— Просто гулял.
Он промолчал, пристально рассматривая меня и, видимо, пытаясь понять причину этих долгих прогулок, догадаться, не скрываю ли я чего-то, а потом сказал тихо, с едва заметной угрозой:
— В последнее время ты слишком много гуляешь… Зачем ты опять заходил к… этому?! — Он смотрел на меня так, словно знал, что я солгу, и он сразу же уличит меня в этой лжи.
— Взял новый роман.
— И читал его?
— Да.
— У тебя не было времени для того, чтобы поговорить со мной, но нашлось для романа…
Я невесело усмехнулся и погладил дракона по острому зеленому гребню. Может быть, стоит уехать? Бросить все и сбежать? Но тогда он опять останется совсем один.
Я выпрямился, отодвигая фигурку, и вдруг спиной почувствовал холодный поток воздуха, неожиданный сквозняк. Я обернулся… стал оборачиваться, успел заметить уголком глаза распахнутую дверь, быстрое движение, и тут что-то ударило меня прямо в висок…
Тихий, знакомый голос звучал, долетая до меня из темноты:
— Георг! Георг, вы меня слышите?
Голова болела, в висках тупо пульсировала кровь, и слегка подташнивало. Я открыл глаза и увидел высоко-высоко над собой потолок с бронзовым колокольчиком люстры, стены, ушедшие куда-то вверх, и совсем близко — встревоженное лицо старушки-соседки.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она, обтирая мне лоб чем-то мокрым.
— Что случилось? — прошептал я, но даже шепот гулом отозвался в голове.
Старушка ответила, что услышала странный звук. Оказывается, в последнее время она часто слышала «странные звуки».
— Какие звуки? — уточнил я машинально.
Она помогла мне перебраться на диван и положила на лоб полотенце.
— Какие?.. — переспросила она и сунула мне под нос маленький флакончик.
Я отдернул голову, но острый запах нашатырного спирта успел обжечь ноздри.
— Стуки. Хлопки. Знаете, как будто кто-то бегает из комнаты в комнату и хлопает дверьми. Голоса… Понюхайте еще.
— Нет, спасибо. — Я торопливо отстранил заботливую морщинистую руку — Какие голоса?
— Как будто спорят, то громко, то тише, но слов не разобрать. Георг, а вы разве не знаете, кто это был? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.
— И сегодня слышали? — не ответил я.
— Да — стук, грохот, звон. Я вышла в коридор, дверь в вашей квартире настежь, заглянула сюда, а вы лежите на полу…
Старушка посмотрела на меня своими прозрачными бледно-голубыми глазами, ожидая, что я придумаю что-нибудь правдоподобно-успокоительное о странных голосах, хлопающих дверях и летающих кувшинах. Но я подавленно молчал и упорно смотрел мимо нее в угол.
— Георг, вы ведь знаете, что это такое? — наконец проговорила она нерешительно.
— Знаю… и не знаю, — сказал я — Но все-таки больше не знаю… Он появился через несколько дней после того, как я переехал сюда…
Наверное, у меня действительно сильно болела голова, если я начал рассказывать о Риве едва знакомому человеку. Старушка слушала, изредка кивала головой с аккуратным седым пучочком на затылке и ласково поглаживала меня по руке.
— Сначала мы разговаривали, играли в шахматы… А потом он стал злиться, раздражаться по пустякам. Теперь мне кажется, что он ненавидит меня. И я не знаю почему. Я хотел помочь ему.
— Потерянная душа, — сказала старушка задумчиво. — Вы не сможете помочь ему, Георг. Теперь он крепко привязался к вам.
— Что значит «привязался»?
— Вы думаете о нем, жалеете его, даете свою силу. И чем больше вы ее будете отдавать, тем больше ему будет нужно.
— Чушь! — воскликнул я не очень вежливо, а потом добавил уже менее уверенно: — Неправда.
Старушка печально посмотрела на меня:
— Он вам нравится?
— Да.
— Может быть, он и не желает вам зла, но вы нужны ему, и он будет причинять вам боль, потому что не может по-другому. Вам не жалеть его надо, а защищаться. Будет очень печально, если в нашем доме вместо одного призрака окажется два.
Придерживая полотенце, я приподнялся:
— Вы думаете, он может убить меня? Но зачем?!
— Он зол, потому что мертв, а вы живы. Он хочет жить, и вы даете ему эту иллюзию жизни, или умереть до конца, но вы-то живы и не даете ему покоя.
— Но я хотел помочь!
— Живым он быть не может. Дайте ему покой, Георг…
Покой… Разве я могу дать покой?..
Я стоял перед закрытой дверью, пережидая легкую слабость, которая накатила неведомо откуда. После моего разговора со старушкой Рив пропал. Совершенно пропал, не появлялся уже несколько дней, и нефритовые фигурки замерли на своем столе в постоянной неподвижности.
Я положил ладонь на ручку двери, подождал, чувствуя под пальцами холод металла, и резко распахнул ее. Комната была пуста. Как всегда. Она казалась очень большой, очень светлой и абсолютно безопасной. Длинный луч света, лежащий на полу, говорил беззвучно: «Подойди, не бойся, поиграй со мной…» Прохладный ветерок пробирался сюда сквозь щелки в рамах окна.
— Рив, — позвал я тихо.
Мне не ответили. Тогда я отпустил ручку, за которую продолжал держаться, словно это была единственная связь с реальностью, и ступил в комнату…
Ничего не произошло.
— Рив! — повторил я громче и сделал еще один шаг вперед…
Пол качнулся под ногами, на мгновение перехватило дыхание, как во время долгого прыжка, просторная комната поплыла перед глазами… «подойди, поиграй со мной»… Смутные тени, движение, похожее на взмахи крыльев огромной бабочки, бледные огоньки…
Я открыл глаза и понял, что секунду назад захлопнул за собой дверь в свой мир. То, что было комнатой в другой реальности, здесь превратилось в огромнейший зал заброшенного старого замка. Обрывки гобеленов колыхались на стенах, древние выцветшие портьеры тяжелыми складками сползали на пол и лежали на мраморных плитах грудами тусклого шелка. Пыль, паутина, сухие листья на полу…
Я медленно пошел вперед, слыша тихий шорох своих шагов. Из пустоты зала мне навстречу плыли смутные очертания колонн, высокие стены, растворяющиеся в сизых клубах тумана, текущих высоко-высоко над головой… медленные реки, дымные волны которых срывались с потолка и плыли мимо, льнули к полу, кружили и таяли. Я уже видел где-то эти искривленные стены из дыма или тумана. Может быть, во сне я блуждал между этих прозрачных теней. И так же вокруг меня кружили сухие кленовые листья, похожие на летучих мышей… Здесь не было времени, а пространство заложилось крупными складками, в которых запутались сны.
— Рив! — Мой голос беззвучным шелестом поплыл по призрачному миру и растворился где-то далеко.