Менкель в смятении озирается, проводит рукой по лбу и обнаруживает, что она вся в крови. Каска исчезла, но он все еще держит в руке пилотку Вислинга. Шатаясь, поднимается на ноги, идет в кухню. Подставляет голову под струю из крана и жадно пьет, словно умирающее от жажды животное.
Горячий воздух, обжигающе горячий, швыряет его на пол. Вокруг стоит адский грохот. Огня нет, только ужасный жар.
То, что произошло, часто случалось и раньше. Вторая бомба погасила взрывной волной пламя, вспыхнувшее от первой.
Менкель спотыкается о мертвого гауптмана. Тело как будто бы шевелится, но это от жара. Он смотрит на себя. Эсэсовская шинель без ремня. Автомат он потерял. В удушливой жаре и адском шуме снимает форму с мертвого. Мертвый пожилой человек с брюшком, и форма ему велика. Фуражка сползает на уши. Менкель подкладывает под внутреннюю ленту горелые тряпки. В нагрудном кармане мундира лежат документы мертвого. Гауптман Алоис Альфельдт, пятый батальон тайной полевой полиции. Несмотря на страх и волнение, Менкель не может сдержать улыбки. Он повсюду наталкивается на полицейских. Застегивает на талии желтый офицерский ремень с пистолетом в кобуре. Сразу видно, что это форма с чужого плеча, но она все же лучше эсэсовской. Это офицерская форма. Все немцы почтительно относятся к офицерам. Большинством патрулей командуют младшие командиры, они дважды подумают перед тем, как остановить его.
Менкель быстро спрыгивает на ближайшую лестничную площадку, там на него устремляется стена пламени. Двери и стены уже почернели, краска вспучилась и горит маленьким маслянистым пламенем. Он бежит со всех ног по длинному коридору. Пламя жадно следует за ним, окутывает, но чудовищный вакуум вытягивает его из дома.
Тела горят голубым и желтым пламенем. На улице ад. Постоянно слышен странный, скребущий звук падающих с неба зажигательных бомб. Сквозь подошвы сапог жжет ступни. Асфальт бурлит, словно лава.
Менкель пробегает мимо Надолни, где лежат рядами мертвые, дожидаясь, когда их отвезут к огненному погребению. Жертв воздушных налетов больше не хоронят на кладбище. Их слишком много.
Когда Менкель переходит Блюхерплатц, никто не обращает на него внимания. Покрытый пылью гауптман с диким взглядом. Что из того? Кто не в саже? Кто более или менее не помешан?
С рельсов сброшен трамвай. На сиденьях пляшут язычки пламени. Тело вагоновожатого наполовину высовывается из разбитого окна. Голова исчезла. Салон трамвая заполнен изувеченными телами.
На город обрушивается новый дождь бомб. Дома рушатся в громадных тучах пыли. После фугасных падают зажигательные. Хлопают и разбрызгивают пламя. На улицах бушует ад.
Двое пожилых людей в форме гражданских уполномоченных ПВО хватают Менкеля за руки.
— Герр гауптман, помогите, — молят они. — Бомба упала в наш подвал. Мы не можем вытащить людей!
— Отстаньте, болваны, — яростно кричит Менкель, отталкивая их. — Сами вытаскивайте! На то вы и уполномоченные!
Он быстро идет широкими шагами от дома к дому. Ожоги ноют, каждый шаг причиняет мучительную боль. Кажется, он идет по раскаленным стальным листам. Фуражку он потерял. Один погон свисает с плеча. Он похож на кого угодно, только не на прусского офицера. Отскакивает в сторону, пропуская грохочущую колонну пожарных машин, едущую с Блюхерплатц.
Пожарные высовываются из машин. Лица их черны от дыма и грязи. На повороте один выпадает, следующая машина переезжает его. Они едут без остановки. Одним мертвецом больше или меньше — что из того?
На Бургштрассе патруль полиции вермахта приказывает ему остановиться, но Менкель лишь прибавляет шагу и бежит к Ландверканалу. Один из «ищеек» целится в него из автомата, но начальник патруля, обер-фельдфебель, ударяет снизу по стволу.
— Пусть себе бежит этот болван, — рычит он. — Это офицер и, скорее всего, помешался от взрывов!
Все трое смотрят вслед бегущему, громко смеются и продолжают путь тяжелым, уверенным шагом.
Наконец Менкель достигает аристократического дома, своей цели, быстро оглядывается по сторонам и когда из-за угла появляется легковая машина, бросается в дверь. Несколькими широкими шагами взбегает по лестнице. Отчаянно нажимает кнопку звонка. И не отнимает от нее пальца, пока дверь не открывается.
— Вы сошли с ума? — спрашивает фрау Петерс, втягивая его в квартиру. — Где ваш друг?
— Его схватили эсэсовцы!
— И вы пришли сюда? — кричит она, бледнея, как труп. — Уходите! Я закричу, если немедленно не уйдете!
— Не беспокойтесь, — успокаивает он ее. — Меня никто не видел!
— Откуда вы знаете? — говорит она дрожащим голосом. — Ради бога, уходите! Я чувствую, произойдет что-то ужасное! Они вот-вот будут здесь! Умоляю вас, уходите!
Менкель медленно идет к двери.
— Что за форма на вас? — спрашивает фрау Петерс, когда он берется за дверные цепочки.
— Снял с мертвого, — спокойно отвечает он и оглядывает себя.
— Еще и это, — стонет она, испуганно глядя на него. — Вы его убили?
Менкель качает головой.
— Идите сюда, — решительно говорит фрау Петерс. — Я дам вам гражданскую одежду!
Он быстро переодевается.
Грязная форма гауптмана брошена в кухонный шкаф.
Фрау Петерс чуть ли не выталкивает Менкеля за дверь.
— До свиданья, — говорит он, но дверь уже захлопнута и цепочки задернуты.
Менкель осторожно спускается по лестнице на цыпочках. Еще два шага — и он будет в безопасности на улице.
В дверях он сталкивается со штабс-фельдфебелем. Словно сквозь туман видит значок в форме полумесяца, свисающий с его шеи на толстой цепочке. Еще трое охотников за головами стоят в нескольких шагах позади него.
Консьержка с торжествующей улыбкой прислоняется к стене. Ее маленькие крысиные глазки светятся радостью. Несмотря на воздушные налеты, огонь и смерть, она связалась с полицейскими вермахта; при охоте на людей они действуют быстро.
Мускулистый штабс-фельдфебель со значком охотников за головами вежливо подносит руку к краю каски.
— Документы, — холодно улыбается он, требовательно протягивая руку.
Менкель беззаботно пожимает плечами.
— У меня нет документов, — спокойно говорит он и опускает руку в карман за пистолетом. К своему ужасу, пистолет он забыл.
Штабс-фельдфебель спокойно улыбается. Он не первый раз встречает человека без документов.
— Когда он поднимался, на нем была офицерская форма, — взволнованно бормочет консьержка.
— Поднимался? — переспрашивает штабс-фельдфебель, не глядя на нее. Ему хочется дать ей пинка. Сильного. Не потому, что ему жалко Менкеля, но она внушает ему отвращение.
— К Петерс, на второй этаж, — пищит она, стараясь услужить. — Там уже давно происходит что-то странное. Она высокомерная буржуазная сука. Никогда не поздоровается, как подобает настоящим национал-социалистам!