Кружка кипятка, крошечный кусок сахара и пара твердых, как мрамор, галет — главное солдатское лакомство.
А кому-то и этого не досталось. Иван снова вспомнил похоронную церемонию.
— Я нашёл способ, — сказал Сазон.
Иван с усилием проглотил недожеванный кусок, повернулся к другу.
— Какой ещё способ? — он даже не сразу сообразил, о чём Сазон говорит. В мыслях всё ещё было прощание с мёртвыми — тела, обмотанные скотчем, минута молчания. Стаканы с сивухой, накрытые галетами. Иван хотел почесать лоб, но обнаружил, что в правой руке надкушенная галета. Почесал левой. — А! Ты про Площадь Восстания, что ли?
— Газовая атака, — сказал Сазонов.
— То есть?
— Смотри, Ван. Старые покрышки, например, подожжем. Поставим вентилятор помощнее, кинем провода до Гостинки — здесь короткий перегон, кабеля должно хватить. И вдуем им резинового дымка как следует. В одно интересное отверстие.
— У них же противогазы, — сказал Иван, ещё не сообразив толком, что именно Сазон предлагает.
— Что, у всех?
Иван посмотрел на него почти с восхищением. Конечно, не у всех. Дай бог там десятка два противогазов на двести с лишним человек. Женщины, дети…
И тут до него наконец дошло.
Потравить газом. Вот чёрт.
— Ну ты и сволочь, Сазон, оказывается.
— Служу Приморскому Альянсу! — Сазонов поморщился. — Извини, Ван. Что-то я устал.
Иван кивнул. Все мы устали.
— Знаешь что, друг любезный, — сказал он. — Давай ещё подумаем, а? — он услышал шаги, повернулся. — Гладыш, принес?
Пожилой диггер поставил корзину на пол. В ней лежали жёлтые теннисные мячики, старые, почерневшие от времени и потных ладоней. Кивнул. Плоское, изрезанное морщинами, как ножом, лицо Гладышева ничего не выражало. Скуку разве что.
— Ага.
— Спасибо, — сказал Иван, поднялся. — Ну, поехали. Стройся, мужики.
— Опять, что ли? — заворчал Пашка, нехотя поднимаясь.
— Не опять, а снова. Поехали! Солоха, тебе особое приглашение? Солоха!
— Иду, иду, — отложил книгу.
Тот читал полулежа, прислонившись спиной к своему рюкзаку. Маленькие очки без оправы были сдвинуты на самый кончик носа. Солоха высокий, слегка нескладный, с копной вьющихся русых волос. Он каждую свободную минуту проводил с книжкой, но предпочитал почему-то все книги с неудововаримыми названиями, вроде «Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки». Сам бы Иван такое сроду читать не стал. Точнее, однажды он попробовал, но осилил всего пару страниц.
Хотя и не сказать, чтобы совсем не любил чтение.
Просто…
Слегка офигел от смысла жизни, выглядывающего со страниц и самоустранился.
А вот Солохе, видимо, нравилось.
— Готовы? — Иван оглядел диггеров. Лучше бы было увести команду подальше от шума и гама, но особого выбора нет. Впрочем, пусть привыкают работать в любых условиях. Пригодится. — Поехали! Встаньте, дети, встаньте в круг.
Сначала начали работу одним мячиком. Иван мягко перебросил мяч Пашке, пока жёлтый мячик летел, сказал «И». Пашка поймал, перекинул Гладышу, сказал «ИВ». Следующий должен сказать «ИВА» — и так, пока не составится имя «Иван». Потом следующее имя. Потом слова наоборот, от конца к началу. Потом мячиков становится два. Потом три. Этому упражнению научил их Косолапый. Развивает внимание, координацию и чувство партнера. У Косолапого вообще много было таких упражнений. «Зеркало», когда два диггера стоят друг против друга, один делает движения, другой повторяет — зеркалит. Вообще, чувство локтя, «держать партнера» затылком — едва ли не самое важное в навыках диггера.
— Сначала поймай взгляд того, кому бросаешь, — повторял Иван привычную формулу. — Установи контакт — и тогда бросай. Мягко. С ощущением. Всё для партнера.
Мячики летали от диггера к диггеру. Иван краем уха слышал голоса и смех окружающих — посмотреть на диггерскую тренировку собралась целая толпа. Какое-никакое, а развлечение.
Но сегодня тренировка как-то не задалась.
— Сазон! — окликнул его Иван, когда диггер в очередной раз уронил мячик. — Ты чего сегодня, спишь, что ли? А ну соберись.
В следующее мгновение Иван едва успел поймать мячик, брошенный с такой силой, что у диггера заныло запястье. Пальцы онемели.
— Блин!
В толпе засмеялись.
— Извини, Ван. — сказал Сазонов без особого раскаяния. — Что-то я… извини.
— Ладно, на сегодня хватит, — Иван помахал рукой. Пальцы всё ещё болели. — Гладыш, собери мячики. Всё ребята, шоу закончено! — В толпе разочарованно вздохнули. Пока Гладышев собирал мячики, Иван повернулся к другу. — Сазон, у тебя всё нормально? Ты какой-то рассеянный.
— Ван, ты на себя посмотри. Ты бы хоть рожу выскоблил, что ли, — Сазонов усмехнулся криво, повернулся и пошёл. Бежевый плащ светился в полутьме станции.
Куда он каждый день ходит? — подумал Иван. Девушку он себе на Гостинке завел, что ли? И рассеянный к тому же…
Проводив друга взглядом, Иван провёл ладонью по заросшей щеке, хмыкнул.
А ведь он прав, побриться бы точно не мешало…
* * *
Иван взял кастрюлю с горячей водой, сунул туда лезвие опасной бритвы, чтобы нагрелось. Попытался устроиться так, чтобы видеть в маленьком, с ладонь, зеркальце в пластиковой оправе хотя бы часть подбородка. Вынул бритву из воды и аккуратно провёл по намыленной щеке. Касание горячего металла. С тихим шорохом срезалась щетина.
И вот тут они и появились. Из перехода на Гостинку выскочил — едва не бегом — огромный Кулагин, а за ним — Иван хмыкнул — маленький круглый человечек в костюме. Надо же.
— Ну какого чёрта ты за мной ходишь, а? — в раздражении повернулся к нему Кулагин. — А?
Цивильный смутился, потом заявил прямо в разъяренное лицо командира василеостровцев.
— Я требую!
— Что ты требуешь? — Кулагин открыл рот.
Цивильный ещё набрался немного храбрости и даже с виду стал чуть крупнее.
— Я требую запретить светошумовые гранаты как негуманное оружие! Мировая общественность метро…
— Клал я на твою общественность, — честно сказал Кулагин. — С пробором.
— Ослепшие люди…
Действительно, яркость гранат оказалась чрезмерной. Особенно для самих нападавших. На станциях Альянса нет центрального освещения, люди не привыкли к яркому свету, которым залита Маяковская. А уж тем более к светошумовым гранатам. Несколько человек отправили назад, к Невскому проспекту, с ожогами сетчатки. К кому-то зрение вернется, к кому-то — нет. Иван провёл лезвием по щеке, прополоскал его в кастрюле.