— Сейчас услышишь кое-что стоящее. Он уже разошелся.
Старик походил на радостного, гордого отца, сердце его полнилось чистой, искренней любовью к подлинному мастерству.
Порта не разочаровал его. Играл он превосходно. Сперва легко, небрежно касался пальцами клавиш; потом вдруг сам оказался зачарованным исполняемыми вещами — «Небеса славят вечную честь» Бетховена, затем «Спи, моя принцесса, спи» неизвестного автора, которую он играл с такой неописуемой нежностью, что на глазах у Старика и меня навернулись слезы. Мы ощущали глубокую, умилительную радость оттого, что в жизни все-таки очень много хорошего, и печаль из-за того, что наша судьба связана с мраком.
Затем Порта пришел в неистовство. Он перестал делать перерывы и потряс костел ураганом звуков. В нем слышались пляска и радостные крики, слышалось все живое и мертвое, соединенное в хвалебной песне. Мощная, ревущая фанфара, в которую трубит тысяча герольдов. Танец мириадов снежинок в сочельник мирного времени. Лесные и полевые птицы, воздевшие к зениту клювы и поющие небесный хорал.
Мы слушали, словно окаменев. Уродливый, скабрезный солдат — и этот поразительный, всепокоряющий, чистый гимн радости!
Я случайно глянул вниз и с изумлением увидел, что костел наполовину заполнен неподвижными, молчащими людьми. У алтаря стоял высокий, седовласый священник, а за ним кучка восхищенных штатских, неотрывно глядящих на хоры. Посреди костела сидели и стояли солдаты в грязных шинелях, в низко надвинутых кепи над желтыми от недоедания лицами. Среди них было несколько медсестер; но хотя эти существа обычно являются объектами мечтательного интереса, я забыл о них из-за прекрасной музыки Порты. В конце концов он перестал играть, и в мертвой тишине стало слышно, как тяжело дышит Плутон у мехов органа. Порта взглянул на Старика и меня.
— Превосходно играть в церкви, — сказал он. — Превосходно.
Он тоже был счастлив — всерьез счастлив.
Голос Старика дрожал от эмоций:
— Порта, старый ты уродливый идиот! Рыжий олух!
Вскоре подошел священник. Обнял улыбавшегося Порту и расцеловал в щеки.
Тут прибежал Асмус и крикнул, что эшелон отправляется. Священник поднял над нами крест.
— Благослови вас Бог, дети мои.
Мы с трудом шли сквозь метель обратно к своему вагону для перевозки скота с тонкой, грязной соломенной подстилкой на полу. Закутались, во что могли, и, дрожа, продолжали путь к неизвестной цели. Высадили нас в Смоленске.
— Назад, НАЗАД, черт возьми! У него ступня попала под каток!
Порта среагировал почти мгновенно. Танк дернулся назад, Порта выскочил из него, и мы вдвоем подхватили Ганса; он стоял белый, как простыня, держась за танк. Отнесли его в дом, Старик зажег сигарету и сунул ему в посиневшие губы. Покачивая головой, разрезал сапог и снял с раздавленной ноги Ганса.
— Дети, дети, вы сошли с ума!
Нас разместили на постой в домах местных жителей. Получив паек, мы отправились на большую рыночную площадь, где слонялись представители всех родов войск: эсэсовцы с усмехающейся мертвой головой на фуражках; парашютисты-десантники; кавалеристы в лосинах и высоких сапогах со шпорами; пехотинцы в странных кожаных куртках, усеянных бурыми, зелеными и синими пятнами; румыны и венгры в грубых мундирах цвета хаки — на рыночной площади Смоленска можно было видеть кого угодно из разных армий Центральной Европы. От элегантных летчиков с моноклями до грязных, вшивых пехотинцев.
На площади было и много русских обывателей в стеганой одежде, зачастую невероятно заношенной. На ногах у них были бесформенные валенки. Появилось шестеро-семеро устало тащившихся женщин с мешками на спинах, все тараторили без умолку. Одна внезапно остановилась, расставила ноги, послышался громкий плеск, и между ее ногами растеклась большая лужа. Справив нужду, женщина спокойно пошла дальше.
— Надо же! Будто старая корова. — Порта переводил взгляд с лужи на старуху. — Надо же! — повторил он.
Русские, казалось, совершенно не ощущали жуткого холода, пробиравшего нас до костей.
Мы провели в Смоленске всего два дня, потом нас отправили на грузовиках в Белев, где размещался Двадцать седьмой полк. Наша рота влилась во второй батальон, которым командовал оберстлейтенант фон дер Линденау, а заместителем его был майор Хинка. Не будь у нас командиром роты такой свиньи, как Майер, все было бы хорошо.
Порта утверждал, что в видении ему явился Бог и сказал, что вскоре откроется сезон охоты на свиней, и рота скоро получит нового командира. Вот что поведал Господь обер-ефрейтору Порте, аминь.
В роте было много разговоров об охоте на свиней. Майер вел себя совершенно бесцеремонно; обманывал нас и пакостил при каждом удобном случае. Дошел до того, что устраивал строевые учения и марш-броски, а в полевых условиях это грубая ошибка. Все офицеры покачивали головой, называли его помешанным, и мы поняли, что интересоваться причиной смерти Майера никто не станет. Теперь Майер был обречен. Он этого не знал, но мы знали. Разговоры об охоте на свиней прекратились, и многие из нас изготовили пули дум-дум [22] . Обсуждать было больше нечего.
Одним из тех, кто принимал особенно близко к сердцу свинство Майера, был Ганс Бройер. Он предложил мне дезертировать вместе, но я не осмелился.
— Черт побери, Свен, неужели не понимаешь, что нам нужно убраться от всего этого, неважно как? — задумчиво добавил он.
Я поглядел на него и серьезно предупредил:
— Ганс, не делай никаких глупостей.
Однажды вечером пришел приказ готовить танки к бою. Мы заправили их горючим и маслом, загрузили боеприпасы: двадцать тысяч пулеметных патронов, по десять тысяч на каждый пулемет; сто кумулятивных снарядов, сто осколочных, пятьдесят бронебойных; ручные гранаты, сигнальные ракеты, патроны для стрелкового оружия и зажигательную смесь для огнеметов [23] .
Порта залез так глубоко в моторное отделение, что были видны лишь его торчащие ноги, и честил треклятую армию, превращающую людей в свиней. Потом издал сдавленный смех и крикнул от цилиндров и клапанов:
— Старик, на сей раз прицел у меня будет точный. Бог мне только что сообщил.
— Если никто не опередит тебя, — заметил Старик. — В роте семьсот человек.
Вместо ответа Порта стал насвистывать охотничий сигнал. Старик с Крохой пошли в домик готовить ужин, Плутон отправился на продовольственный склад за нашими пайками. Нам с Портой предстояло подогнать танк поближе к домику, замаскировать лапником и снегом, чтобы его не было видно с русских самолетов, пролетавших над нами каждую ночь и сбрасывающих осветительные бомбы.