– Фролов, позови кого-нибудь из оперов.
Андрей зашел в сберкассу:
– Эксперт просит кого-нибудь из оперов.
Старший вышел сам, подошел к эксперту. Они о чем-то поговорили, потом эксперт подозвал Фролова:
– Зацепил ты бандита, смотри.
На асфальте была маленькая капелька крови, уже свернувшейся.
Старший удовлетворенно кивнул:
– Уже одна зацепка есть.
Если люди с криминальными ранениями – пулевыми, ножевыми – обращались в поликлиники или больницы за медицинской помощью, их обращения обязательно записывались в журнал, и об этом, согласно Приказу МГБ, врачи обязаны были немедленно извещать милицию. Так что, если ранение было серьезным, бандит мог обратиться за медицинской помощью, а дальше попасть в милицию. Правда, было одно «но»: бандиты могли иметь своего, прикормленного хирурга, который мог оказать помощь на дому – вплоть до операции. С такими случаями милиция уже сталкивалась.
– А в машину-то попал, Фролов?
– Попал, стопроцентно попал – в корму. Точнее сказать не могу, оружие непривычное, как оно бьет – не знаю.
– Хорошо, младший лейтенант, ты сделал все правильно. И сам цел остался, и бандита ранил. Пойдем.
В здании сберкассы Андрея усадили за стол, и он стал писать рапорт о происшедшем, подробно описывая внешность бандитов.
Старший, который, как после узнал Андрей, был майором, начальником одного из отделов столичного уголовного розыска, уже звонил по телефону:
– Передайте всем сотрудникам отдела регулирования движения: останавливать все «эмки» черного цвета и осматривать корму машины на предмет пулевого отверстия. Предполагаемые преступники могут быть вооружены, поэтому проявлять осторожность.
Потом он выслушал ответ.
– Да, один из них может быть ранен. Нет, в сберкассе все целы.
Положив трубку, полковник обратился к сотрудницам сберкассы:
– Вы когда-нибудь их видели? Может, толкались в зале, платили?
– Нет. Да и разве всех упомнишь? – Сотрудницы уже отошли от пережитого шока.
– Сколько они денег забрали?
– Все. Шестьдесят семь тысяч рублей.
Сумма по тем временам была большая. Не миллионы, как ходили слухи, но изрядная.
В общем, за писаниной, за объяснениями прошел весь день, и домой Андрей добрался к вечеру.
На следующий день его выписали.
– Избегайте ударов по голове, – напутствовал его врач. – Другой раз так легко может не обойтись.
Ну да – при его-то службе! Разве бандит будет спрашивать, куда можно бить, а куда нельзя?
Заявившись в свое отделение милиции, он положил перед Василием Федоровичем справку:
– С завтрашнего дня приступаю к своим обязанностям.
– Отлично, а то мы зашиваемся. Выздоровел, значит. А тут с утра из главка звонили насчет тебя.
– Было вчера приключение.
– На одно место. Вот объясни мне, Андрей, почему всякие происшествия к тебе так и липнут? Вроде не на службе – на больничном был – и то ухитрился попасть в переплет. Какого черта ты с голыми руками на бандита полез?
– Не знаю, рефлекс какой-то.
– А если бы он тебе башку твою прострелил? У меня и так людей не хватает, некомплект. Ладно, что обошлось. Впрочем, расследование – это обязанность главка, и дело у них. Завтра с утра получай служебное оружие – и на планерку.
– Слушаюсь.
– И постарайся никуда больше не влипать. Наша задача – задержать преступника живым, допросить его, вытрясти все связи: наводчика, подельников, сбытчиков. А ты сразу палить! Не настрелялся на фронте?
– Да что же мне, спокойно смотреть?
– Это я так, накипело. Иди, набирайся сил.
На планерке начальник угро поставил для Гиви и Андрея задачу – изловить карманников в трамваях.
– Население уже жалобами одолело. То кошелек из кармана вытянут, то сумку порежут.
– А почему мы? – спросил Гиви.
– Вы оба после ранений, а на трамвае кататься – не пешком ходить. Спасибо сказать должны, что берегу вас как ценные кадры.
– Спасибо, – серьезно кивнул Гиви.
Другие сотрудники смотрели на них сочувствующе – взять карманника очень непросто. Щипачи, как звали карманников в уголовном мире, – это воры высокой квалификации, а не мелкая шушера, «шестерки», как полагало большинство населения. Ведь вытащить кошелек из кармана или из сумки у трезвого человека, да еще чтобы он ничего не заметил – большое искусство. Только у вора-карманника, обычно работавшего в трамваях «А», или «Аннушка», была особенность. Как правило, воры работали вдвоем. Щипач сделает свое дело и тут же передает кошелек подельнику. Если кто-то и заподозрит в краже своего кошелька гражданина по соседству, так у того карманы пусты.
– Какой кошелек, граждане? Не видел ничего, не знаю. Может, вы его, тетенька, дома забыли?
Если вора ловили сами пассажиры, да с поличным, что бывало довольно редко, зачастую они устраивали самосуд. Рассерженные граждане били всерьез, а женщины старались расцарапать лицо, выдрать волосы, порвать одежду.
Когда они шли к остановке трамвая, Гиви сказал:
– Обрати внимание на руки. Раньше воры резали сумки и карманы бритвами, обычно половинками безопасных – их легко спрятать между пальцами. Теперь они делают это монетами. Затачивают один край до остроты бритвы и крутят в руке. Кто обратит внимание на двугривенный? Обычная мелочь. А вор при случае – чирк монетой. А при малейшей опасности сбросит ее на пол, под ноги – никто и не заподозрит. Эка невидаль – монету кто-то обронил.
– Хитро придумано.
– Э, воры на выдумку горазды. Значит, так: входим в трамвай в разные двери. Ты ориентировки и картотеку смотрел?
– Изучал.
– Смотри сначала лица. Если есть кто-то из увиденных на фото из картотеки – ему все внимание. А если нет – гляди за молодыми парнями. Воры обычно стоят парой. Один внимание отвлекает, другой орудует. Лучше всего за руку схватить, на самой краже, или с кошельком чужим в руках. Тогда свидетели будут. Но так не часто везет.
– Сложно.
– Еще как! Гражданам досаждают часто, а попробуй возьми его на деле, с поличным! Заморишься брать!
– Тогда зачем Василий Федорович послал нас?
– Ты думаешь, он всех тонкостей не знает? Воры оперов зачастую в лицо знают. Увидит милиционера – красть не будет, спрыгнет на ходу. Потом в другой трамвай сядет – всего и дел-то!
Подошел трамвай, красно-желтый, с буквой «А» над кабиной, позванивающий, громыхающий на стыках рельсов. Народ на остановке ринулся в двери – самое время для воров действовать в толчее, да еще когда люди стоят друг к другу вплотную.