одном цыгане, который где-то в Штатах на побережье украл корабль с лошадьми. Сам! Корабль перегнал на Кубу. Лошадей увел, корабль бросил. Его кличка была Чикаго.
Восторг!
Вчера в «Подиуме» на распродаже весенней коллекции одной классной кутюрьистки наконец увидела то, что ищу давно, — темно-красный клубный пиджак. И — увы! — он оказался мал на два размера. Вот же я неудачница. Беда в том, что, если даже я на его похудею, его к тому времени все равно заберут, он такой красавец.
Это я к тому, что смена времен года у меня происходит не так, как у всех на планете, а по-другому. Когда вдруг понимаю, что ох ты, красота-то какая — это и про за окном, и про людей, и про классную книжку, и про поездку куда-нибудь, — тогда у меня и весна. А остальное время — нет разницы, какое время года. И поэтому я вчера в магазинах спрашивала весеннюю обувь, весенний пиджак, весенние брюки… А Таня (это моя сестра, она ко мне приехала из города Москвы) говорила, так осень же… А я говорила, так это у тебя… А у меня — скоро весна.
Я продолжаю мечтать про клубный пиджак моей мечты.
Пригласили почитать мои тексты в женский клуб Еврейского культурного центра. Потому что заседание было посвящено дню рождения жены черновицкого раввина.
Ну понятно, меня пригласили в качестве подарка. Как черепаху. Помните мультик? Там суслик идет к тушканчику на день рождения. И встречает черепаху. И сокрушается: вот у суслика день рождения, а у меня нет подарка, а суслик будет угощать не абы чем, а крем-брюле… А хитрая черепаха ему: «А подари меня!!!» А потом еще с претензиями к суслику, мол, я же подарок, меня надо НЕСТИ! Ее подарили, и эта старая тертая перечница все крем-брюле сожрала. Подарок… Тот еще…
Ну, скажу вам честно, я, конечно, тоже рассчитывала на крем-брюле, потому что от гонорара отказалась. Все-таки день рождения там, потом, я люблю, когда в семье много детей, потом, раввин у нас молодой, новенький, милый, и читать минут двадцать… Словом, согласилась с радостью и поехала.
Подарок, то есть меня, никто не нес, а перегоняли самоходом.
День рождения раббанит проходил в зеркальном зале. Там были накрыты столы и собирались женщины разных сортов и размеров. Среди гостей возбужденно бегали друг за другом дети раввина — хорошенькие нарядные девочки, они визжали и смеялись. Конечно, именно тогда надо было откланяться и уйти, но я смалодушничала. Меня подвели к имениннице. Раббанит сказала, что ее зовут Пнина. «А знаещь, щьто эта означаит?» — с ивритским акцентом спросила она, тоненькая и маленькая, как подросток. «Эта тО-о… — Она пропела первое „о“ наверху, второе „о“ на квинту ниже. — Эта тО-о, шьто у тебья на шьее».
— А! Жемчуг?
— Да-а, — опять пропела она. — Жьемчьюжьинька.
Она мне очень понравилась, раббанит Пнина, радостная, лучистая, приветливая милая красавица.
Когда женщины наконец собрались, предоставили слово ее мужу, раввину.
Он говорил двадцать пять минут. Спокойно, негромко и торжественно. Народ, который не знал иврита (а его не знал никто), вежливо смотрел на него пустыми глазами и с колен отправлял эсэмэски мужьям и детям. Я тоже отправила парочку. Мне, кстати, даже интересно было послушать, потому что некоторые слова на иврите очень были похожи на русские. Например, «Вода» и «Бог». Я думала: интересно, что значат эти слова? И потом маленькая нежная Пнина подошла ко мне, положила узкую ладошку мне на плечо и спросила: «Ну шьтО-о? Правдэ, мой мушь ужье харашьо гаварит па-украинскаму?»
Потом ведущая затеяла викторину, кто лучше знает Пнину. Я тоже ответила на один вопрос — «Что означает имя Пнина?». Я подняла руку и сказала: «Жьемчьюжьинька».
И мне дали приз.
А потом наступило самое страшное. Меня представили, и пришлось выходить читать. Но нас, выступающих одновременно, оказалось четверо: две голосистые прелестные девочки Пнины, четырех и пяти лет, какая-то дама из гостей. (Она беседовала по телефону: «Я тебе сказала, включи за черное колесико и выключи за красное!») И если даму я весело спросила, не мешаю ли я или, может, у нее секреты, а мне все слышно, и, может, мне выйти, чем сильно повеселила гостей и догадалась, что симпатии к даме мало кто испытывает, то деток никто не одергивал и замечаний не делал (между прочим, и правильно!), и мы с ними стали перекрикивать друг друга. Девчонки временами побеждали.
Ну а потом меня поблагодарили, сказали: «Приезжайте к нам еще» и еще сказали: «Желаем вам чисто по-женски быть счастливой». Тут я так растрогалась и, прежде чем подумать, ляпнула: «Спасибо, я уже, и именно чисто по-женски», чем опять повеселила публику.