Прапорщик прошел к крайнему угловому столику, чтобы сзади и справа сбоку были стены, соответственно, отсутствовали подходы. Он прекрасно понимал, что пообедать ему не дадут.
В то время как Роман заказывал обед, Палыч подозвал к себе Кривова.
— Ну что, Вася, птичка вроде залетела в клетку?
— Там кроме Серого и Степана еще какой-то тип. Камал сказал по телефону, что работяга.
— Ну и хрен с ним. Начнется буча — свалит. Ты передал Камалу, чтобы прикрыл на время свою забегаловку?
— Да. Судя по табличке, он это уже сделал.
На дверях кафе висела картонка с надписью «Перерыв 15 минут».
— Идем!
— Я предупредил Серого, чтобы с ходу вырубил новичка, как только подам знак. Степа потом его помнет.
— Мы все к нему приложимся и во двор выбросим. Камал вызовет бедолаге помощь. Что будет потом — посмотрим.
Ильин и Кривов пошли во внутренний двор кафе.
Семен Речник по кличке Мореман, торчавший на стоянке, достал сотовый телефон:
— Сергей Владимирович, это я.
— Узнал. Что у тебя?
— Палыч и Шрам пошли в кафе. Серый и Степан уже там.
— А спец?
— Тот минут пять как зашел.
— Еще в кафе кто есть?
— Работяга один.
— Откуда?
— Не знаю. Их тут повсюду полно.
— Азиат?
— Нет, похоже, русак, а может, хохол или молдаванин, черт их разберет.
— Ты подойди к кафе и смотри, что там будет происходить.
— А что там может произойти, Сергей Владимирович? Отделают пацаны Палыча новенького, и все дела.
— Главное, чтобы не перестарались.
— Мне вмешаться, если что?
— Ты хочешь, чтобы в разборках водил участвовал я? Нет, только смотри и слушай.
— Понял.
Ильин и Кривов прошли в кафе через кухню. Николаев увидел их и продолжил есть шурпу. Спокойно, не спеша.
Кривов присел за соседний столик, Ильин устроился прямо напротив прапорщика и заявил:
— Приятного аппетита, Роман Сергеевич.
— Благодарю.
— Как, вкусно здесь кормят?
— Вкусно. Тебе делать, что ли, нечего, Палыч? Если есть базар, то подожди на стоянке, дай поесть.
Палыч поднялся, вздохнул:
— Так ты ничего и не понял, придурок.
Он махнул рукой, и за его спиной встали Кривов, Серый и Степан. Николаев оценил угрозу. Самым опасным ему представлялся не крупный качок Серый и даже не его дружок Степан, парень вполне спортивного вида, а сухощавый и жилистый Кривов, он же Шрам.
По опыту прапорщик спецназа знал, что именно такие люди, с виду невзрачные, способны довольно успешно вести рукопашный бой, если, конечно, были обучены ему. А Шрам, судя по его сосредоточенным глазам, какую-то подготовку имел.
Исходя из оценки обстановки, Роман тут же принял решение и, не дожидаясь нападения, сам перешел в атаку. Он отодвинул стол в сторону и имитировал удар кулаком в челюсть Кривову. Отвлекающий маневр удался, показал прапорщику, что уровень подготовки противника не столь высок, как ему представлялось.
Опытный боец не купился бы на имитацию, выставил бы блок и провел свой удар. Кривов же, избегая атаки, уклонился вправо. Николаев этого и ждал. Он нанес подельнику Палыча коварный и эффективный удар открытой ладонью в нос.
Кривов взревел от боли, сделал шаг назад, споткнулся о стул, опрокинулся и шарахнулся затылком о край соседнего столика. Этот удар лишил его сознания.
Николаев тут же развернулся и оказался напротив Степана. Тому бы остановиться, но было поздно. Он уже ринулся в бой, целясь кулаком в лицо прапорщику. Роман легко отбил удар и сбил качка с ног.
Николаев физически не мог одновременно контролировать двух противников, разошедшихся по сторонам, а Серый проявил хитрость и ловкость. Он прыгнул на стол, оттолкнулся от стены, оказался за спиной Романа и успел захватить правой рукой горло прапорщика.
Мужчина в рабочей одежде поднялся, испуганно озираясь. На самом же деле он был готов прийти на помощь сослуживцу.
Этого не понадобилось. Роман действовал на автомате. Он схватил правой рукой запястье Серого и заломил его пальцы. Тот взвыл от боли. Николаев освободился от захвата и нанес резкий удар локтем в физиономию противника. Тот рухнул как подкошенный.
Степан пришел в себя и в горячке набросился на прапорщика. Ему достались удары ногой в пах и локтем в подбородок. Все трое нападавших в течение минуты были выведены из строя и не могли продолжать бой.
Мужчина в рабочей одежде, ставший свидетелем этого, выскочил из кафе и побежал за здание вокзала.
За ним ринулся было и Ильин, но Николаев перехватил его у входа, опрокинул спиной на крайний столик и спросил:
— Что, бригадир, хотел меня на больничную койку уложить? Не вышло! Теперь твоим дружкам лечиться придется. Да и тебе следует отдохнуть.
— Нет, Роман, не надо. Не бей.
— Не бей? Ты, значит, посылаешь людей покалечить меня, а сам просишь не трогать?
— Никто не хотел тебя калечить. Так, поучить.
— Ну вот и поучил. Еще желание поэкспериментировать осталось?
— Нет.
— Тогда запомни, еще раз попытаешься устроить нечто подобное, я из тебя люля-кебаб сделаю. Ты понял меня, урод?
— Понял.
— Не приближайтесь ко мне, я злой. Могу и убить. Это понял?
— Понял.
Николаев сбросил бригадира на пол.
— Приводи в чувство своих дружков и помни мое слово. Сегодня я щадил, в следующий раз отработаю по-боевому, как духов в горах. Удар — труп. Пошел вон!
Ильин метнулся к незадачливым бойцам, лежавшим в углу.
К Николаеву подошел тот самый узбек, который принимал заказ.
— Ай, уважаемый, извини, пожалуйста! Кушать не дали, обед испортили, но я не виноват, честное слово. Камал кормит людей. Драка — это плохо. Но что поделать, иногда здесь дерутся. А насчет обеда, приходи завтра бесплатно кушать. Камал угощать будет.
— А перед этим табличку о закрытии повесит, так?
— Я человек маленький, что сказали, то сделал. А то побили бы. Какие у меня права?
— Ладно, Камал, ты ни при чем.
— Одна просьба, уважаемый.
— Говори.
— В полицию не ходи, да? Зачем она? С дракой разбираться не будут, а меня заставят банкет делать, кормить-поить их с проститутками. Камал добро помнит.
— Не волнуйся. Не будет полиции. Ты не открывай, пока этих не уведут. — Роман указал на Кривова, Семена и Степана.