Фаина ухмыльнулась.
— То и происходит, — с умным видом изрекла она, — что Алиска знает тебя и вдоль и поперек. А Симочку вот сейчас только-только узнает.
— Не мудрствуй, — посоветовала я Фаине и переключилась на Алису. — Хочу Герману позвонить! — заявила я.
Алиса ядовито поинтересовалась:
— Что, номер запамятовала?
— Не знаю! — разозлилась я. — Не знаю его номер! Сейчас же Германа мне набери. Фаина гаркнула:
— Набери! Мать твою!
Алиска втянула голову в плечи и испуганно набрала номер. Протянула мне трубку. Я услышала голос Германа и…
Ох, как меня прорвало! Все! Все ему высказала, не поскупилась ни на слова, ни на выражения.
Герман раскололся вмиг. Даже обидно стало, что не пришлось на нем свое мастерство продемонстрировать. Он начал просить у меня прощения, объяснять, что боится возвращаться домой.
— Почему это он у тебя прощения просит? — ревниво удивилась Алиса, слушавшая наш разговор с параллельного телефона. — Герман! Герман! — закричала она. — Почему ты у Соньки просишь прощения?
Герман… Он как услышал ее голос… Боже, какой там пошел разговор. Просто индийское кино. Две серии.
Фаня даже прослезилась.
— Любит он все же Алиску, подлец, — заключила она. — Любит ее, кобель, любит.
— Да-а, — сказала я, — Симочка просчиталась.
— Просчиталась Симочка, — подтвердила Фаина, взирая на меня почти как на оракула. — Понять вот только не могу, Мархалева, почему Марго окончательно не притравилась цветочками. Она же нюхала их с утра до вечера.
— Не так чтобы и с утра до вечера, — возразила я. — Все больше в холле околачивалась да сплетничала со мной. Кроме того, у Марго была защита в виде фиалки свободы. Сама же мне поведала, что псих твой фиалку свободы от фиалки преисподней противоядием считает.
Фаина посмотрела на меня уже с искренним уважением.
— Слушай, Мархалева, — с надеждой спросила она, — тут у моей соседки проблема образовалась, может быть, и ей поможешь? Давай я тебе расскажу все подробненько. Отберу только у Алиски телефон к чертовой матери! Германа вконец разорит. К тому же мне не терпится узнать, откуда у нее эти фиалки черненькие? Мой ботаник сразу вылечится, как только докажет всему ученому миру свою правоту. Представляешь, Мархалева, одним психом на свете меньше станет!
— Будет он последний псих, если после этого на тебе не женится, — проницательно заметила я.
— Мархалева, иди ты к бесам! С этими словами смущенная Фаина вырвала из рук Алисы трубку и приказала:
— Колись.
— В чем колоться? — изумилась та.
— Откуда у тебя эти ядовитые цветочки?
— Сейчас. Сейчас я вам все расскажу, — пролепетала Алиса, — но клянитесь, что это останется между нами. Это секрет…
— Клянусь! — гаркнула Фаина.
— Клянусь! — промямлила я, подумав: «А что такое — секрет? Жизнь прожила, но так и не выяснила».
Она все видела и все понимала. Но не ощущала своего тела. Его просто не существовало. Оно растворилось в бесконечной тьме мироздания, в каждой его пылинке, в пылающих звездах, в бездонной глубине пространства.
Осознание своего места в круговерти вселенского хаоса пришло сразу, рывком. Девушка удивленно посмотрела на руки, матово белеющие в свете уличного фонаря. Осторожно тронула новенькие джинсы: совсем новая, но все же не ее одежда. Она удивленно глянула на изящные белые кроссовки, ощупала мягкую блузу.
«Где я?» — удивленно подумала она, с радостью ощущая свое тело, энергичное, полное сил.
Осмотрелась. Район оказался знакомым. На углу светился витринами универсам, куда она каждый день ходила за продуктами. Дом был совсем рядом.
«Поздно-то как, — озабоченно подумала она, — отец, наверное, волнуется. Будет мне…»
Она уже собиралась встать со скамейки, установленной перед чьим-то домом, как перед ней, скрипнув тормозами, остановился полицейский джип. Два молодых мексиканца в униформе вежливо поинтересовались, кто она и что делает здесь в столь поздний час. Уловив акцент в голосе девушки и выяснив, что она живет с отцом неподалеку, полицейские вежливо, но очень настойчиво вызвались сопроводить ее домой..
Она не противилась. Она вообще почувствовала в себе новую, неведомую ей доселе черту — покладистость и желание подчиняться.
Когда встревоженный отец открыл дверь ее дома, дочь предстала перед ним в сопровождении пары полицейских.
— Вы нашли ее? — по-русски, со вздохом облегчения спросил инженер Горов.
Полицейские, ничего не поняв, смотрели на него с удивлением.
— Никто меня не находил, — улыбаясь, ответила за них девушка, — я сама нашлась.
Выяснив, что заплутавшая сеньорита попала по назначению, служители порядка удалились, козырнув на прощанье.
Девушка ясными глазами посмотрела на отца.
— Ну, и где же тебя носило? — грозно спросил тот.
— Не помню, — с обезоруживающей улыбкой ответила она.
— Как это — не помню? — возмутился отец. — Ты что, пьяна?
— Нет. Конечно же, я не пьяна, папочка, — ласково ответила девушка. — Просто не помню. Она действительно не помнила.
— Я искал тебя, — бушевал Горов, — все обзвонил, глаз не мог сомкнуть. А ты…
Взглянув на дочь, сияющую счастливой мордашкой, он бессильно махнул рукой.
— Ты жестокая скверная девчонка! И что это у тебя за одежда?
Она опустила глаза, рассматривая новенькие белые кроссовки. Беспечно ответила:
— Не знаю.
Этот простой ответ сразил инженера. Он поник, обдумывая кару для непослушной дочери.
— Все, — решил он наконец, — уезжаешь домой! Напрактиковалась в испанском. Нервы мне — потрепала. Довольно! Завтра же за билетами.
— Хорошо, папа, — покорно ответила девушка. По лицу ее блуждала легкая улыбка. Сбитый с толку невиданным послушанием дочки, Горов встревожился.
— Да ты не заболела?
Он коснулся ладонью лба девушки.
— Никогда лучше себя не чувствовала, — ответила она, отстраняясь.
— Тогда домой! Завтра же! — вновь дал волю гневу Горов. — Иначе меня с работы выгонят и вместе с тобой в Союз отправят в двадцать четыре часа. Хватит! Ты же просто ходячая неприятность. То у тебя такси куда-то катится, то банк грабят, а то и вовсе целый корабль утонул. Так недалеко и до того, чтобы моя карьера пошла ко дну. Я даже знать не хочу, что там утонуло в этот раз! Домой!