Тем не менее разделение бригады было произведено. 1.02.44 г. была создана 7-я бригада в составе 1-го, 8-го, 9-го и 10-го отрядов.
В преддверии освобождения Крыма партизанский лес был буквально нашпигован различными разведгруппами: Московская группа НКВД СССР, группа зафронтовой разведки СМЕРШ Отдельной Приморской армии, оперативная группа 4-го Украинского фронта, оперативные группы НКВД и НКГБ Крымской АССР, группы войсковой разведки отдельной Приморской армии, 51-й армии, Черноморского флота. Все они ютились вокруг штаба ЦОГ, а затем штаба Северного соединения и в случае нужды кочевали вместе с ним. В каждой такой землянке, а порой и шалаше, заходить в которые посторонним строго запрещалось, имелась своя рация. Все разведгруппы эпизодически должны были получать персональные сброски, то есть в выброшенном парашюте с продуктами указывалось, что он предназначен, к примеру, спецгруппе НКВД «Витязь», но это совершенно не означало, что командование ЦОГ передаст все по назначению. Могли припрятать продукты и непосредственно в отряде, бойцы которого найдут парашют. Поэтому можно прямо сказать, что разведчики из спецгрупп голодали не намного меньше партизан. К тому же если те участвовали в продовольственных операциях, которые служили для них серьезным подспорьем, а как они происходили, читатель уже знает из воспоминаний А.С. Ваднева, то спецгруппам участие в них категорически запрещалось.
Интересно, что РО 4-го Украинского фронта совершенно оригинально решил вопрос обеспечения продуктами своих разведчиков. Самолет У-2 привозил им деньги. Имея в неограниченном количестве марки, рейхсмарки, советские рубли, которые также имели хождение на полуострове, разведчики все закупали у населения. Платили сполна, переплачивая едва ли не вдвое, и люди охотно шли на подобные «товарно-денежные отношения». Все остальные группы бедствовали наравне с партизанами.
Волей-неволей им приходилось принимать участие и в боях. Примечательно, что это очень не поощрялось их командованием на Большой земле, которое ругало командиров спецгрупп, узнав, что разведчики участвовали в тех или иных боях, и требовали только разведку, разведку и разведку. Между группами возникла такая нездоровая конкуренция, что она вскоре переросла в открытый антагонизм. Поскольку носителями информации были в основном партизанские разведчики, связные, то за ними велась самая настоящая охота. Каждая спецгруппа норовила провести официальную вербовку того или иного партизана, с письменным обязательством передавать им всю имеющуюся информацию о противнике. Поскольку все партизаны непосредственно подчинялись Крымскому штабу партизанского движения, то начальники разведки отрядов, бригад, бдительно следили за происками конкурентов, пресекая их на корню.
Наиболее острый конфликт разгорелся после того, как уже упоминавшийся командир вновь созданного отряда Казанцев сообщил о том, что имеет надежную связь с подпольной организацией в Севастополе. Лучше бы он этого не делал. Между конкурирующими разведгруппами началась настоящая гонка, кто скорее свяжется с севастопольской организацией Ревякина. Первыми в нее включились разведчики из спецгруппы «Сокол», которая работала на РО Черноморского флота.
Вот как описывал Е.Б. Мельничук все, что происходило в дальнейшем. «21 марта на кордон Хыралан прибыл начальник штаба 7-го отряда Гаджиев с приказом Македонского арестовать Громова и Осокина. Если не подчинятся, применить оружие, а в случае сопротивления командира РО «Сокол» — арестовать и доставить в штаб 7-й бригады, а оттуда в штаб Южного соединения. Это же решение Македонского подтвердил Витенко, который пошел еще дальше, отдав приказ своим многочисленным сотрудникам в соединении и отрядах расстрелять Громова и Осокина, где бы они ни появились.
Эскорт Гаджиева и разведчики Глухова десять минут стояли друг против друга со взведенными автоматами. К счастью, благоразумие победило.
23 марта 1943 Глухов был вынужден информировать полковника Намгаладзе о том, что Македонский получил от начальника КШПД Булатова радиограмму с требованием всякую связь с группой Глухова прекратить, людей, пришедших из организации Ревякина, забрать. Далее Глухов сообщал, что Македонский приказал командованию 4, 6, и 7-й бригад флотских разведчиков в отряды не допускать, ничего им не давать (продовольствие) и не оказывать никакой помощи (проводники, ознакомление с обстановкой и т. д.). Командование 8-го отряда (Алиев и Аширов) по своей инициативе отдало приказ при появлении людей Глухова открывать по ним огонь.
Первого апреля Глухов вынужден был отправить радиограмму о результатах еще одного последнего контакта с командиром Южного соединения партизан Крыма: «01.04.1944 г. Намгаладзе. № 113.
Прибыл связной, посланный мною к Македонскому, результат прежний. Отказано во всем, выгнал матом, заявил, что хотя бы и было приказание с БЗ, все равно не дал бы ничего. Пусть Глухов не суется туда, где ему нечего делать (Севастополь), не его дело связываться с подпольными организациями, пусть хоть дело дойдет до Москвы, а двух моряков заберет (они отправлены мною на связь с радисткой). Удивляюсь, что военная организация не может поставить на место зарвавшихся, страдающих манией величия и думающих, что я своей работой отбиваю у них славу в деле освобождения Крыма. Все сказанное касается командира 7-й бригады Вихмана, Селимова, Македонского, Витенко. Глухов» [83].
Весь этот ажиотаж привел к провалу Севастопольской подпольной организации, к гибели Ревякина и его подпольщиков. Оказавшийся между двух огней Казанцев сразу после освобождения Крыма был осужден и направлен в штрафную роту. Как я понял, вся вина его заключалась в том, что он вывел первыми на севастопольцев не разведчиков Крымского штаба партизанского движения, а разведгруппу «Сокол» штаба Черноморского флота.
Упразднение ЦОГ (Центральной оперативной группы) и введение такого термина, как «соединение», да еще с именами собственными: Северное, Южное, Восточное, оказалось очень удачным. Несмотря на то, что непосредственно в боевой обстановке они функционировали всего лишь два-три месяца, тем не менее они навсегда остались как в памяти партизан, так и в истории. Популярность эргонимов «Северное соединение», «Южное соединение» стала столь велика, что порой даже провоцирует мемуаристов на ошибки. В своих воспоминаниях о событиях 29 декабря 1943 - 8 января 1944 гг. они очень часто пишут о действиях Северного соединения, которого в то время еще не было.
Анализируя структуру партизанских формирований в Крыму на протяжении 1941–1944 годов, мы уже отмечали, что названия «район» (1941–1942 гг.), «сектор» (1943 г.) негативно воспринимались партизанами. К февралю 1944 года, наконец, определилась окончательная структура: соединение, бригада, отряд, группа. Только два последних подразделения, отряд и группа, без изменений прослужили с ноября 1941 по апрель 1944 года.
О таком подразделении, как группа, следует сказать особо. В сущности, оно не предусматривалось ни одним нормативным документом. Впрочем, в отличие от Устава РККА, где четко записано: отделение, взвод, рота, батальон, полк, дивизия… партизанского устава не было никогда. Уже в ходе войны Центральный штаб партизанского движения издал своеобразное штатное расписание, которое, опираясь на стихийно сложившуюся практику, регламентировало структуру партизанских формирований.