Вернулся он быстро. Или Петрову так показалось. Возможно, он даже успел задремать. Потому что очнулся необычно бодрым и тут же вскочил на ноги. От Колышкина пахло свежевыпитым.

– Нашел?

– Как на гармони сыграл! – радостно дышал Колышкин, подпихивая ему под руку булькающую фляжку. – На, глотни, легче станет.

Снова пошел дождь.

Зубы стучали по стеклянному горлышку фляжки так, что, казалось, именно от этого стука болью отдавалось в затылке.

– Ты понял, как можно попасть! Вот так, Калуга. Шел к куме, а попал к Фоме. Их человек десять было. Ты пей, пей… А винтовку твою я понесу.

– И что, такое бывает?

– Ты про что?

– Про куму.

Колышкин засмеялся:

– Бывает. Конечно, бывает. Когда одна только кума в голове. У тебя-то была? Или так только, школьная любовь? Ромео и Джульетта?

Петров ничего не ответил. Новая тема заметно оживила бронебойщика. Но, видя состояние своего напарника, развивать он ее не стал. Сказал только:

– Ну, вот, Калуга, а ты думал, что я гранаты кидать не умею. А? Вторую-то я хорошо им подкинул, прямо под ноги.

От выпитого, а может, оттого, что пошел дождь, Петрову стало лучше. В бою так не крутило, подумал он. Его угнетало то, что реальность происходившего на войне оказалась совершенно иной. То, что он успел увидеть и пережить, не то что не походило на прежние представления, а представляло собой полную противоположность всему тому, что он ожидал здесь увидеть и о чем втайне мечтал. Конечно, он мечтал и о подвиге. И до некоторой поры чувствовал в себе силы совершить этот подвиг. Но теперь он старался об этом не думать. Время от времени мокрой ладонью проводил по лбу и растирал шею и ключицы. На мгновение становилось легче. Ноги держали тверже. Самогонка все же подействовала так, как обещал Колышкин. И пошли они быстрее.

– Ну что, ротному будем докладывать? А? О том, как мы от них в овраге… – И младший сержант Колышкин освобожденно засмеялся. – А контузия твоя скоро пройдет. Главное, чтобы припадки не били. Нет припадков?

– Нет.

– Вот это главное. Тогда и еще глоток можно. Потому как не всем больным это лекарство полагается. Пей, пей, Калуга, ни один фершал тебе такое снадобье не пропишет. Еще вспоминать будешь Ваню Колышкина!

– А тебя Иваном зовут?

– Ну да!

– Я не знал.

– Не знал и не знал. А теперь знаешь. Значит, время пришло такое – знать друг друга по имени.

– А меня – Олегом. – И Петров сунул в темноту руку.

Ладонь младшего сержанта Ивана Колышкина оказалась теплой. Все ему нипочем, подумал о своем случайном напарнике Петров. Такие и в окопах веселые, как на свадьбе. Знают, что ль, наперед, что их не убьют? Вот и сержант Плотников такой же. Таким и везет, и всегда они в героях. И медаль Колышкин, конечно же, получит.

Впереди послышался стук лопат и приглушенные голоса. А вскоре привыкшие к темноте глаза различили темную вереницу окопов, поднимающихся на отлогий косогор поля. И тут же их окликнул часовой.

Глава одиннадцатая

Мотовилов знал, что не позже рассвета немцы пойдут по большаку снова. Но до этого разведгруппами прощупают их оборону, обследуют ширину и глубину ее на возможность обойти и сбросить с дороги фланговым ударом. Ведь наверняка местность, которую они сейчас перегородили своими хлипкими порядками, уже разведана ими. И появление Мотовилова со своей ротой здесь, на большаке перед железнодорожным разъездом, для них, не ожидавших здесь никого, большая новость.

Не дождавшись никаких новых приказов и вестей из тыла, он разослал свои разведгруппы. После полуночи они начали возвращаться. Ротный распекал сержанта Плотникова, когда Колышкин и Петров разыскали его, чтобы доложить о благополучном возвращении.

– В районе Воронцовки и севернее, фронтом на северо-восток, заняла оборону усиленная рота Семнадцатой стрелковой дивизии, – докладывал Плотников.

– И чем же они усилены? – спросил Мотовилов.

– Батарея полковушек, товарищ старший лейтенант. Только вот со снарядами у них негусто.

– Почему ж они на полустанок не пошлют за снарядами? Ты сказал им, что на железной дороге полно снарядов?

– Сказал.

– А ну-ка, покажи на карте, где они окапываются.

Какое-то время ротный и разведчик копошились под плащ-палаткой. Приглушенный свет карманного фонарика выбивался из-под полога, по которому, срываясь с деревьев, стучали тяжелые дождевые капли. Свой наблюдательно-командный пункт Мотовилов приказал оборудовать на опушке леса. Бойцы уже отрыли яму для землянки и неподалеку, в овраге, валили и очищали березы для накатника.

Когда Колышкин доложил о том, что только что имели столкновение с немецкой разведгруппой, Мотовилов вернул Плотникова и сказал ему:

– Вот, слушай. Они зашли уже в наше расположение. Ходят, в гриву-душу, как по своему двору.

– Сплошной линии обороны нет, вот и зашли.

– У них тоже сплошной линии нет, почему ж вы не зашли, не выяснили, что у них там? Танки? Бронетехника? Обозы? И что в обозах? Пойдут они дальше или нет. Или мы имели дело с саперами? Или все же с разведкой? И что за разведка? Пехота? Танкисты? Артиллеристы?

Плотников молчал.

– Ни хера ты не разузнал. Разведка, в гриву-душу…

Под палаткой сразу стало душно.

– Ладно, – хрустнул набухшей от дождя одеждой Мотовилов. – Если и слева от нас кто-нибудь окапывается, то положение наше не такое уж и безнадежное. А ты, бронебой, точно знаешь, что это были немцы? Может, своих кого гранатами закидали? Окруженцев или разведку?

– Немцы, – уверенно ответил Колышкин. – Точно говорю. По-немецки голготали. Да вон, боец Петров подтвердит. Калуга, иди сюда! – позвал Петрова бронебойщик.

– Так точно, немцы, – разлепил спекшиеся от усталости губы Петров. Трофейную винтовку он на всякий случай закинул за спину, чтобы ротный не углядел ее. – Говорили что-то о железной дороге и о станции. Я не понял, что именно. Далеко было.

– Вот так. – Мотовилов задумался. – Конечно, им нужна железная дорога. По железке – прямой путь на Серпухов. Полчаса пути. Вот что, Плотников, отдых я вам отменяю. Бери своих орлов и дуйте на то место, где они только что видели немецкую разведку. Хотя бы выясните, откуда они там появились и куда пошли дальше. Если столкнетесь, завяжите бой. Пусть они думают, что мы создаем сплошную линию обороны. Если они пошли в сторону железной дороги, высылай связного и идите следом за ними. У себя дома надо быть понаглей. А то жметесь по оврагам. Как, в гриву-душу, женихи в чужой деревне на танцах.

Разведчики переглянулись.

Колышкин и Петров проводили разведчиков на северную окраину поля. Идти пришлось долго. Теперь им стало понятно, почему они заблудились. В темноте набрели на другую дорогу, которая отворачивала от большака влево, и по ней ушли на смежное поле, соединявшееся с основным узкой полосой стерни. Сперва нашли овраг, а потом и то самое место.