– Но никакой травли не было! – вырвалось у Джуди. – Я хочу сказать… муж обязательно сказал бы мне, если бы что-то такое было… Он лишь получил нелепое письмо…
– Которое вы достали из мусора и склеили, настолько оно вас встревожило, – напомнила Ксения. – Вы же не просто так сделали это, миссис Бойл… Вы, как и я, ощутили угрозу, которая исходит от этого послания. И она мне крайне не по душе.
В комнате наступило молчание.
– Вы полагаете, мистер Хэйли будет с вами откровенен? – наконец спросила Джуди.
Ксения поднялась с места, сложила письмо и сунула его в сумочку.
– Ему придется, – коротко ответила гостья. – У вас есть телефон? Запишите мой номер, миссис Бойл.
Одни моралисты утверждают, что в большинстве своем люди добры, другие – что, напротив, в массе своей люди злы. Третьи же просто считают, что люди, как правило, равнодушны к тому, что не затрагивает непосредственно их самих и их интересы. Однако уж в чем-чем, а в равнодушии Ксению никак нельзя было упрекнуть.
Смерть совершенно незнакомого человека, случившаяся на ее глазах, произвела на девушку крайне гнетущее впечатление, а после беседы с вдовой Ксения окончательно убедилась в том, что тут что-то нечисто. Многое мог прояснить разговор с Генри Хэйли, но прежде чем обращаться к этому джентльмену, следовало как следует обдумать, какой линии придерживаться. Не может же, в самом деле, молодая леди просто явиться к нему и, устремив на шутника пытливый взор, непринужденно осведомиться, с какой стати ему вздумалось послать некролог своему армейскому товарищу, который, судя по всему, вовсе не собирался умирать.
Вернувшись домой, Ксения узнала, что ее искал мистер Бедфорд, который сначала позвонил ей, а потом оставил миссис Ломакс сообщение для нее. Мистер Бедфорд внес последние коррективы во вторую часть своего романа и жаждал надиктовать машинистке готовый текст, чтобы на следующей неделе уже представить рукопись на рассмотрение издателя.
Ксения ни единым словом, ни единым жестом не выдала свое раздражение, но все же в глазах ее появилось такое выражение, что миссис Ломакс посмотрела на нее озадаченно и окончательно убедилась в том, что девушку как можно скорее необходимо пристроить. Для начала миссис Ломакс решила поговорить на эту тему со своим родичем, старым прокурором Найтом, который несколько лет назад вышел в отставку. Эндрю Найт был зануда и брюзга, но он знал все обо всех лондонских юристах и при желании мог подать весьма толковый совет.
Так как время поджимало, Ксения наскоро перекусила, не чувствуя вкуса пищи, и отправилась к Бедфорду. Знаменитый некогда писатель жил на Риджент-стрит, но за громким именем скрывалась куда более скромная действительность в виде небольшой квартирки, полной пыльных книг и экзотических вещиц, нередко поддельных. В основном все эти кинжалы, резные фигурки и мрачноватые колониальные идолы были подарками поклонников, потому что даже в молодости Уильям Бедфорд не любил путешествовать, говоря, что больше всего любит перемещаться по страницам книг. За всю свою жизнь он всего лишь два или три раза бывал в Европе и вынес оттуда чрезвычайно оригинальные впечатления о том, что в Париже говорят по-французски, а в Берлине на улицах много военных. Лишь позже Ксения поняла, что в действительности писатель был вовсе не так ограничен, как ей казалось, на самом деле он иронизировал – в такой же степени над самим собой, как и над своими собеседниками. Вообще Бедфорд совершенно искренне считал, что люди везде одинаковые и, стало быть, нет особой нужды путешествовать, чтобы видеть за границей те же типы, что и у себя дома.
Сейчас, в 1927 году, писателю было немногим больше шестидесяти. Для своих лет он сохранил подтянутую фигуру, и только изборожденное глубокими морщинами лицо делало его чем-то смахивающим на старую мудрую черепаху. Черты Бедфорда казались скорее некрасивыми, если не считать черных глаз, в которых до сих пор нет-нет да вспыхивали огоньки, как в молодости. Редкие седеющие волосы писатель зачесывал со лба назад и даже дома одевался как денди, повязывая галстук и тщательно подбирая запонки. Начинал он с журналистики, но через какое-то время стал сочинять книги и отошел от газетной работы. В первых его произведениях не было ничего особенного: он писал об обездоленных – тогда все о них писали, – а когда эта тема публике надоела, переключился на детективы, спрос на которые был куда выше. Одно время он являлся едва ли не самым популярным автором Британии, уступая разве что Конан Дойлу с его бессмертным Шерлоком Холмсом. Уильям Бедфорд был плодовит (за долгие годы он выработал привычку писать по роману за шесть месяцев), упорен и умел нравиться читателям и прессе. Им импонировало, что он выглядит как джентльмен, но в то же время не чванится, хотя прекрасно было известно, что его книги читают даже в королевской семье. Ему приписывали авторство нескольких острот, которые укрепили за ним репутацию неглупого человека, и даже поговаривали, что он подумывает о политической карьере. Он был удачно женат, но никто почему-то не удивился, когда через некоторое время выяснилось, что Уильям Бедфорд ухитрился как-то незаметно развестись и жениться на другой. По слухам, этот брак оказался еще более удачным. Что касается его детективов, то в общем и целом все они повторяли одну и ту же схему. Герои их были невыносимо благородны, преступления чудовищно запутанны, а героини все без исключения прекрасны. Злодеи строили злодейские козни, но в конце концов непременно получали по заслугам. Если вам этого мало, то следует сказать, что перо у Бедфорда было легкое, и он с одинаковым мастерством умел и выдавить из читателя слезу, и вставить к месту хорошую шутку, чтобы развеселить его. Книги приносили ему немалый доход, и когда самые прозорливые критики указывали ему, что время идет вперед, а он не меняется, оставаясь на том же самом уровне, Бедфорд лишь пожимал плечами. Впрочем, он вообще недолюбливал критиков, которые в упор не видели его, когда он был неизвестен, и прохладно хвалили, когда он стал знаменит.
А потом грянула война, та самая, которую позже назовут Первой мировой. Она тянулась невыносимо долго, а когда все-таки закончилась, выяснилось, что с карты Европы исчезли некогда могущественные державы, несколько миллионов человек отдали свои жизни непонятно за что, а писатель Уильям Бедфорд утратил расположение своих читателей. Его магия больше не действовала, его герои казались картонными марионетками и ходульными болванами – какими они, впрочем, и были всегда, – а его сюжеты уже не пробуждали никакого отклика. Не понимая, что происходит, писатель заметался, стал бросаться в крайности, пытаясь вновь попасть в струю и подражая тем авторам, которые имели успех в данный момент. Но пока он пытался догнать поезд, который ушел, его настиг новый удар – умерла вторая жена, которую он искренне любил. Бедфорд был в отчаянии, но он принадлежал к тем мужчинам, у которых плохо получается жить в одиночестве. Одним словом, он женился в третий раз, на честолюбивой сорокалетней особе со склонностью к литературе, и это обернулось катастрофой. Третья жена обобрала его, заставив среди прочего продать особняк в Челси, и вынудила Бедфорда перебраться в крошечную квартирку на Риджент-стрит. Мало того, третья жена, которой следовало довольствоваться скромной ролью спутницы известного писателя, начала и сама сочинять, причем нечто модернистское, бессвязное и, как уверял рассерженный Бедфорд, в высшей степени бессмысленное. Хорошо еще, что ее писанина не имела успеха, иначе его бы, пожалуй, стали называть «мужем талантливой миссис Бедфорд, – вы, конечно, слышали о ней?». А для любого уважающего себя писателя нет худшего оскорбления, чем стать довеском к чужой славе.