Около 10 утра городок Болеславец падет жертвой тяжелейших боев. Вражеская артиллерия не жалеет снарядов, обстреливая город, что оборачивается огромными потерями мирного населения. К вечеру мы уже у Верушова и планируем намеченное на утро следующего дня наступление. Полк наш подчинен 17-й пехотной дивизии, ему предстоит отбивать атаки кавалерийских бригад поляков на правом фланге.
Наступившая темнота скрадывает картину разрушений, но пейзаж после битвы освещен трепетным пламенем полыхающих вблизи пожарищ. Линия горизонта отмечена пылающими деревнями. Густой дым стелется над поверженной, изрытой воронками землей. Мы молча сидим у полуразрушенных каменных стен, пытаясь осмыслить ход событий первого фронтового дня. Вглядываясь в дотлевающие головешки, еще совсем недавно бывшие крестьянским подворьем, мы слушаем историческую речь рейхсканцлера. Слова «Я предназначен, чтобы решить проблему Данцига, проблему Коридора, и чтобы обеспечить изменение во взаимоотношениях между Германией и Польшей, которая должна гарантировать мирное сосуществование» еще долго звучат у нас в ушах.
Полк «Лейбштандарт» сражается в составе 17-й пехотной дивизии на позициях у Варты и наступает в направлении Пабьянице. 7 сентября примерно в 10 часов утра мы с запада подходим к Пабьянице. Нам поставлена задача с юга локализовать вклинение противника на возвышенности Жгув—Воля—Ракова—Лодзь. В Пабьянице сосредоточены значительные силы противника, имеющие в своем распоряжении противотанковое оружие. Атака 1-го батальона 23-го танкового полка отбита поляками. Куда ни глянь — наши искореженные, обгоревшие танки, выведенные из строя огнем польских противотанковых ружей.
Полк «Лейбштандарт», получив задачу танкистов, сразу же переходит в атаку. 1-й и 2-й ротам удается прорваться в город, за ними следуют и танковые батальоны. Под натиском наших сил поляки вынуждены отступить к центру города. Но вскоре они контратакуют, причем стараясь ударить глубоко во фланг полка.
Подразделение средств тяги 2-го батальона 46-го артиллерийского полка из последних сил отбивает беспрерывный натиск польской пехоты. Фронт повсюду. Отступающие с запада польские части атакуют, невзирая на потери. Неожиданно центр схватки смещается к командному пункту полка «Лейбштандарт». Писари и водители сражаются не на жизнь, а на смерть. Поляки наступают через картофельное поле, почти сливаясь с ним: увядшая и засохшая картофельная ботва — прекрасное средство маскировки. Несмотря на все наши усилия, пехотинцам противника удается чуть ли не вплотную прорваться к командному пункту. Я вскакиваю и стоя начинаю без разбора палить по кучкам ботвы. Это единственная возможность выкурить оттуда поляков. Справа от меня боец 13-й роты, встав, будто в тире, ведет огонь по атакующим полякам. Но наша с ним «стрельба по движущимся мишеням» продолжается недолго. Внезапно я прихожу в себя уже на дне траншеи, последнее, что помню, — толчок в левое плечо: пуля угодила мне в предплечье, но кость не задета — пуля прошла по касательной. Что же касается солдата 13-й роты, ему повезло куда меньше — от попадания в шею он погиб на месте. С тех пор я уже больше не пытался в одиночку, да еще вытянувшись во весь рост, отбивать вражеские атаки.
И поляки, и немцы сражаются, не щадя себя. Лишь к концу дня натиск поляков ослабевает. Они сотнями сдаются и, подняв руки, маршируют в плен. Между тем 16-й армейский корпус ведет бои уже на подступах к Варшаве с защитниками польской столицы и с отступающими на восток частями. Командующий корпусом генерал Гепнер приветствует передовые части полка «Лейбштандарт» в Надажине. Теперь нас переподчиняют 4-й танковой дивизии.
Полку «Лейбштандарт» поставлена задача овладеть линией Капуты—Олтажев—Домамев с тем, чтобы отрезать пути отхода противнику, отступающему с запада со стороны Варшавы.
На марше 1-й батальон получает приказ повернуть на Олтажев. За стрелками-мотоциклистами и разведывательными бронеавтомобилями на грузовиках следует пехота. Вижу, как они исчезают в темноте.
Генерал Гепнер доверительно делится мнением о ходе боевых действий в Польше, предсказывая для 16-го армейского корпуса тяжелые бои. Он считает, что до сих пор остающиеся в районе Варшавы части поляков любыми средствами попытаются прорвать нашу заградительную линию. Уже через несколько километров становится ясно, что ночь готовит нам серьезные испытания. Для выхода на главную магистраль нам предстоит пробиваться через пригороды Варшавы. Со стороны Олтажева слышен шум боя. 1-й батальон, выйдя к путям отхода противника, вступил с ним в ожесточенную схватку. Дорога запружена колоннами техники, в течение ночи подвергшейся уничтожению. Сотни трупов лежат среди развалин. Повсюду на дороге обломки орудий, пулеметы, снаряды, ящики с патронами. Кровопролитный бой затихает лишь к утру. Обе стороны, обессиленные в схватке, дожидаются нового дня, с тем чтобы назавтра узнать оперативную обстановку.
С рассветом уточняются масштабы потерь. На прямой как стрела дороге уничтожены не только польские части, досталось и мирному населению, вклинившемуся в неразберихе в их колонны. Безжалостная мясорубка войны не щадит никого: ни людей, ни лошадей, ни матерей, ни детей. Дети, с плачем вцепляющиеся в неподвижные тела матерей, матери, безутешно рыдающие над трупами детей, выбирающиеся из-под развалин и молящие о пощаде раненые. Полевой лазарет переполнен — поляки и немцы вынуждены работать вместе, облегчая страдания раненых. Выстрелов больше не слышно. Здесь наступила передышка. Раненые, обреченно качая головой, утверждают, что отступают из-под самой Познани.
Именно в эту ночь нам впервые во всем ужасе раскрылась неприкрытая правда войны. Разница между военными и штатскими исчезла — современные виды вооружений уничтожили ее. На «дороге смерти» Олтажева мне не встретилось улыбающихся солдат. На их лицах застыл ужас пережитого. Сентябрьское солнце с убийственной отчетливостью освещает обильно политую кровью дорогу, которая уже несколько дней спустя превратится в рассадник эпидемии. Около тысячи пленных срочно отправлены разбирать завалы, еще шестьсот человек посланы к неприятелю передать следующее: «Варшава пала!»
Выстрелом из противотанкового орудия подбит вражеский бронепоезд. Вагоны с боеприпасами с грохотом взлетают на воздух, полностью уничтожая бронированный состав. В течение следующих двух дней польские части безуспешно пытаются прорвать заградительные линии немцев, сформированные из частей и подразделений 2-го батальона 33-го пехотного полка, 2-го батальона 35-го танкового полка и полка «Лейбштандарт».
Безрезультатно прошу командующего о переводе меня на другой участок боевых действий. С меня хватит командовать ротой, которую повзводно растащили по всему полку. При любой возможности напоминаю командующему о том, что моя военная специальность — танкист и стрелок-мотоциклист, что на нынешней должности я чувствую себя просто лишним человеком. Но тщетно — я по-прежнему остаюсь в должности командира противотанкового подразделения.
В ночь с 12 на 13 сентября значительные силы поляков атакуют оборонительные позиции на участке 2-го батальона полка «Лейбштандарт», что создает прямую угрозу прорыва противника. На рассвете поступает донесение о том, что силы 6-й роты смяты неприятелем, а командир роты погиб. С этим офицером меня связывали давние отношения. С 1929 года мы служили в одной части. Донесение о прорыве поляков звучит в высшей степени неправдоподобно — мы отказываемся верить, что противнику удалось прорвать наши оборонительные позиции.