Расплатившись по счету, Кравченко вышел из ресторана, сел в свою «Тойоту» и отправился назад, в Бережное.
Быстроходный катер почти бесшумно скользил по водной глади, легко лавируя между многочисленными островками. Сидевший за рулем Николай зорко всматривался вдаль. Хоть он и ходил здесь на моторке третий год, все равно так и не сумел научиться стопроцентно ориентироваться в этих запутанных сеточках волжских протоков. Да и как тут их все запомнить, когда протоков этих будто черт понатыкал! А карту этой местности отродясь никто не составлял, только крупные, на которых данных протоков и прорвы островков и в помине не было. Да про них и сами составители наверняка слыхом не слыхивали! Да и не бывали, поди, в этих местах. Только в атласах всяких да путеводителях расписывают здешнюю красоту, заливаются соловьями! Ах, волжская Ривьера! Ах, чудо-благодать! Попробовали бы они поездить по этой «Ривьере», да еще в темноте! Сто раз бы уже заблудились, зареклись бы свои атласы составлять!
Николай Рыжов был зол на людей умственного труда и творческих профессий. Он вообще по натуре довольно злой мужик и при этом весьма категоричный. Признавал лишь собственное мнение, считая его единственно правильным. При этом был уверен, что думает так справедливо.
Себя Рыжов считал человеком земным, трезво мыслящим реалистом. Он терпеть не мог людей восторженных, по его мнению, витающих в облаках и оторванных от настоящей жизни. Под настоящей жизнью Николай подразумевал вполне насущные понятия: жить просто, по-мужски, для себя. Обеспечивать себе достойное существование, не сидеть сложа руки и не строить воздушных замков. Работать и копить деньги, откладывать на будущее. При этом он был довольно прижимист. Семьей не обзавелся осознанно, по совокупности всех вышеназванных причин. Бабы — они вечно разводят всякую лирическую чепуху, им подавай высокие чувства, да при этом еще и содержи как королеву! А Николаю оно надо? Для того, что ли, он горбатится, чтобы какая-то краля на его деньги шиковала? А для удовлетворения физиологических потребностей желающие всегда найдутся. Так лучше и проще: никаких тебе клятв и заверений в любви до гроба, никаких алиментов и раздела имущества. Встретились, отдали долг природе, разбежались. Вот это по-нашему, по-мужски.
Туман над рекой стал сгущаться. Николай нахмурился. Сейчас совсем накроет, черти бы его подрали! А ведь еще нужно найти место и вытащить сети. Оставлять нельзя: до завтра много рыбы погибнет, а это убытки, по карману бьют, жалко… Сжав зубы, Николай подбавил газу, бросил через плечо:
— Далеко еще?
— Нет, метров двести осталось, — отозвался Павел спокойно, и это вызвало новую волну недовольства у Николая.
Вечно этот Пашка ведет себя так, словно лучше всех все знает. Ничем его не проймешь! Даже когда в прошлый раз сети порвались, зацепившись за корягу, и куча рыбы ушла сквозь огромную прореху, Павел лишь плечами пожал. Николай готов был рвать и метать, злился на всех и на все: и на изготовителей сетей, и на коряги, и на свою тяжелую долю, а Павлу хоть бы хны! А ведь сколько денег ушло сквозь пальцы! Николая раздражала невозмутимость Павла. И ладно бы был богат, а то ведь вечно ветер в карманах гуляет! Но понятно, женушка все отбирает! Вот, женился на свою голову, теперь и ходит с голой задницей! Да еще двоих детей завел — зачем? Пока у них сопли высохнут, все жилы вытянешь! Был бы один — давно бы скопил себе и на жилье хорошее, и на житье-бытье. А с таким хомутом на шее вечно будешь спину гнуть! А он словно не думает ни о чем! Вон, сидит, смотрит вперед беспечно, глядит себе будто в никуда. Красотами, поди, любуется!
И Михаил этот тоже сидит, дремлет, покачивается, словно ему и дела нет до того, где место с расставленными сетями. Вот никакого толку от этого Михаила нет! Николай с моторкой управляется, Павел места отмечает, подсказывает, да и моторку на свои деньги купил. А этот только сети помогает ставить да с Ашотом договаривается. А получают одинаково! Николай давно собирался поговорить на эту тему с Ашотом, да все что-то медлил. Знал, что тот к Михаилу относится с симпатией. А что у него хорошего-то? Ну, язык подвешен. И за это его держать?
Видно, есть еще что-то, связывающее Михаила с Ашотом. Рыжов давно это подозревал. Он мрачно покосился в сторону обоих напарников и нарочно, повинуясь какому-то злорадному чувству, повернул руль. Моторка накренилась, вода плеснула за борт.
— Ох, ё! — удивленно воскликнул Михаил, дернувшись, будто очнувшись.
Павел бросил на Николая взгляд. Интересно, поверил он, что Николай случайно наклонил лодку, или нет? По нему не догадаешься!
Вроде бы поверил — вон, молчит, только усмехается как-то криво. А Михаил, поняв, что никакой опасности нет, тут же снова нахохлился, втянул коротко стриженную голову в воротник куртки и с отсутствующим видом замер. Николай насупился и продолжил путь. Теперь приходилось быть еще осмотрительнее: протоки стали особенно короткими и извилистыми, повороты один за другим.
Павел Воронов следил за Николаем и удивлялся. Что за человек! Вечно всем недоволен. А ведь все у него складывается так, как он и декларирует: живет для себя, не бедствует, ни дети, ни жена не напрягают… Павел всегда думал, что Рыжов лукавит в глубине души, подчеркнуто высмеивая людей семейных или просто влюбленных. Он считал, что это продиктовано элементарной завистью. Скорее всего, Николай и сам был бы рад иметь дом и семью, да только тяжелый характер и скаредность мешают ему в этом. И все копит непонятно на что. Ничего себе не позволяет, живет безо всяких радостей. Даже телевизор новый не хочет себе купить, а уж вполне мог бы приобрести. Для кого ему копить-то? Он, Павел, понятно, что львиную долю заработка отдает жене: двое сыновей-погодков, растить нужно. А Николаю на что, если себе во всем отказывает? Надеется на старость накопить и потом пожить? Только человек, не привыкший себя баловать, и потом не научится этому. Так и будет жить в пустом доме, со спрятанными где-нибудь в подполе заначками! А старости ведь может и не быть. Тем более что ремесло у них опасное. Сейчас, правда, удалось устроиться так, что никто не трогает, только все это зыбко. Зачем это Николаю?
Про себя Павел отлично знал: он занимается браконьерством временно, чтобы накопить определенный капитал, обеспечить семье нормальное существование и потом завязать навсегда. Устроиться на какую-нибудь непыльную работенку, стаж себе к пенсии накапливать. А Николаю для чего?
С Михаилом ясно: он парень молодой, семьей и детьми не обремененный, у него все впереди. Образования нет, а жить хочется хорошо. Вот кто на себя денег не жалеет! Постоянно новые модные шмотки, современная техника, ноутбук, телефоны сотовые часто меняет, хотя они в этой глуши и ловят-то не всегда хорошо. А главное — по натуре он такой. Авантюрная жилка гонит его с места на место, не дает осесть и устроиться на работу, заставляет менять занятия, выбирая преимущественно опасные и, мягко говоря, не совсем законные. Он и здесь долго не задержится, еще годик, максимум другой — и сорвется. А им придется искать нового напарника…
Павел очень сильно надеялся на то, что через год-два ему уже не нужно будет заниматься нелегальным отловом рыбы. Не нужно будет не спать по ночам, расставляя сети, вставать ни свет ни заря, чтобы их вытянуть, постоянно отстегивать всяким проверяющим организациям, местному участковому, рыбнадзору и прочим, не нужно ловить косые взгляды местных жителей, презирающих их, чужаков, обирающих их родные края… Зависеть от Ашота, мнившего себя чуть ли не богом, вздрагивать, бояться, быть готовым сорваться с места… Павел ощущал, что он очень здорово устал от такой жизни. Он мечтал о покое. Но пока еще думать об этом было рановато. Пока еще недостаточно средств, чтобы отделаться и от этих людей, и этих мест, и этой работы…