Ланкастер в Нормандии
В то время Иоанн Добрый вел кампанию в Нормандии против англо-наваррцев. В первые дни июня Филипп Наваррский и Жоффруа д'Аркур получили первые подкрепления, присланные Эдуардом III. Это был отряд Роберта Ноллиса, который поддерживал партию Монфора в Бретани и соединился на Котантене с недавно высадившимся корпусом под командованием герцога Ланкастера. Черный принц отвечал за Гиень; война в Нормандии выпала на долю его младшего брата Ланкастера, принца, которого двор прозвал Джоном Гонтом (Гентским), потому что он родился в то нелегкое время, когда Эдуард III и королева Филиппа жили во Фландрии.
Отправив одного сына на север, а другого на юг, Эдуард III умело распределил командование. Он с безупречным искусством использовал принцев, уже взрослых, чтобы, как десять лет назад, снова не покидать Англию на произвол судьбы и шотландцев. Лично Эдуард III больше не будет руководить делами на материке.
Ланкастер разбил постоянный лагерь в Монтебуре, близ Валони. Оттуда было несколько часов хода до бухты Сен-Вааст-ла-Уг, в удобстве которой еще десять лет назад убедился Эдуард III. Прежде чем Валуа успел отреагировать, Ланкастер направился к Сене. Казалось, история повторяется.
Не заходя в Эврё — сердце домена Наваррца, — который французы заняли несколько дней назад, англичане сожгли Вернон и предместья Руана. 4 июля они остановились в Вернёе. Ланкастер не хотел терять время на взятие замка Вернон и не собирался по-настоящему угрожать такому укрепленному городу, как Руан. Он устраивал набег и не более чем набег. Услышав о приближении французов, он сразу удалился.
Французы осадили Понт-Одемер, и Робер д'Удето два месяца тратил силы в борьбе с наваррским гарнизоном, который вполне мог продержаться все лето. Потом он сразу снял осаду — это был единственный непосредственный успех Ланкастера и его союзников. Тогда же Иоанн Добрый сосредоточил силы на Нижней Сене и, наконец, двинулся по следам Ланкастера.
Англичанин не стремился к правильной битве, в которой у французской армии изначально было бы численное преимущество, а чудо Креси могло не повториться. Он отступал. Иоанн Добрый, напротив, искал сражения. Он уже дал острастку герцогу Нормандскому, своему сыну, и бросил в тюрьму короля Наваррского, своего зятя. В таких условиях поражение англичан позволило бы, наконец, сбросить бремя, тяготевшее над Нормандией как достоянием династии Валуа. Как и его отец Филипп VI в 1346 г., Иоанн Добрый пытался настичь врага, чтобы вынудить принять бой. Кстати, эта погоня 1356 г., когда тяжело нагруженная армия гналась за легким отрядом налетчиков, стала для французов сложной задачей…
Встреча произошла под Леглем 8 июля. Теперь здесь были сосредоточены все французские силы. И все командование, потому что Иоанн Добрый разделения обязанностей не практиковал. Урок Креси явно не пошел впрок. При французском короле находился его старший сын, герцог Нормандский; это наводит как минимум на мысль, что у короля Иоанна были весомые причины не терять наследника из виду. Но здесь же были его брат герцог Орлеанский, его коннетабль Готье де Бриенн, оба его маршала — Клермон и Одрегем. Не то чтобы забыли о гекатомбе Креси, просто создателю ордена Звезды ни на миг не приходило в голову, что все эти люди могут погибнуть или попасть в плен. Для вящей красоты подвига должен был собраться весь цвет французского рыцарства. А побежденным будет Ланкастер.
Иоанн Добрый послал к англичанину двух герольдов, вызывая его на битву. Обе армии готовы к бою. Необыкновенное зрелище. Никто не шелохнется, ни один конь не выходит из строя.
Французы были утомлены преследованием. И король предпочел дождаться следующего дня, чтобы напасть на них. Англичане знали, что их слишком мало: от них инициатива исходить не будет. Пока противники смотрели друг на друга, день кончился.
Ночью французские дозорные видели костры английского лагеря. Бог свидетель, они были бдительными!
Они выставили многочисленный дозор, ибо ожидали нападения, полагая, что наваррцы в этот день не тронулись с места.
Настало утро. Французы увидели над длинным частоколом силуэты вражеской кавалерии, выстроенной в ряд. И Иоанн Добрый велел трубить к бою. Забились на ветру знамена и стяги. Наконец начнется конное сражение, настоящее сражение, по рыцарским правилам. Конечно, было немного странно, что в рядах англичан нет никакого движения, предвещающего начало боя. Но конница Ланкастера укрылась за изгородями, а французский король предпочел бы, чтобы она подставила себя под удар, перейдя в атаку. Идти одновременно на частокол и копья не хотелось.
Шли часы. Во французском лагере нарастало напряжение. Чего хотят эти всадники — копий двести, замерев неподвижной цепью, в то время как главные силы армии не видны за ними?
Во второй половине дне наступила неожиданная развязка. Двести всадников внезапно пришпорили коней и исчезли в бокаже. Иоанн Добрый послал гонцов, чтобы выяснить ситуацию. За частоколом никого не было.
Что случилось, французы узнают от крестьян. Еще в полночь англо-наваррцы ушли. Они оставили двести человек на лучших скакунах, чтобы до девятого часа французы ничего не предприняли. Теперь эти двести всадников скачут галопом к месту встречи, назначенному накануне вечером. Англичане идут на Шербур, а наваррцы, делая большие переходы, возвращаются по крепостям, которые уже удерживают в Нормандии. Против такого рассредоточения вражеских сил армия французского короля предпринять ничего не сможет.
У Иоанна Доброго была сильная армия, способная выиграть битву. Но у него не было возможностей прочесывать Нормандию в поисках рассеявшихся отрядов. Кто добрался до Конша, кто до Бретёя. Ланкастер теперь возвращался в Монтебур. Ноллис собирался осадить Домфрон.
В глубине души Иоанн Добрый, должно быть, считал себя победителем. Он предложил битву. Противник уклонился от нее. И король тут же попал в ловушку, которую ему расставили Ланкастер и Филипп Наваррский: двинулся осаждать Бретёй, одну из наваррских крепостей. Там, имея ограниченные средства для обороны, капитан Санчо Лопис — нормандцы его называли Сансон Лопен — сумел сковать до середины августа армию, стоившую французским податным людям круглую сумму.
Осада Бретёя стала красивой демонстрацией военного искусства. Поскольку времени хватало — в самом деле, кто думал о Гиени и Черном принце? — вновь почтили вниманием старинную технику осады при помощи башен, благодаря которой два с половиной века назад Готфрид Бульонский смог, воздев меч, прорваться в Иерусалим. Лестница — это эскалада поодиночке, а башня — массовый приступ.
Люди из оста установили и воздвигли большие орудия, каковые днем и ночью метали снаряды на крыши башен, нанося немалый ущерб. И велел король Франции великому множеству плотников выстроить штурмовую башню в три яруса высотой, каковую бы возили на колесах туда, куда требовалось. На каждый ярус вполне могло войти две сотни человек и всем пособить. И была она снабжена бойницами и обтянута кожей, дабы выдержать сильный обстрел. Иные называли ее «котом», другие же — осадным устройством.
В то время как ее сколачивали и ладили, окрестным крестьянам было велено принести и доставить дерево в великом множестве, и свалить его во рвы, и засыпать сверху соломой и накрыть тканью, дабы подвезти оное орудие на четырех колесах к стенам ради сражения с теми, кто пребывал за оными. И так добрый месяц заполняли рвы в том месте, где желали приступить к штурму и применить «кота».