Дожидаться, чем всё кончится, ведун не стал — прошел по широкой, метров пяти, улице, мощенной дубовыми плашками, до площади, с края которой возвышался идол Велеса, поклонился скотьему богу и повернул налево, к реке: оттуда доносился неясный шум. А чему еще шуметь в городе, как не базару? Ошибся Середин совсем немного. За чередой мрачных двухэтажных домов с узкими окнами перед ним вместо торговой площади вдруг открылась разноцветная улица из плотно стоящих бок о бок лавок, на распахнутых ставнях которых висели отрезы тканей и грозди уздечек, яркие ковры и расписные щиты. Босые зазывальщики бегали туда сюда, хватая за рукава, толкая, перекрикивая друг друга, убеждая отпробовать копченой рыбы или горячих пирогов, пощупать сукно или железо, оценить кувшины или соль. Местами над лавками были видны вторые этажи — судя по заставленным слюдой окнам, не с кладовыми, а с жилыми комнатами. Кое-где от лавок к лавкам тянулись парусиновые навесы, суля покупателям защиту то ли от солнца, то ли от дождя. А может, от всего сразу — только заходи да кошель свой скорей развязывай!
Пройдя мимо лотков с вяленым мясом и колбасами, потом мимо прилавков с кожаными поддоспешниками и сапогами, Олег свернул к смуглому торговцу коврами, отпихнул мальчишку, предлагавшего выпить сбитеня с дороги, пригладил ворс узкой красно-зеленой дорожки:
— Издалека, вижу, привезена. Персидская работа?
— Мамаркандская! — прошамкал толстяк в стеганом, крытом атласом халате. — Тепе в хогомы, бояин, али князю похлониться мышышь?
— Я думаю, кому бы мне юрту большую предложить?
— Я потаю, — отмахнулся беззубый купец, — не похупаю.
— Много не спрошу… — пообещал Середин. Однако торговец презрительно отвернулся, и ведун двинулся дальше. Кому могут понадобиться степные юрты? Портному — вряд ли. Жестянщику — тоже. В следующей лавке торговали атласом, шелками, парчой, жемчужными и бисерными поволосниками.
— Богатый товар, я смотрю, — оперся на прилавок Олег. — Видать, и купец знатный.
— Не хвали, цены не собьешь, — усмехнулся безусый парень лет восемнадцати. — За лесть серебром не плачу. На что глаз упал?
— Ткани, я смотрю, больше восточные. Значит, и в товарах восточных ты разбираться должен. Юрту я хочу продать. Большую, половецкую. Немного за нее спрошу. Возьмешь?
— Этот товар не здесь, его у Каспия покупают, коли надобен, — скривился юный купец. — Да токмо кто его брать-то станет? Окромя степняков, никому юрты не надобны. А они и себе сами сделают, и соседям, коли понадобится, продадут.
— Так, может, и сдадите товар у Каспия по малой цене?
— С Руси степнякам юрты возить? — засмеялся торговец. — Нешто иного товара нет? Места она займет много, а прибытка никакого. Нет, мил человек, не возьму. Ни в подарок, ни за серебро, ни ради доброго слова. Коли хочешь, у ратных людей у кого спроси, может, они разжиться захотят. Тут князь приезжий намедни парусину цветную хотел взять, да не нашел, чтобы понравилась. А на что цветная парусина, окромя как на шатер, нужна? Спроси — глядишь, и юрту у тебя купит. Она, вестимо, потеплее полотняного дома станет. И костер развести можно, и с собой забрать. Что летом, что в зиму вдали от дома отдохнуть. Коли возьмет, меня не забудь. За совет — монета.
— Как найти князя-то твоего?
Парень замолчал, глядя куда-то вверх, и Середин покачал головой:
— Пивом напою от пуза, коли юрту продать получится. Ну, где этот князь бродит?
— Он с дворней своей постоялый двор снял, что второй от Речных ворот. Вымпел его там развевается с птицей золотой. Рюриком [5] его кличут. Так смотри, про обещание свое не забудь!
— Не забуду, — кивнул ведун и двинулся по базарным рядам дальше.
Миновав несколько торговцев, остановился у прилавка кузнеца, окинул взглядом стремена, шпоры с длинными шипами, трехгранные кинжалы. Взял меч, примерил к руке, проверил кончиком пальца острие булата и положил обратно.
— Что, тяжеловат? — поинтересовался курчавый мастер, что сидел на чурбаке в глубине лавки и медленно, с детской осторожностью, правил клинок длинного косаря. — У меня и полегче есть, и подешевле. Каленые, трехслойные. Не булат, сам понимаешь, но панцирь обычный прорубит. Булатная броня всё едино редко в сече встречается. Дык его не в панцирь, а в мясо разить надобно. Пару раз порежешь, опосля сам свалится.
— Ты ведь воинскую справу продаешь? — согласно кивнув, завел свою тему ведун. — Может, юрту половецкую кому продашь? Я тебе задешево отдам, в хорошем прибытке останешься…
— То, может, и правда, мил человек. Дешево купил, дорого продал. Руки белы, а в золоте ходить станешь. Дык ведь за день ее не продашь. И за неделю не продашь. А коли не повезет, то и за месяц не расторгуешься. Товар редкий, дорогой. Куда я его дену?
— Тут куда-нибудь положишь…
— Ага… А свой товар где всё это время держать стану? Она у тебя какого размера, мил человек?
— Ну, — пожал плечами Середин. — На двух телегах помещается.
— От то-то и оно. Половину места займет. Ни повернуться, ни свой товар спрятать. А когда покупатель найдется — сама Макошь не угадает. Сам-то как торгуешь, много у тебя на нее охотников?
— Ищу…
— Дык, ищи. Али на кусочки порежь да шорнику на потники отдай. Цены большой он, сам понимаешь, не даст. Дык ведь ты много и не просишь.
— Жалко портить хорошую вещь…
— Это я понимаю, — взявшись за точильный камень, вернулся к косарю мастер. — Ты у купцов с восточным товаром поспрошай. Може, кто соблазнится добычу твою обратно в степь отвезти.
— Откуда знаешь, что добыча?
— Ты еще скажи, — крякнул от смеха мужик, — что в деревне соседской со двора ее стащил. Откель еще на Руси юрте взяться? Ты еще посмотри, в крови окажется. Так и вовсе никчемный товар выйдет. Токмо на потники и сгодится.
Об этом Середин как-то не подумал. Ведь и вправду немало людей на стоянке полегло, пока кочевье половецкое добивали. А ну, внутри кого зарезали? Глядишь, и вправду кровью залита окажется. Когда дуван дуванили, никто ведь ее не проверял…
— Ладно, и на том спасибо…
Он побрел дальше, уже не такой жизнерадостный. Купцам с восточных земель, получается, юрта не нужна, местным не нужна. Варягов спросить? Так они, когда с заработков к себе в Скандинавию возвращаются, в домах живут. Или на лодках, драккарах своих, обитают. А здесь, в княжеских дружинах — тоже на всем готовом. И зачем им, в таком разе, юрта?
— Отстань, пострел, пока ляхам не продал! — рявкнул Середин на занудливого мальчишку, который, дергая за рукав, призывал его попробовать гречишного меду. Тот сразу отстал — хотя, кто такие ляхи, наверняка не знал.
Олег миновал последние лавки, и вид при этом имел такой, что больше к нему никто не приставал. Улочка уперлась в пухлую Макошь с румяными, видно подведенными, щеками. У ног богини лежала корзинка, из которой два тощих пса что-то торопливо выедали. Похоже, здешний волхв остался без очередного прибытка. А может, сама Макошь решила жреца за нерадивую службу не награждать.