Иван ждал.
Виолатор вернулся — ничуть не обескураженный таким холодным приёмом.
— Да понимаешь, ангелы не разрешают, — сказал Виолатор.
Петроградскую они прошли, практически не останавливаясь. Была это тихая и странная станция. И народ там был очень тихий и очень странный. Иван не понял, в чём дело, но среди жителей Петроградской он себя чувствовал совершенно чужим.
— Дендрофилы, — сказал Виолатор шепотом.
— Кто?
— Любители растений. — добавил он и больше ничего объяснять не стал. Впрочем, Ивану было, если честно, всё равно. Да хоть филателисты! Всё равно он не знал, что эти слова означают — что «дендрофилы», что «филателисты».
Да и наплевать.
Когда через несколько часов они дошли до поворота на Горьковскую, Виолатор наставил на Ивана «абакан».
— Что это значит? — спросил Иван с удивившим его самого спокойствием.
— Ты обещал мне заплатить, — сказал Виолатор. — Родненький, давай, плати.
— Верно.
— Отдай мне вторую половину. Дальше ты уж, извини, сам дойдешь.
— Да, — Иван кивнул. — Я понимаю.
Стараясь не делать резких движений, он вынул из сумки патроны и отсчитал положенное количество.
— Положи на землю.
Иван пожал плечами, сделал, как просил рыжий. Отступил на два шага. Виолатор быстро, даже не пересчитывая, закинул патроны в рюкзак. Поднялся.
— Ход вон там, — он высветил фонарем надпись над коллектором. — Удачи тебе, диггер.
— Откуда ты знаешь? — Иван замолчал.
Виолатор расплылся в довольной улыбке.
— А что, я вашего брата не видел? Вы даже ходите одинаково. Я же видел, как ты меня затылком «держал». Мне прямо нервозно становилось. Думал, заведешь меня куда и порешишь.
— Я вообще-то честный человек, — сказал Иван. Интересный тип этот рыжий…
— Нет, — Виолатор покачал головой, не опуская «абакан». — Ты не честный человек, родненький. Ты просто держишь слово. А это разные вещи. Вообще, это у вас, диггеров, профессиональная деформация.
— Что? — Иван поднял брови.
— Отпечаток, который накладывает профессия. Я когда-то изучал психологию. Ну, ты понимаешь…
Иван усмехнулся.
— И чем же отличается честный человек от диггера, который просто держит слово? — спросил он с интересом.
Виолатор ухмыльнулся.
— Это тонкий вопрос. Скажем так: честный человек… честен и за рамками… данного слова. А диггер за рамками данного слова совершенно свободен. И может сделать всё, что угодно. Например, дать мне по башке и забрать автомат.
— Логично, — сказал Иван. Нельзя сказать, чтобы он об этом не думал. Оружие бы ему сейчас очень пригодилось. — Так куда мне идти?
— Туда.
— Если ты меня обманул, я тебя найду, — предупредил Иван. — Я не угрожаю. Ничего личного. Просто думаю, ты должен это знать, Вил. Я ничего не прощаю — никому и никогда.
Сказав, Иван понял, что это действительно правда. Он помолчал, глядя на Виолатора. Тот заметно занервничал, на лбу выступила испарина.
— Это моя, — сказал Иван, — как ты выразился, профессиональная деформация… Ну, что-то хочешь добавить?
— Там сложно пройти, — сказал рыжий наконец.
— Но можно?
Пауза. Капля пота скатилась по лицу Виолатора.
— Да.
* * *
Потолок начал снижаться. Бетонный скос нависал над самой головой, пригибал к земле. Иван ссутулился и пошёл вперёд. Судя по сквозняку, дальше было открытое пространство, не тупик — иначе откуда взяться ветру?
Спину уже ломило, когда Иван добрался до места, где смог более-менее встать прямо. Ноги и спина к этому времени затекли так, что Иван даже не сразу смог разогнуться. Блин. Так и стоял минут пять, растирая поясницу и набираясь решимости, чтобы выпрямить спину. Выпрямил. Вспышка боли. Иван застонал сквозь зубы.
Иногда начинаешь вспоминать то, что вспоминать не стоит. Вот, скажем, зачем было Энигме спасать ему, Ивану, жизнь? Что, гнильщики мало людей убивают? Судя по слухам, они только человечиной и живут.
А антибиотики? Что, старику их девать некуда?
Через долгое, бесконечно долгое время луч фонаря уперся в земляной завал. Иван повернул фонарь, высветил дальше… Так и есть. Завал начинался у ног Ивана и уходил под потолок.
Здесь тоннель взорвали, чтобы преградить путь воде. Иван слышал рассказы про Горьковскую, которую начало затапливать, и жители ушли, оставив станцию. Хотя по другой версии, они ушли не из-за воды… Н-да. По третьей, самой странной… люди вообще не уходили, а до сих пор там живут. Иван покачал головой. Нет, вряд ли. Это всегда становится известным.
Но факт остается фактом:
Тоннель дальше завален. Правда, — Иван усмехнулся. — Какое совпадение — я знаю обходной путь. Спасибо честному бродяге Виолатору.
* * *
Ломается привычный мир.
Что мы испытываем, когда это происходит?
Мир трещит по швам, хрустит под подошвами, как стеклянный шарик.
Сминается, как латунная гильза под ударом каблука…
Что мы испытываем?
Ничего.
Кроме потрясения.
* * *
Примерно через сто пятьдесят метров коллектор вывел его к воде.
Забавно. Иван провёл фонарем вправо, влево. Луч утыкался в стены тоннеля, впереди же была только тёмная вода. Та-ак. Интересно девки пляшут.
Что там Виолатор говорил про город на воде?
Ну, и где он?
Вода слегка морщилась в пятне фонаря — тёмная, густая. Запах тут стоял — держите меня семеро.
Да не нужен мне ваш город, подумал Иван в сердцах. Больно надо. Дайте мне пройти.
Ну, не вплавь же? Судя по уровню воды, пешком он тут точно не пройдет. Даже если рискнет… Холодная ртутная точка возникла в затылке. Иван переложил фонарь в другую руку, присел на корточки, склонился над поверхностью. Вода как вода. Не слишком чистая, мусор плавает… стоп. Точка в затылке стала почти болезненной — словно кто-то с силой нажимает туда указательным пальцем.
Интуиция. Чутьё. Иван вдруг отодвинулся от воды. Всплеск. Ещё всплеск.
Он сделал два шага назад, упал на задницу. Давление на затылок ослабло. В ушах стоял едва заметный звон. Что происходит?
Так, в воду нельзя лезть категорически. Это ежу понятно. Почему понятно, Иван даже не задумался. Чутьё говорит — нельзя, значит, нельзя.
Вспомнилась та тварь на Приморской. Вот уж с кем встретиться не хотелось бы. Тоже в воде сидела, кстати.