— Не боись, Марьяна, хранит нас Господь, — он поймал жену за пояс, подтянул к себе и крепко поцеловал: — Бог не выдаст. Ты, главное, себя береги, не одна ты ноне.
Отпустив женщину, он со всей силы нажал на верхний конец лука, пытаясь зацепить за него тетиву, но для успеха не хватило примерно ширины ладони. Он отпустил оружие, перевел дух, потом нажал еще раз, навалившись на него грудью — и опять без успеха. Тетиву удалось натянуть только с третьей попытки: упершись ногой в середину лука и надавливая на верхний конец весом своего тела.
— Ступай, — опять попытался отослать жену купец и попросил: — Степана ко мне пришли.
Ливонское воинство остановилось на реке перед домом, пешая колонна рассыпалась, рыцари, наоборот, собрались вместе. Теперь стало ясно, что мимо они не пройдут — но и кидаться на дом пока не собираются.
— Звал, Илья Анисимович? — показался в тереме помощник.
— Как там? — не оглядываясь, поинтересовался купец.
— Дворовые твои ворота изнутри телегами да санями заставили, сейчас дровами заваливают. Мужики луки разобрали, рубахи кольчужные надевают. Покамест ждут.
— Стрелы есть?
— Мало, Илья Анисимович, — пожаловался Степан. — На ладье много осталось, а новых пока не покупали. Все до весны откладывали.
На этот раз купец оторвался от окна и внимательно осмотрел своего помощника сверху вниз. На голове Степана красовалась стеганая ватная шапка с нашитыми от краев к середине железными пластинами, позади болталось три пушистых беличьих хвоста. Тело укрывал колонтарь с короткими кольчужными рукавами и несколькими поперечными пластинами на груди, на поясе висел арабский кинжал, да торчал топор на длинной рукояти. Ниже шли широкие атласные шаровары, заправленные в бычьи сапоги. Руки сжимали белый, обмотанный пергаментом лук.
— Ты на меня так не смотри, Илья Анисимович, — предупредил ратник, — казна у тебя. Сам не купил.
— А пошто не напомнил?
— Да вроде ни к чему до весны-то, — пожал плечами Степан. — В море по льду не ходим, а дома войны не ждали.
— Слюду выставляй, — прекратил бесполезный разговор Баженов, указывая на соседнее окно. — Со мной пока останешься.
— Ты бы броню какую надел, Илья Анисимович, — посоветовал судовой помощник. — Не ровен час, заденет.
— Опосля надену, пока не ко времени.
Ливонцы — видать, получив команду, ринулись вперед. Оба торговца, не дожидаясь ничьих приказов, подступили к окнам и натянули луки, но вражеская атака, не успев начаться, захлебнулась: трое незваных гостей с ходу провалились в вырубленную под вершу прорубь, и все остальные ринулись их выручать.
— Так вам и надоть, — злорадно улыбнулся купец. — Нечего по чужим рекам шляться!
* * *
Появившаяся из-за поворота реки крепость вызвала у крестоносцев изрядное удивление: ни про какие города ниже по Луге они не слышали. И тем не менее засыпанный снегом высокий причал, ровное, расчищенное от леса пространство над ним и высокие, в четыре человеческих роста стены говорили сами за себя: русские поставили новый город.
— Я уже лет пять не видел деревянных крепостей, — признал барон фон Гольц.
— А я вообще впервые в жизни вижу, — в тон ему добавил фон Регенбох.
Бревенчатая стена шириной около ста футов имела всего лишь десяток бойниц и одинокие дощатые ворота посередине фасада. Из-под лежащего на крыше снега местами проглядывала деревянная чешуя кровли. Ни одной башни по углам крепости, никаких надвратных укреплений.
— Язычники обленились вконец, — усмехнулся крестоносец. — Придется преподать им урок, к чему приводит подобная небрежность.
Он обнажил меч и громко скомандовал:
— Вперед, отважные воины! Вас отделяют от женщин и богатства всего лишь одни ворота! Вперед, рубите их!
Латники побросали бесполезные пики и, размахивая мечами, ринулись вперед. Однако троим из них вздумалось пробежать по пухлому слою сена, разбросанного по льду — и они с истошным воплем ухнулись в воду. Остальные воины, забыв про атаку, кинулись им на помощь, раскидали укрывающее прорубь сено, потянули уходящую вниз веревку. На поверхность поднялась крупная верша с барахтающимися в ловушке несколькими плотвицами. Несчастных кнехтов мало того, что мгновенно потянули на дно тяжелые кирасы — еще и течение отнесло в сторону, мешая увидеть их и попытаться подхватить.
— Ладно, — фон Гольц махнул рукой, подзывая к себе оруженосца и своих сервов, спешился. — Дайте мне топор. Эй, кнехты, добыча достанется самым отважным! Третья полусотня, за мной!
Он, медленно переставляя ноги и помахивая зажатым в латной перчатке топором, побрел по пологому склону берега, с хрустом сдавливая искрящийся снег. От крепости прилетело несколько стрел, бессильно ударились о кирасу. Позади послышалось тяжелое дыхание, топот — его догоняли воины третьей полусотни Тапской комтурии. Кто-то вскрикнул: похоже, одна из стрел нашла-таки свою жертву.
— Смелее, воины! — приободрил кнехтов рыцарь, выдохнув из-под опущенного забрала облако пара. — Всего несколько ударов!
Не обращая внимания на то и дело пролетающие мимо стрелы, он добрел до крепости и принялся колотить топором в дубовые створки, пытаясь прорубить проход. Рядом рьяно взялись за дело еще несколько человек.
— Совсем одурели ливонцы! — выпустил еще одну стрелу купец, метясь в щель между железной шапкой, аккуратно прикрывающей голову, и кирасой, прикрывающей плечо. При взгляде сверху получалась ничем не защищенная полоса шириной в три пальца.
Коротко тренькнула тетива — ливонец вскрикнул и отскочил, схватившись за руку. Получалось, что Илья Анисимович промахнулся — но, в общем, кнехт все равно отскочил от ворот и побежал к реке. Купец наложил новую стрелу, прицелился в другого ливонца, метясь в выставленную вперед ногу, но на этот раз граненый наконечник пробил широкое поле мориона и впился глубоко под шею. Враг сделал шаг назад и отвалился на спину.
Степан пускал стрелы ничуть не хуже Баженова, свалив с ног не меньше трех латников — и кнехты, не желая погибать в считанных шагах от долгожданной цели, предпочли от ворот попятиться. Однако этим они подставили себя под выстрелы из других бойниц — и отступление быстро превратилось в паническое бегство. Один рыцарь, ничуть не смущаясь одиночеством, продолжал рубиться в ворота, успев весьма изрядно расщепить доски. Купец выпустил в него стрелу, другую, третью — все без толку.
— Дозволь я, Илья Анисимович, — перешел на место хозяина помощник, наложил на тетиву бронебойную стрелу. Он примерился к цели, потом резко, со всей силы натянул лук и отпустил тетиву.
Граненый наконечник гулко стукнулся в наплечник, пробил его и ушел вниз на половину древка. Рыцарь болезненно вскрикнул и, бряцая доспехами, тоже побежал назад.
— Да, Илья Анисимович! — радостно закричал судовой помощник. — Да! Отбились!