«Ребята, а рация у вас есть?» — с надеждой спросил Жуков.
«Есть, а что?» — «Доложите на „Зарин“, что я здесь, меня давно ищут, пришлют вертолет». — «И-и-и, милай, чего захотел, у нас вторые сутки не могут раненого вывезти, а тебе одному вертушку подай к подъезду. Щас». — «Мужики, если у речки не добили, то выполните последнюю волю умирающего, ведь я чувствую, подохну скоро без помощи от потери крови и без операции, сообщите на „Зарин“…»
И Саня от потери сил, затраченных на произнесение этой длинной тирады, снова вырубился…
Очнулся он в вертолете, грохочущем и раскачивающемся, а значит, слава богу, летящем. В руке торчала игла капельницы.
Над ним склонилось лицо врача. «Как дела?» — проорал он на ухо, пристально глядя в глаза. Саня только чуть кивнул головой: мол, теперь нормально. Через некоторое время, мягко толкнувшись лапами о землю, вертолет, ухнув напоследок, затих. С лязгом отворилась входная дверь, и в нее вихрем залетел Целовальник, непосредственный начальник Жукова. «Саня, ну где ты так долго пропадал, мы тебя обыскались?!! Толю Могутнова-то духи давно выдали, местные потребовали, боясь, что разбомбим их», — бессвязно произнес он, осторожно приобняв и коснувшись его лица своей мокрой щекой.
Дождь, что ли, там? Саня силился приподняться на носилках, чтоб доложить командиру как положено, но снова упал в подхватившую его темноту…
Труба коридора была неширокой. Из стен лился яркий белый свет, который почему-то не слепил глаза. Коридор был длинный, и сколько до его конца, непонятно. За коридором открылась огромная зала, наполненная множеством полупрозрачных фигур людей всех возрастов, но преимущественно — пожилых. Люди вполголоса переговаривались между собой, с тревогой посматривая на дверь в конце залы. Туда по очереди заходили по одному, не дожидаясь приглашения, через ровные промежутки времени. Из-за дверей доносился бесстрастный мужской голос, лишенный какой-либо интонации, к которому со страхом и надеждой прислушивались стоящие по эту сторону двери.
— Этого в рай. Этого — в ад. Этого — в ад. Этого — в ад. Этого в рай.
«Интересно, а меня куда же?» — подумал Саня и очутился перед ДВЕРЬЮ. Открыв ее, он увидел большую комнату, в которой из-за полумрака ничего не было видно, кроме отверстий трех здоровенных труб в противоположной стене. Судорожно озираясь, Саня почувствовал, как напряжение ожидания своей участи уже достигло предела, а голос все молчал. Что же это, меня куда же, собрался было он закричать, но тут неожиданно возник Голос и возвестил: «ЭТОГО — ПОКА В РЕЗЕРВ».
Какая-то сила подтащила его к третьей, крайней трубе, впихнула внутрь и с уханьем, свистом, страшным гулом на огромной скорости повлекла вниз. Из стен трубы высовывались жуткие рожи, скалясь, они норовили куснуть на лету. Вылезающие откуда-то скрюченные руки-коряги тянулись ухватить за волосы, но промахивались. Шум нарастал, закладывая уши, нарастала боль в голове и от него, и от все более яркого света, жгущего глаза. Боль, достигнув своего предела, взорвалась гранатой в голове изнутри…
Снова голос. Вернее, два голоса.
— Ну, куда его будем отправлять, в Ростов или в Орел?
В голове вихрем закрутились, отодвигая боль, разные размышления.
Так, в Орле вроде никаких госпиталей нет, что они меня туда направлять собираются, в морг, что ли? Или у них здесь морга нет? А может, на родину, я ж с Орла, для захоронения?
Постойте, но я вроде еще живой! Ну да, вот же я башкой кручу, здоровой ногой шевелю, и вижу вас, двух врачей, стоящих рядом с операционным столом, на котором лежу. Н-е-е-е-е-е-е-е-т!!!
Меня в Ростов надо, в госпиталь, я выживу, мать вашу, не надо меня в морг!!!
Почему не получается сказать им это, какое то мычание вместо слов!
Врачи, заметив шевеление Жукова, склонились над ним, разглядывая его расширенные от ужаса зрачки.
— Что, сказать что-то хочешь? — спросил один из них. — Сейчас я у тебя трубки изо рта выну.
Фф-у-у-у-у. Хорошо-то как! Теперь собраться и сообщить им самое важное, самое главное.
— Я ПОДПОЛКОВНИК ЖУКОВ, НАЧАЛЬНИК ПДС СКВО, находился в плену. Меня нужно в Ростов, в госпиталь, — отчеканил он.
— А в Бурденко не хочешь?
— Не-е-е-е, в Ростов, там госпиталь хороший, там у меня семья, — слабеющим голосом проговорил Санек и снова растворился в темноте…
* * *
Сане Жукову повезло дважды с медициной. Во-первых, когда его привезли на вертолете в Ханкалу, то как раз ожидался прилет президента с Брынцаловым. По такому случаю, а может, по простому совпадению, развернули прямо на окраине аэродрома новенький полевой госпиталь. Укомплектовали его на этот период лучшими врачами и младшим медперсоналом, завезли классное оборудование и медикаменты. Саня был в этом госпитале первым пациентом. По очереди, не по значимости. Хотя все необходимые действия медики предприняли своевременно. Операция была проведена сразу же по прилету. Случай оказался сложный. Множественные огнестрельные переломы конечностей, ранение в грудь, большая потеря крови. Во время операции дважды останавливалось сердце. В общей сложности перекачали Саньке около шести литров крови. Шутили врачи потом, что своей ему ни грамма не оставили.
Второй раз повезло по медицинской линии, когда в Ростове попал он в руки Владимира Михайловича Шачкина, врача от бога, прославившегося еще в афганские времена. Тот выходил Санька, с блеском проведя еще несколько сложнейших операций и квалифицированно организовав ему реабилитацию. И хоть рука стала короче на пару сантиметров, и на ноги долгое время вставать было больно, но, главное, удалось эти самые конечности спасти от ампутации.
Однажды ранним мартовским утром, когда Жуков немного окреп, Шачкин, щупая его пульс, вкрадчиво спросил: «Как, Саня, ты не возражаешь против разговора с командующим?» Саня, думая, что к нему в гости пожалует сам Казанцев, быстро ответил, что, мол, еще бы, кто ж не желает поговорить с вошедшим в историю персонажем. Волнуясь, стал он одергивать одеяло, причесываться, в общем, как мог наводить марафет, вставать тогда еще доктора не разрешали. По коридору послышались шаги, скрипнула, открываясь, дверь, и в палату решительным шагом зашли…
Трошев и Кадыров!!!
ШОК!!! Оттаяв было душой в госпитале среди своих, Саня мгновенно заледенел от стремительно охватившего его животного ужаса, усиленного неожиданностью возникшей ситуации!
«Как же так? Он же допрашивал меня! Он чуть не расстрелял нас всех!» — захотелось заорать Саньке. Но внутренний голос запретил ему «выступать». Что-то остановило. Оказалось, что, пока Жуков по лесам да госпиталям обретался, много воды утекло, да и многое изменилось. Казанцев стал полпредом президента в Южном округе, вместо него командующим группировки поставили Трошева, до этого возглавлявшего 58-ю армию. Ну а Кадыров… стал глашатаем мира и согласия, сотрудничая с федеральной властью. Участливо глядя на Жукова, будто видя его в первый раз, Кадыров заботливо поправлял одеяло, расставлял на тумбочке гостинцы, но в беседе почти не участвовал. Трошев, задавая один вопрос за другим, испытующе посматривал на Санька, напоминая в этот момент Черчилля в известных кадрах кинохроники во время визита его в Советский Союз в разгар войны. Черчилль тогда сверлил глазами наш почетный караул, по протоколу встречавший его в аэропорту, стремясь понять, что же это за русский солдат, победивший фашистов в страшной битве под Сталинградом.