Плата за январь (сейчас как раз январь) — и январские пластиковые ведра, и январский комбинезон с мокасинами и ветошью. Я была права: Кико убирается здесь каждый месяц и еще — на общегосударственные или религиозные праздники, за что и получает свои гроши. И жалкую открытку в качестве бонуса.
— А почему бы тебе не взять всю сумму сразу? За все месяцы, включая апрель? Ты бы мог…
Что бы мог сделать с деньгами Кико — не совсем ясно. Я пытаюсь напрячь воображение и представить себе островного идиота, швыряющегося полтинниками направо и налево, — получается неубедительно. Но… он может тратить деньги на гуашь и акварель, чтобы иметь возможность ежеутренне подрисовывать себе перед зеркалом осыпающиеся глаза. Он может купить воздушный змей (предмет вожделений мальчика-мечтателя) или сундучок с маджонгом (предмет вожделений книжного урода), — в этом месте воображение начинает пробуксовывать. Да и черт с ними — и с воображением, и с Кико. Я приехала на кроху-остров вовсе не затем, чтобы снова начать думать о растительной жизни странного художника и велосипедиста-чревовещателя. Я приехала, чтобы…
— Мне нужен телефон, Кико. Здесь ведь есть телефон?..
Кико, уже начавший наводить порядок в ближайшей нише, даже не оборачивается. И мне приходится приблизиться к нему, и даже тронуть за рукав.
— Мне нужен телефон. Покажи мне, где он, и можешь вернуться к своим обязанностям.
Резко повернувшись, Кико внимательно разглядывает меня, а мне приходится разглядывать его. И в нарисованных глазах я неожиданно вижу воздушных змеев и несколько маджонговых костяшек, выпавших из северной стены, а потом все сменяется одноцветной глухотой — никогда еще глаза Кико не были такими неживыми.
Как же кричат киты!..
И как в руке Кико появляется еще один ключ? Но он появляется, как будто материализовавшись из воздуха. Он немного похож на Главный Ключ от Дома, только бородка не такая фигурная и тело не такое длинное. Обычный ключ, похожий на тысячу других ключей, а киты просто невыносимы.
С этим ключом Кико проделывает тот же трюк, какой проделывал в букинистическом с ключом от музыкальной шкатулки: раскрывает поднятую вверх ладонь. Меня даже уговаривать не приходится, так сильно я хочу заполучить путь к спасению. И когда спасение падает мне в руку, остается только спросить:
— Это ключ от комнаты, где стоит телефон?
Подбородок Кико намертво прилипает к груди — ну слава богу! Первый шаг к избавлению от гребаного Талего сделан. И теперь у меня намного больше шансов вырваться из островного ада, чем было, когда я впервые приблизилась к лодкам.
— Мне нужно просто найти эту комнату и открыть дверь, так?..
Затяжной прыжок подбородка на грудь продолжается.
— Если так, то я пойду…
…Поиски заветной двери осложняются тем, что дверей в этом доме нет в принципе. Существуют дверные проемы, существуют арки — но только не двери. Кухня отделяется от холла аркой, кабинет — проемом, и только туалет и ванная прикрылись матовым стеклом. Но в матовом стекле не предусмотрены замки — только щеколды изнутри и ручки с обеих сторон.
Пение китов сопровождает меня повсюду, куда бы я ни пошла, и это усиливает инфернальность происходящего. Обследовав первый этаж, я поднимаюсь на второй — и снова не нахожу дверей. Их нет в обеих спальнях, их нет в холле (он чуть меньше холла на первом этаже, зато здесь стоит бильярд).
При виде бильярда меня снова охватывают сомнения: умею ли я играть в него или нет? Скорее всего — нет, но даже если бы умела… Здесь нет кия и шаров. Стол — вот он, покрытый веселым зеленым сукном, и лузы — чудо как хороши. Хороши настолько, что их ослепительно сияющие сетки кажутся сплетенными из гривы мифического единорога. Стол — есть, а кия с шарами нет. Или они заперты в той комнате, где стоит телефон.
Отчаяние нарастает по мере того, как я, метр за метром, обследую оба этажа: здесь не только нет дверей, но и признаков того, что кто-то когда-то жил в этом гнездышке со всеми удобствами. Или хотя бы останавливался на ночь. Широкие буковые кровати в спальнях покрыты покрывалами, под которыми нет постелей, — лишь голые девственно-чистые матрасы. Платяные шкафы пусты, в комодах не сыщешь ни одного полотенца, ни одной простыни. Та же пустота царит в ящиках письменного стола на первом этаже. И я боюсь даже заглядывать в книжные шкафы — вдруг за корешками книг обнаружится та же пустота?
Что, черт возьми, здесь делает Кико? И что, черт возьми, он здесь убирает?..
За час бесплодных скитаний по абсолютно пустому дому в сопровождении ни на секунду не замолкающих китов я сто раз подхожу к Кико. И столько же раз отхожу: я не в состоянии увидеть его лица, всякий раз он оказывается проворнее меня — и успевает увернуться. Мне остается лишь беседовать с его спиной в старой ковбойке.
— Скажи мне, где эта чертова комната!
— Скажи мне, где этот гребаный телефон!
— Скажи мне, что это за сраное место?!
— Скажи мне, что телефона нет!
— Скажи мне, что нет этой гребаной двери! Вообще нет — и никогда не было!
— Скажи мне!..
СкажимнеСкажимнеСкажимне!
Спина и не думает откликаться.
Она продолжает перетирать все горизонтальные и вертикальные поверхности, на которых и без того нет ни пылинки. Ничего, кроме поверхностей, ей не остается, потому что на кухне отсутствует посуда. Все навесные шкафы пусты, а холодильник даже не подключен, Или я просто не вижу шнура. Или шнура нет вовсе.
В какой-то момент я перестаю думать о прозекторской
Я снова думаю о книге, вот проклятье!
И снова думаю о ВПЗР.
Я пыталась скрыться от этих мыслей в своем собственном дневнике, но ничего не вышло. Я пыталась бежать с острова, который показался мне плодом чужого и не слишком здорового воображения, — и таки убежала. И, очертя голову, бросилась в объятья другого острова. И, ослепленная своим легкомыслием, даже дала ему название. А теперь — все впустую, впустую… Все псу под хвост, впору просить Кико везти меня обратно…
Нет, везти меня в Санта-Полу.
Если он хоть когда-нибудь обернется ко мне лицом, потому что его спина глуха ко всему. Но даже если он обернется, и даже если согласится, и даже если мы отчалим отсюда на роскошном катере «Rosal», и даже если доберемся до Санта-Полы, что вполне вероятно… Где гарантия, что Санта-Пола окажется Санта-Полой, а не еще одной вариацией на тему гребаного Талего?