— Засечник здешний, — снизошел до ответа мужчина. Имени, правда, не назвал. Станислав воспользовался тем, что на него никто не смотрит, и немного распрямил тело, меняя неудобную позу.
— Как твое имя, человече? — продолжил допрос главный псих.
— Гена… Евгений я… Сладков… — запинаясь, ответил хиппи.
— Из каковых земель?
— Питерский я. То есть, из города Санкт-Петербурга, улица Софьи Ковалевской, дом двести сорок, квартира с-сто шестьдесят третья.
— Никак ганзеец? — удивился от костра старик. — А брешет по нашему знатно.
— Санктпертербург, — задумчиво повторил мужчина. — Не помню такого города. Может, франкского племени лазутчик? Или ливонцы новую крепость учинили? Где город твой? — снова обратился он к хиппи. — За морем он, или за окияном?
— Так… Здесь же, — дернулся пленник. — Т-тут он.
— Колдовское место кличет, воевода, — перекрестился дед. — Может, подземных бесов он соседом был. Ты, на груди у него посмотри, воевода. Может, ладанка там есть, али амулетка заговоренная.
Мужчина взялся за ворот темно-синего бадлона, рванул к себе, разодрав его до пояса. По костлявой груди хиппи побежали крупные, издалека заметные мурашки. На шее пленника, на тонких коричневых веревочках, болталось сразу несколько амулетиков. Воин сгреб их все, рванул, поднес к лицу, с интересом осмотрел покрытый изящной вязью зеленый деревенский кругляшек. На губах его расплылась улыбка понимания:
— Сарациин… Откель на брегах Невы, чужеземец? — связку побрякушек мужчина поднес к самым глазам ничего не понимающего паренька. — Какой извет замышляли?
— Не-не-не… — чувствуя неладное замотал головой хиппи. — Э-ю-эт-то сь-сью-юуф-ф-фи-и-ю по-одар-ри-ли.
— А бает по-нашему, — поддакнул дед. — Видать, нашей грамоте его учили.
— Кто тебя приветил, чародей? Кто на Неву привел? — пальцы воина крепко сдавили горло хиппи. — Новгородцы?
— Н-нет… Не я… — прохрипел в ответ пленник.
— Кто, говори?! На государя извет замыслили?! Новагорода бояре?
— Нет, ничего! Мы только так. Травку покурили, с чуваками железными потусовались.
— На кого траву воскуривали?! — еще больше взбеленился закованный в латы псих. — Какой извет творили?! Кто привел, кто место указал?!
— Не знаю, — испугался хиппи. — Ничего не знаю!
— Новгородцы? Бояре Новагорода? Посадник? Кто?!
— He-e… — отчаянно пытался угадать нужный ответ хиппи. — Я сам. Я один. Случайно.
— Один? — удивился столь наглой лжи воин, и отступил в сторонку: — Агарий, лапой его погладь.
Дед вытащил из-под себя еловую лапу — сидел он на целой охапке, сунул в костер, дал огню затрещать смолистыми иголками, после чего торопливо поднялся и мелкими движениями, словно охаживая приятеля веником в парной, прошелся горящей веткой хиппи по груди. У того едва глаза на лоб не вылезли. От боли он даже закричать толком не смог, издав всего лишь какой-то хрип.
— Ну, знаешь новгородцев? Кто на Неву тебя вывел? Кто в Северную пустошь привел? Кто крамолу измыслил?
Хиппи тяжело дышал широко раскрытым ртом.
— Отвечай! — воин безжалостно хлестнул плетью по обожженной груди.
— Не-ет!!! — наконец-то смог завопить пленник. — Нет, не знаю никого! Никого не знаю! Не надо больше! Не-ет…
— А кто вывел тебя сюда? Как? Колдовством прельстил? — мужчина еще раз ударил пленника. — Кто? Имя назови!
— Я-я! — заплакал хиппи. — Не знаю я-я…
— Новгородцы вывели? Имя назови! Агарий, пройди еще лапой.
Пленник начал орать так, что у Погожина заложило уши.
— Отвечай, милай, — ласково посоветовал дед, потряхивая на груди хиппи горящую еловую лапу. — В допросную избу привезут, там жалеть ужо не станут. Там больно тебе станет, там енто умеють.
— Имя назови! — потребовал воин, отстраняя старика. — Кто из новгородцев измыслил государя чародейством свести?
— Не знаю, — в голос заплакал хиппи. — Никого не знаю…
— Воевода, — окликнул главного психа старик. — А как, поежели не бояре из Новагорода извет задумали? Поежели иной боярин тутошний? Чародеев почто на Неве спрятали, в пустоши Северной? Неужели вкруг Новагорода чащоб тайных нет?
Воин начал задумчиво покусывать губу, глядя то на старика, то на пленника.
— Колдунов мы посекли не в болотах, — покачал он головой. — Колдуны к Ореховому острову шли, к новгородцам.
— Потому и шли, — кивнул дед. — Хотели договор учинить.
— Так, чародей? — поднял взгляд на хиппи мужчина.
Тот немедленно закивал, опасливо косясь на плеть.
— Кто ж тогда? — удивился воин. — У нас в пустоши боярского рода всего пара дворов будет. Никак боярин Волошин тихо под государя крамолу готовит? Знаешь Волошина, чародей? — круто повернулся он к пленнику.
Хиппи опять торопливо закивал.
— Вот, стало быть, каков служилый боярин! — облизнул губы воин. — Вот пошто дела засечные такой интерес вызывали у Харитона. Правду говоришь, сарацин?
Воин рукоятью плети подцепил пленника под подбородок и внимательно заглянул ему в глаза.
— Вроде, поспело мясо, воевода, — выпрямился у костра старик. — Готово.
Воин передвинул щит ближе к огню, уселся на него. Теперь Погожий ничего не видел, а слышал только чавканье. Во рту патрульного появилась слюна, в желудке заурчало.
— Допросные листы снять надо, Агарий, — деловито вспомнил мужчина. — И не токмо с чародея сарацинского, а со всех. Особо узнать, какую крамолу затеяли, кто из бояр хотел государя извести, как новгородцы помогали. Не может такого случиться: измена государю на севере, а новгородцы в стороне спят. А, чародей? Новагород видел? С боярами говорил?
Хиппи промолчал, и воину это не понравилось:
— Ну-ка, Агарий, пошевели его лапой…
Под березовыми кронами раскатился новый истошный крик, мгновенно оборвался.
— Никак, воевода, помер сарацин?
— Да ты что, Агарий?! Почему?!
«Болевой шок, идиоты! — закрыл на всякий случай глаза Станислав. — Довели парня, уроды, своими играми. Будет вам теперь статья лет по двадцать каждому».
— Я его пощекотал слегка лапой, воевода. Чисто испуга ради. А он и повис.
— Сарацин от лапы издох? Да у меня под Казанью один татарин полдня зубами копье грыз, вырвать из брюха хотел! Только перед сном дорезали. А тут — от простой лапы помер?
— Может, заговор порушился? Ладанки-то его все пожгли! Огонь любую силу колдовскую своей чистотой истребляет.
— Ладно, Агарий, пусти его. Этих двоих не трожь, амулеты им оставь. Их надлежит в допросную избу доставить и листы полные снять. Я засечников обедать сейчас пришлю, ты пока обожди.