В окнах особняка герцога де Вольга горел свет, и Фернан возблагодарил Спасителя за удачу. Хоть что-то хорошее за день. Сеньор де Суоза сильно опасался, что после приема в королевском дворце Паоло Жозе отбыл в свое родовое имение, в провинцию Вольга, и весь план Фернана полетит в пасть демона Искусителя. Но, судя по тому, что окна в столичном особняке герцога горели особенно ярко, хозяин был дома и, как всегда, кутил, на зависть всем гулякам.
Фернан спешился, передал Снежную на попечение Абоми и, не церемонясь, ухнул кулаком в дверь. Та поспешила отвориться, и в дверном проеме возник высоченный лакей в ливрее.
— Сеньор…
— Герцог дома?
— Да.
— Отлично! — Фернан хотел войти, но лакей загородил дорогу.
— Куда? Не велено чужаков пускать.
У сеньора де Суоза в этот день было плохое настроение. И он наконец-то нашел, на ком выместить накопившуюся злость. Без всяких разговоров он вмазал лакею в ухо (правда, для этого пришлось встать на цыпочки). Слуга удивленно и неожиданно тоненько пискнул, схватился за ухо, и Фернан от души отправил свой кулак на встречу с челюстью несчастного. Тот не преминул рухнуть на пол.
Полегчало.
— Поговори еще у меня, быдло! — бросил «василиск», перешагивая через валявшегося на полу лакея.
Тот был хорошо выдрессирован и, даже потерпев поражение в этом скоротечном бою, нашел в себе силы отчего-то заорать «Измена!».
Рассудив, что герцога следует искать на верхних этажах особняка, капитан начал подниматься по лестнице. На середине пути послышался топот многочисленных ног, и Фернан нос к носу столкнулся с двумя десятками вооруженных и очень злых парней, облаченных в цвета гвардии герцога. Намерения у воинов были самые решительные. На счастье Фернана, среди них был капитан герцогской гвардии. Он узнал друга своего господина и остановил людей.
— Сеньор, приносим свои извинения. Просто эта жаба орала об измене, вот я и всполошился. Не знал, что это вы.
— Ничего, капитан. Вы поступили правильно.
Фернан прошел мимо расступившихся воинов, слыша, что кто-то с злорадным удовольствием пробормотал, что «жаба» наконец-то получила в ухо и ради того, чтобы увидеть, как Гастон валяется на полу, стоило бежать сломя голову через весь особняк.
Герцога и его гостей Фернан нашел без всякого труда. Он толкнул двойные двери и вошел в ярко освещенный зал, где звучали музыка, разговоры и смех. Пирушка была в самом разгаре. Вино лилось рекой.
Если придираться, то больше всего это напоминало дорогой бордель, а не светский прием. Впрочем, Фернан не далеко ушел от истины. Золотая молодежь высшего дворянства развлекалась несколько… экзотичными способами. Во всяком случае, от вида подобного какую-нибудь монашку точно бы удар хватил.
Фернана заметили. Разговоры и смех стихли. Какая-то молоденькая кокетка с растрепанной прической прикрылась простыней.
— Герцог, можно вас на минуту? — бесстрастно произнес «василиск». Увиденная картина его нисколько не смутила. Ему попросту было на это плевать.
— Конечно, сеньор, — произнес де Вольга, обмахиваясь веером. — Развлекайтесь, господа! Я скоро! Музыка!
Внешний вид герцога мог превратить в соляной столб кого угодно, но только не Фернана. Тот знал сеньора де Вредо достаточно долго, да и слухами земля полнится, так что маркиз не удивлялся накрашенным губам, вееру в руках и самому настоящему платью, которое шло Его Светлости как корове кираса. С другой стороны, герцог был волен ходить в своем доме хоть голышом. Фернана предпочтения в одежде Паоло Жозе не касались. Как и смазливый юноша в костюме корнета кавалеристов, что сидел у ног Его Светлости. Странные вкусы герцога — это только его вкусы.
— Идемте в обеденную залу.
В обеденной зале суетилось двое слуг.
— Пошли вон, — лениво бросил де Вольга, и лакеев как ветром сдуло. — Удивлен твоим приходом. Ты редкий гость в моем доме.
— А я удивлен, что смог тебя застать. Думал, что ты на половине дороги в Вольгу.
— Что я там не видел? — хмыкнул герцог. — Море, виноградники и куча быдла. Я полтора года не был в Эскарине и теперь наслаждаюсь столичной жизнью.
— Вижу.
— Смотрю, мой внешний вид тебя не шокирует. — Голубые глаза насмешливо сверкнули.
— Каждый сходит с ума по-своему, дружище. Хотя я бы тебе не советовал выходить в подобном костюме на улицу. Де Лерро может не понять.
Герцог заржал и, подобрав юбки, завалился в кресло, что стояло у открытого окна.
— Думаешь, он может перепутать меня со своими ведьмами и отправить на костер?
— Это в лучшем случае. Кстати, как ты вообще ходишь в юбках? Это же жутко неудобно!
— Не скажи. Вполне приемлемо. Тебе стоит попробовать.
— Нет уж! Спасибо! — хохотнул Фернан, отчего-то представляя выражение лиц Рийны и де Брагаре, если те увидят его в таком наряде. — Слушай! Не возражаешь, если я нанесу некоторое опустошение тарелкам?
— Проклятье! Совсем забыл о хороших манерах! Конечно же угощайся! Приказать, чтобы принесли вино?
— Нет, спасибо, — с набитым ртом пробубнил Фернан. Он не ел с самого утра.
Герцог с ироничной улыбкой наблюдал, как маркиз уничтожает куриную ногу.
— И все же… что тебя ко мне привело? Нет, не подумай, что я не рад тебя видеть, двери моего дома всегда открыты для тебя и Рийны, и все же я не понимаю.
— Обстоятельства и проблемы личного характера конечно же, — хмыкнул Фернан.
— То-то я смотрю, ты какой-то замученный. Что случилось?
— Ну с утра меня мучило похмелье…
— Ого! — уважительно крякнул герцог.
— Потом я имел дружескую беседу со Старым Грифом.
— О-го-го! И что от тебя понадобилось этому сухому лимону?
Фернан поморщился, не желая распространяться о разговоре:
— Скажем так, дела служебного характера.
— Понял. Не дурак. О делах больше ни слова. Здорово потрепал?
— Терпимо.
— Представляю. Я имел с Его Высокопреосвященством забавнейший разговор на предмет разного рода… любви и отношения Церкви к ней. Ну, думаю, ты понимаешь…
Фернан понимал. После разговора с кардиналом герцогу, несмотря на все свое немалое влияние и деньги, спешно пришлось покинуть столицу и на полтора года отправиться в родовое поместье. Так сказать, под домашний арест.
— После кардинала я проехался по столице, встретил андрадского посла…
— Де Альтеньи?
— Именно его. Потом он умер у меня на глазах, и мне, как проклятому, пришлось гоняться за убийцей.
— Барона прибили?
— Угу.