Современники Карла V и Черного принца очень быстро поняли, что чума — их постоянная спутница. Почти столь же смертоносная, как и первая, Англию в 1360 г. сотрясла вторая эпидемия; погибла четверть населения. Третья, в 1369 г., и четвертая, в 1375 г., погубили каждого восьмого. Столь же часто это бедствие возвращалось и во Францию. Чума поражала то одну местность, то другую. В 1361 г. эпидемия была столь же общей, как и в 1348 г., но теперь она косила повзрослевших детей, выживших после Черной чумы, и истребляла малочисленное поколение внуков. Демографический подъем, едва начавшись, пресекся из-за этого второго удара судьбы. Снова пострадала область Парижа, похоже, даже сильней: в 1363 г. городок Аржантёй за несколько недель почти вымер. Потом чума уже не уходила. Ее отмечают в 1366, в 1368 и особенно в 1375 г., когда всю Францию, как во времена Черной чумы, охватила эпидемия, последовавшая за страшным хлебным кризисом. Как обычно, к чуме привел голод. Некоторые городки Прованса за полвека потеряли две трети населения.
XV век привыкнет к чуме, но с большим трудом. Почти не было года, когда бы ее где-нибудь не отмечали. В 1399–1400 гг. она потрясла Париж, в 1400–1401 гг. опустошила Перигор, в 1402 г. Лимузен, в 1405 г. графство Ниццское. В 1420, 1440, 1450 гг. она обрушивалась на Лангедок и Прованс. Прованс она поражала еще в 1456–1457 гг., в 1464 и 1467 гг. Почти не было города или деревни, которые за век не перенесли бы с десяток эпидемий.
Как некогда коклюш и дизентерия, чума вошла в быт. Капитулы Тулузы с течением времени приняли ее за данность: она разила уже тридцать лет, каждые три года. Эти числа казались символическими. Чума стала составной частью божественного замысла. В ней видели одного из всадников-губителей, предвещающих Апокалипсис.
Побоища и врачи
Первый удар, 1348 г., всех ошеломил даже больше, чем голод 1315–1317 гг. Стали искать виновных и нашли: это маргиналы. Где нищие, где евреи. Они, бесспорно, и отравили источники, колодцы, водоемы. Это была гипотеза анонимного и бессмысленного заговора, к которой так часто прибегают веками для объяснения того, чего человек не хочет признавать. Правда, некоторые замечали, что катаклизм по масштабу выходит за рамки заговора, но громко этого не высказывали.
В каких-то городах казнили нищих, например в Нарбонне. Они не сознались? Неизвестные люди заплатили им, чтобы они бросили в воду порошок. «Смертоносный». За неимением лучшего общественное мнение довольствовалось таким объяснением.
Но чаще толпа набрасывалась на евреев. Тщетно отдельные христиане указывали, что чума поражает еврейские общины столь же жестоко, как и соседние приходы. Везде, где нашли убежище евреи, изгнанные из Французского королевства, начиналась охота. Эта волна безнаказанного насилия была выражением одновременно ненависти и страха. Евреи — зловещие ростовщики и труженики-ремесленники, богатые кредиторы и скромные старьевщики — несколько недель жили в атмосфере террора. Иногда переходившего в резню.
4 июля 1348 г. Климент VI провозгласил отлученным всякого, кто обидит еврея. Еврейское население, особенно многочисленное в Авиньоне и в Конта-Венессен, следовало спасти от худшей доли. Во Франш-Конте евреев арестовывали. В Провансе, Савойе, Дофине насилий становилось все больше. Тем евреям, которые нашли убежище в Конта-Венессен, повезло.
В эльзасских городах истребление стало системой. Эльзасцы даже не ждали прихода чумы. В Бенфельде, где собрались представители имперских городов, было официально принято решение уничтожить еврейские общины. Города один за другим посылали своих евреев на костер. Страсбургские патриции какое-то время пытались остановить геноцид, но простой люд сверг их. Едва придя к власти, ремесленники свели счеты: евреев, не сумевших бежать из города через соседние деревни, 14 февраля 1349 г. казнили. К тому времени в Эльзасе еще никто не болел чумой. Приближение бедствия стало просто предлогом.
Эти побоища, разумеется, не мешали распространению недуга. Запирая ворота, города в то же время вносили больше организации в свою жизнь. Искали врачей, переманивая их у соседей. Нанимали их на полгода, на год. Некоторые добивались исключительных договоров — по крайней мере для тех, кто выживет.
Филиппа VI беспокоили разногласия между профессионалами. В разгар эпидемии в Париже он поручил медицинскому факультету провести систематическое исследование. Эту работу закончили в октябре 1348 г. Причины сверхъестественные, причины материальные, диагностика, профилактика, уход — речь шла обо всем, но гарантий излечения никто не давал. В конце концов парижские магистры были людьми осторожными.
Как большинству власть имущих, так и простым больным было уже не до того, чтобы разбираться в титулах. Лучше врач-самозванец, чем никакого врача. Власть закрывала глаза на неумелость врача в качестве практика — было очевидно, что присутствие ученого медика успокаивает, даже если он не вылечит. Рассчитывали, что он облегчит страдание, а иллюзии того, кто все-таки надеялся исцелиться заботами медицины, были недолгими: утром человек считал себя здоровым, к вечеру умирал. Было известно, что ремиссий почти не бывает.
Зато на врача полагались, чтобы избежать болезни. Чума убивает одного из двух-трех? Одно хорошее средство поможет войти в число выживших. На него указали парижские магистры: страх, худоба и, наоборот, тучность способствуют заражению. А с этим худо-бедно можно бороться.
Тогда все медицинское искусство средневековья, опираясь на Аристотеля или Галена, Гиппократа или Али Аббаса, приходило на помощь желающему выжить, если он обладал хорошим доходом. Кровопускания, слабительные, диеты очищали кровь. Отдых и воздержание позволяли не тратить сил напрасно. Кстати, это ограничивало и возможность заражения, и случайные связи, изнурительные и тайные, медицина объявила особо опасными: девушка, меняющая партнеров, может переносить болезнь, не зная, что она заражена. Что до остального, то надо жить дома, плотно закрывать окна и двери, избегать зловония городских площадей, а тем более парилен. Богачей для борьбы со зловонием убеждали жечь ладан, алоэ, орехи, мускус, камфару. Если кого-то пугают затраты, пусть жжет хотя бы сушеные фиги. Все это мало что давало, но зато отгоняло мух.
К медикам также обращались за советами насчет питания. Фруктам, почти всегда подозрительным, медицина рекомендовала предпочитать вареные овощи, приправленные неочищенным уксусом. Чем покупать воду, набранную неизвестно где, лучше самому осторожно зачерпнуть воды в источнике, не касаясь дна. Или наполнять кувшин на гальке в ручейке… Впрочем, мудрый избегает жажды, а не утоляет ее. Надо проветриваться, гуляя в прохладное время суток, а когда слишком жарко — отдыхать. Правду сказать, некоторые алхимики сами дистиллировали питьевую воду для себя в перегонном кубе. Менее притязательные прописывали себе чистое вино.
Шафран, мирра и алоэ входили и в состав пилюль, рецепт которых нашли в древних сборниках и прежде всего в Разесском трактате. Красная глина, богатая окисью железа, составляла основу «армянской глины», которую особо ценил Гален и которую уверенно прописывали. Порошков и сиропов была сотня видов, и каждый выбирал их сообразно цене и по воле случая. Те, кого пощадила эпидемия и кто смог позволить себе подобную профилактику, несомненно думали, что медицина помогла им. По крайней мере, медики учили людей остерегаться друг друга, беречься от заражения, не создавать слишком благоприятной среды для болезни. А также мыть руки и ноги. Это было основой профилактики, так же как диететика прежде всего считала, что человек не должен быть ни слишком худым, ни слишком «дородным»: доктора медицины упорно утверждали, что худой человек плохо защищен, а «дородный» уже содержит в себе «гуморы».