Эшши-хан выглядел каким-то вялым, усталым, подозрительно оглядел Курреева: «Какая нелегкая его принесла? Мадер должен был прислать резидента… А этот никак поживиться приехал. Сынок, достойный своего усопшего родителя».
– А юрту-то тебе поставили не ханскую, – Курреев сам удивился своему язвительному тону. – Что, не по зубам твоим оказался Илли Ахун?.. Да он таких, как ты, троих за пояс заткнет, – Каракурт похвалил старца на всякий случай, если их разговор подслушивают снаружи. – А с отъездом придется повременить… Илли Ахуну в его богоугодном деле следует помочь! Не на словах, а на деле! Таков приказ!
– Чей приказ?! – задыхался Эшши-хан, возмущенный наглым тоном своего бывшего нукера. Ханский сын лишь в сей миг осознал, как непочтительно ворвался Курреев в юрту, открыв дверь ногами. – Раб ты грязный! Ты как разговариваешь?!
– Перестань, Эшши! – Каракурт зло блеснул глазами. – Ты лучше ответь мне – И он, стрельнув глазами на стенки юрты, зашептал пароль, данный ему Мадером. Пароль, обладателю которого должен был повиноваться даже сам Джунаид-хан.
Ханский сын вмиг опешил, в его глазах мелькнул хищный огонек, тут же сменившийся недоумением и досадой: «О Аллах, эта рвань, голь перекатная, сын Курре, отца которого прозвали в насмешку Ишачком, добрался до ранга, не доставшегося даже самому Курре, – вырос в изрядного осла… Выходит, он и есть резидент?! Послан самим Мадером?!. Нет, нет, я не ослышался… Значит, я должен беспрекословно исполнять все его приказы. О, времена! Знал бы об этом отец!..»
– Ты что, Эшши, язык проглотил? – Курреев буквально упивался произведенным эффектом. – Давай отвечай… Отзыв! Если бы не знал, кто ты такой, то по инструкции тебя положено пристукнуть на месте… Помнишь, как ты в Мешхеде мне не поверил? Все требовал отзыв… Давай. Ну!..
Эшши-хан с посеревшим лицом выдавил из себя отзыв.
– Теперь дело другое, – куражился Курреев, – теперь я знаю, что ты наш дорогой Эшши-бай, то есть виноват, Эшши-хан… – И, посерьезнев, полушепотом приказал: – С отъездом повремени, поговорить надо!..
Не один и не два дня прожил Курреев в басмаческом стане, выезжал с ханским сыном на соседние колодцы, то к знакомым баям, то к кочевникам-скотоводам, уговаривая их встать под зеленое знамя пророка. Многое разузнал Курреев в этих поездках – имена, приметы английских агентов, их явки, пароли, все, что рассказывали Эшши-хану Кейли, Лоуренс, все, что удалось тому узнать в Афганистане и в Каракумах… Эшши-хан, внешне смирившийся со своим новым положением, рассказывал о многом без утайки, он даже старался угодить Куррееву, чтобы загладить свою вину перед Мадером, – чего доброго, заподозрит еще в измене…
Предчувствие не обмануло Эшши-хана, на Коймат он прибыл с запозданием, когда высокий маслахат уже прошел и родовые вожди избрали главой басмаческих сил Илли Ахуна, но с условием: если в Каракумах появится сам Джунаид-хан, то духовник сложит с себя полномочия и всю полноту власти передаст бывшему хивинскому владыке. Приезд Эшши без отца вызвал у басмаческих главарей лишь раздражение, хотя Илли Ахун уже давно знал, что Джунаид-хан не приедет.
– Эшши – это не Джунаид-хан, – рассуждали даже бывшие джунаидовские юзбаши-сотники. – Мы чтим хана, но под началом его сосунка ходить не желаем. Человек, не сумевший с тремя сотнями всадников одолеть вшивый Ербент, не сможет повести нас на Ашхабад, захватить его…
– Как вы Казанджик захватили?! – съязвил Эшши-хан. – Там железная дорога проходит, большевики ее пуще глаз стерегут. Это вам не дальний колодец в пустыне…
– Зато вы на дальнем Ербенте маху дали, – парировал Илли Ахун. – Нет худа без добра, – опомнившись, примирительно продолжил он. – Страху хоть на большевиков нагнали… О нас сейчас весь мир говорит, наши друзья-англичане помогут… Под Казанджиком мы два красноармейских отряда разгромили…
– В открытом бою они вам не дались бы. Англичанам же вы нужны, как пятое колесо в арбе. Кто вы такие? Кто вас в Англии-то знает?! Кто?..
– Знают, – Илли Ахун, поглаживая холеными пальцами седую окладистую бороду, многозначительно взглянул на Эшши-хана, – земля слухом полнится. Мы уже послали ходоков за кордон.
Духовник явно хитрил, умолчав о своих связях с Мешхедом, откуда получил команду возглавить басмаческое движение. Так решили англичане в отместку Джунаид-хану. Заморских дирижеров не волновало, кто поведет басмачей на смерть, им было важно, чтобы в отрепетированном «восстании» против советской власти появилось побольше новых имен, новых отрядов, территорий, охваченных «всенародным движением». Дескать, будут они распинаться перед мировым общественным мнением: смотрите, народ не хочет жить под властью большевиков, Советов, басмачество, мол, в Средней Азии – явление массовое, а не выступление одиночек.
Эшши-хан, которому предложили должность сотника, глубоко оскорбленный, собрался покинуть Коймат, податься на север Туркменистана, где его ждали друзья отца, готовые сформировать отряды и пойти под его началом. Он сам пришел к такому решению, не подозревая, что то же самое входило в планы германской разведки, которой хотелось видеть руководителем басмаческих сил Эшши-хана. В военных верхах Германии не были пока заинтересованы в успехе басмаческого движения, возглавляемого британскими агентами, считая, что такая победа откроет дорогу в Туркестан англичанам. Германские монополии, претендовавшие на господство и в Туркестане, не думали делить с кем бы то ни было сферу влияния в азиатских странах. «Пока вся английская агентура не перейдет в наши руки или не будет нейтрализована, перевербована, басмаческий мятеж не в нашу пользу, – рассуждал Мадер. – Особенно, если он к тому же вдруг одержит победу… Наша задача – насадить по всей Средней Азии людей, симпатизирующих Германии, готовых служить ей. Вот тогда в Туркестане можно поднимать восстание».
И Джунаид-хан с некоторых пор, особенно после позорного бегства из Туркмении, не очень-то верил в успех басмаческого выступления. Старшему сыну он как-то говорил:
– Ханства своего мы не вернем – уж больно крепка советская власть. Зато, пока нас англичане оружием балуют, добра наживем, с заклятыми врагами своими сквитаемся, да и немцам службу сослужим…
Эшши-хан, предвкушая сладость власти, где-то в душе питал надежду, что все образуется – Аннамет со своими всадниками все же овладеет наконец Ербентом, и тогда его, Эшши-хана, вчерашние недоброжелатели, посрамленные и униженные, будут сами же слезно умолять: «Будь нашим предводителем!»
Проходили дни, и вот на Коймат примчался Аннамет, запыленный, с перевязанной головой. С ним жалкая горстка всадников, раненых, измученных дальней дорогой.
– Что случилось? – Эшши понял, что произошло под Ербентом. – Где остальные?
– Мы не оправдали надежд, – Аннамет виновато сопел. – Сорок девять нукеров убито… Многие в плену, одни по дороге… бежали… отстали… Десятку я послал на связь с Халта-шихом и Балта Батыром…
– И Амир-балу послал?
– Нет… Он в плену…
– У, нечестивец!.. – Эшши-хан грязно выругался. – К своему брату, к Хемре, захотел?.. Рабское отродье, жалкие трусы! – Эшши-хан, опустив голову, раздумчиво продолжал: – Амир-бала холост, а у Хемры есть щенята…