Посередине дороги прямо перед нами стоял офицер. Он держал объявление с одним написанным заглавными буквами словом: «СТОЙ». Порта вывернул руль, и мы понеслись в лес, тянувшийся вдоль дороги.
— Какого черта… — начал было я.
— Русские! — заорал он.
И тут я услышал позади их крики.
— Стой! Стой!
Затрещали выстрелы, и Порта погнал машину в безумном слаломе между соснами. Проехав километра три, остановился и повернулся к заднему сиденью.
— Держи! — Бросил мне русскую каску с красной звездой. — Надень и надейся на лучшее. Хорошо, я разглядел, что тот парень русский, а?
Я нахлобучил каску и бешено затормошил Порту.
— Ради бога, давай убираться отсюда!
Мы подняли воротники шинелей, повесили на грудь русские автоматы, низко надвинули каски… и положили на сиденье между собой кучу гранат на всякий случай.
Через четверть часа мы снова выехали на шоссе. По нему по-прежнему двигались колонны войск противника.
— Румыны! — произнес Порта и издал отрывистый, циничный смешок.
Мы снова въехали в лес и рыскали, пока не выехали на боковую дорогу, проехали несколько километров и внезапно остановились. Мотор немного покашлял, потом упрямо замолк.
— Вот наказание! — выкрикнул я, вылезая. — Давай бросим этот проклятый драндулет и пойдем пешком!
— Не глупи, — спокойно ответил Порта. — Это ничего нам не даст.
Он поднял капот и стал копаться в двигателе, я тем временем стоял, сжимая автомат и покусывая изнутри щеку. Появился казачий эскадрон [48] и неторопливо прошел мимо нас, от коней валил пар, постукивали копыта, позвякивали удила и стремена. Солдаты ритмично пели. Все это было очень романтично, но в то время мы вполне могли бы обойтись без такой романтики. Я нетерпеливо смотрел, как Порта старательно протирает запальные свечи и осматривает карбюратор. Во внезапном порыве я сорвал с петлиц эмблемы в виде мертвой головы и втоптал в снег. Порта удивленно взглянул на меня, потом пожал плечами и последовал моему примеру. Эти эмблемы стали причиной смерти многих танкистов; нас часто принимали за садистов и палачей из ненавистной дивизии «душегубов» Эйке.
— Не представляю, какой в этом смысл, — задумчиво сказал Порта. — Если мы попадем в руки к русским, нас так и так расстреляют.
— Без них мне спокойней, — пробормотал я.
Порта пожал плечами.
— А мне все равно.
Из рощи на другой стороне дороги к нам неожиданно вышел сержант-артиллерист. Я нервозно схватился за автомат, а Порта продолжал возиться под капотом.
— Здравствуйте, — приветливо сказал сержант.
— Здравствуйте, — ответили мы как можно вежливее.
Он неторопливо обошел машину, с любопытством разглядывая ее.
— Немецкая, — сказал он нам с широкой улыбкой, сильно ударил ногой по переднему колесу и громко захохотал.
— Да, — робко произнес я.
— Хорошая?
— Да.
Сержант снова засмеялся и дружелюбно хлопнул Порту по спине. Наклонился и посмотрел на мотор.
— Ягодка, — заметил он, выпрямился и вытер о шинель испачканные маслом пальцы.
Я придал лицу бессмысленное выражение и несколько раз кивнул в надежде, что сержант примет меня за идиота и оставит без внимания. Он повернулся к Порте и быстро заговорил, жестикулируя и корча рожи. Я пристально наблюдал, не появится ли у него признаков агрессивности, а Порта, склоняясь над мотором, время от времени вставлял «да» или «нет», с соответствующими, как я надеялся, интервалами. Вскоре Порта полез в карман и достал пачку гриф. Предложил закурить сержанту, и на круглом лице у того появилась довольная улыбка.
— Где достал такие? — спросил сержант на едва разборчивом для меня русском.
— В Енисейске, — не раздумывая, ответил Порта.
Я подумал, знает ли Порта, где находится Енисейск, поскольку сам не имел понятия, но сержанта ответ удовлетворил. Он кивнул и заулыбался.
— Енисейск, вот как? Вы оттуда?
— Да, — покорно ответил я.
— А я ломал голову, что у вас за акцент. Сам я читинский. Мне все равно, откуда человек, лишь бы не из Москвы. Кого терпеть не могу, так это москвичей. Говорят так, что не поймешь ни слова. А Енисейск… до сих пор не встречал никого оттуда. Вы прямо-таки иностранцы! — И усмехнулся нам. — Я прощу человеку что угодно, если он не москвич. Надо было перебить всех этих бахвалов еще в революцию.
Мы с Портой поддержали его теорию хором уверенных «да», и в эту судьбоносную минуту мотор заработал. Мы помахали руками сержанту, вскочили в машину и стремглав понеслись.
— Слава богу, мы не…
Едва я произнес эти слова, машина встала снова. Порта распахнул дверцу и вылез.
— Увязли в сугробе, черт возьми!
Сержант подбежал к нам, взмахивая руками и смеясь.
— По такой погоде лошади лучше машин! — крикнул он.
Видимо, ему это казалось очень остроумной шуткой, поэтому Порта и я заулыбались и ткнули его в бок, он ответил нам тем же, и мы все трое принялись смеяться. Первым перестал сержант.
— Ну, хватит, — сказал он и покачал головой с суровым видом. — Нужно делать дело… Бить немцев! Давайте помогу.
Мы втроем стали толкать машину, напрягаясь и тяжело дыша, но колеса буксовали. Сержант неожиданно хлопнул меня по плечу.
— Подождите! Я сейчас!
Он побежал обратно и скрылся в лесу.
— Куда он? — нервозно спросил я.
— За подмогой, — ответил Порта, озорно улыбаясь. — Хочет привести всех своих корешей, чтобы подтолкнуть нас.
— Давай бросим этот драндулет! — настоятельно попросил я. — Нам не стронуть его с места до их появления.
— Не паникуй, — ответил, садясь за руль, Порта. — Подтолкни еще, посмотрим, что получится.
— Ты понимал все, что он тебе говорил? — пропыхтел я, упираясь плечом в зад машины.
— Шутишь? — презрительно ответил Порта. — Я не понимал его, а он меня… Ну и что? В такой большой стране это нормально. Кое-кто из них говорит чуть ли не на разных языках… Хорошо, я не сказал, что мы из Читы! Хотел было, потом на ум пришел Енисейск.
— А где он находится?
— Не представляю, — весело ответил Порта.
— Такой город действительно есть?
— Откуда мне знать? Его этот ответ вполне устроил [49] .