Он позвонил в серебряный колокольчик, а Малыш ударил дубинкой по подкове, свисавшей на веревке с потолка. Порта бросил кости, и они покатились по столу. Кости эти были особыми. Нажим на них в определенном месте перемещал свинец внутри, чтобы получался нужный банкиру результат.
— Могу я принять участие? — спросил Орел, уныло сидевший в углу.
Малыш спрыгнул с ведра и ударом дубинки уложил его на пол.
— Очисти его карманы, — приказал Порта. — Вроде как он уже принимал участие в игре и проиграл все. Это вызовет у него потрясение.
— У этой тюремной крысы во рту парочка золотых фикс, — объявил Малыш, опустошив карманы лежавшего без сознания бывшего штабс-фельдфебеля.
— Это ненадолго, — сказал Порта. — Давай их сюда!
Малыш решительно выдернул золотые зубы.
— Зачем они такому человеку? — вопросил Порта. И два золотых зуба исчезли в его брезентовом мешочке.
— Много там у тебя? — с любопытством спросил Хайде.
— Тебе-то что? Ты не получишь ни единого. — Порта плюнул на зашевелившегося Орла. — Посмотрите на эту грязную тюремную крысу. Три месяца назад он был большой шишкой. Пинал меня в зад и угрожал, чем только возможно.
— Давай отправим его с отрезанными безымянными пальцами в кармане к американцам, — предложил Марке.
Орел с трудом поднялся на ноги.
— Ты ударил меня, — жалобно сказал он Малышу.
— Да, ну и что? — вызывающе усмехнулся Малыш. — Чего еще ты ожидал? Хотел обокрасть банкира, когда проиграл все в честной игре.
— Проиграл? — сдавленно пробормотал Орел, на его лице появилось безумное выражение, и он стал лихорадочно обыскивать свои карманы. — Ты ограбил меня! Я знаю, что не играл. Все исчезло. Мои часы. — Крик его поднялся до душераздирающего вопля. — И серебряный перстень с орлом, который подарил мне гаулейтер Лемке [74] !
Он открыл рот и ощупывающе провел шершавым языком по верхним зубам.
— Невозможно, — пробормотал Орел, отказываясь верить ощущениям языка. И нервозно сунул в рот грязный указательный палец. Постепенно пришло осознание: его гордости, двух золотых глазных зубов не было на месте.
— Черт возьми, где мои золотые зубы? — дико закричал он и в отчаянии огляделся вокруг, но повсюду видел усмехающиеся лица наслаждавшихся этой сценой людей.
— Ты что, спятил? — ледяным тоном спросил Порта. — О каких золотых зубах ты говоришь?
— Прекрасно знаешь, — плачуще пропищал Орел. С умоляющим видом повернулся к Марке и Барселоне. — Вы оба фельдфебели. И должны поддержать меня против этих воров. Я доведу дело до суда.
— Caramba, — весело рассмеялся Барселона. — Никто тебе не поверит, если скажешь, что они стащили твои золотые зубы.
Марке схватился в приступе смеха за живот.
— Малыш! Выпроводи этого человека, — приказал Порта.
Малыш отложил автомат и дубинку, слез со стола, подошел к двери и широко ее распахнул. Потом поставил Орла в проеме, разбежался и нанес ему достойный футболиста мирового класса удар ногой. Орел отлетел к деревьям.
Мы стали продолжать игру.
Через четверть часа появился, сверкая глазами, гауптфельдфебель Гофман.
Поскольку никто не собирался подать присутствующим команду «смирно», он подал ее сам, однако, к его безграничному удивлению, ни один человек не шевельнулся. Он был в нашей роте недавно и еще не понял, что становиться Порте поперек дороги нельзя.
— Команды не слышали? — Он указал на Порту. — И сними эту желтую шляпу.
— Невозможно, герр гауптфельдфебель. У меня всего две руки, в одной — кости, в другой — лопаточка крупье. Если выпущу то или другое, это конец.
— Бунт! — заревел Гофман. — Неповиновение! — Принялся честить нас, называя неизвестными зоологии существами, и закончил: — Запрещаю играть в азартные игры!
Порта достал из внутреннего кармана толстую записную книжку, облизнул палец и принялся задумчиво листать. Комичным движением вставил в глазницу выщербленный монокль.
— Давай посмотрим. Кровосмешение. — Перевернул еще несколько страниц. — Кража армейской собственности. Фальсификация документов. Гауптфельд… нет, обер-лейтенант Хи… Изнасилование, совращение малолетних…
Гофман несколько раз открыл и закрыл рот. Он не понял.
Порта задумчиво продолжал:
— Мошенничество, лжесвидетельство, дело по установлению отцовства — это штабс-интендант Майснер. Какая свинья. Быть ему в Торгау. — Порта оживленно полистал страницы. Потом смиренно взглянул на Гофмана. — Осмелюсь доложить, моя разведслужба донесла, что герр оберст Энгель, в настоящее время заместитель начальника штаба дивизии, неделю назад выиграл в штабе десять тысяч марок, угадывая номера сотенных купюр. В это время там планировали атаку, которую мы, находясь здесь, должны начать. Это секретно, герр гауптфельдфебель. Атака совершенно секретна. Они завязали глаза полковому животному, приносящему счастье — козе, которая присутствовала при обсуждении, — и заткнули ей уши ватой, чтобы она ничего не выдала, если встретит козла. Оберст Энгель — дока в угадывании номеров. Никогда не ошибается.
Порта подергал себя за мочку уха и предложил гауптфельдфебелю Гофману понюшку табака из серебряной табакерки.
Гофман гневно отказался, и лицо его налилось краской.
— Невероятные вещи узнаешь, — добродушно продолжал Порта. — Сегодня утром до меня дошло, что некий гауптфельдфебель из нашего славного штрафного полка отправил жене посылку с парашютным шелком.
Зубы Гофмана застучали, как у лихорадящего мула. Лицо его из желтого стало синим, потом пожелтело снова. Он был уже не способен связно мыслить.
— Обер… обер… обер-ефрейтор Порта, — заговорил он, заикаясь, — что-то должно произойти. Клянусь Богом, должно. Так не может продолжаться.
Гофман повернулся и, шатаясь, выбежал зигзагами. Последнее, что он услышал, были сказанные Легионеру слова Порты:
— Теперь у нас скоро будет новый гауптфельдфебель.
— Как ты все это выдумал? — спросил изумленный Старик.
— Выдумал, — фыркнул Порта. — Факты не выдумывают. Запомните это, герр фельдфебель Байер. Я просто держу глаза открытыми. Если хочешь выжить в цивилизованной стране, лучше всего знать что-то порочащее об окружающих, тогда на них можно положиться. У всех есть что-то неприглядное в прошлом, будь то император или нищий. Взять, к примеру, тебя, Старик. Ты думал — все, что делает Адольф, правильно? Считал его неплохим типом, так ведь?
— Конечно, — ответил Старик.
Порта усмехнулся, достал записную книжку и старательно что-то записал.
— Это было темным пятном на твоей репутации, и смыть его может только полное поражение немецкого оружия. На твоем месте я бы пошел к нашему падре, попросил бы его помочь помолиться о том, чтобы американские морпехи поскорее вошли в Берлин.